Червяк не узнал ее, пока она не выплеснула свой напиток ему в лицо.

— Что ты сделала с собой, милашка? — Монотонность его голоса скрывает подлинное удивление. — Ты выглядишь как Крошка Тим.

— Я пародирую твой пол, ты, клетка для сперматозоидов.

Барбара поднимается к лучу света и останавливается, выдерживая паузу. Сомнения, которые она испытывает, заставляют ее поклониться, хотя никаких аплодисментов нет. Она старается держаться прямо, отказавшись от неуклюжих мужских туфель в пользу своих старых каблуков. Нет ничего более болезненного, чем стоять в туфлях, лишенных каблуков.

— Я хочу посмотреть, действительно ли они любят мой голос.

— Шоу-бизнес напоминает секс, — говорит клетка для сперматозоидов. — Не имеет значения, любят они тебя или ненавидят. До тех пор, пока они приходят.

Помещение быстро заполняется. Мужчины с мускулами и их поклонники, мужчины в женской одежде. Королевы поблескивают зубами, бросая в ее сторону хитрые взгляды и усмешки еще до того, как она открывает рот. Но помещение начинает принадлежать ей сразу, как только из ее горла вырываются звуки. Vissi d’arte. Vissi d’amore. И дальше то, что уже известно. Верхнюю ноту она берет лучше, чем в первый раз. А потом идет дальше — к тем песням, которые они репетировали. Что ты делаешь с остатком своей жизни? Нет бизнеса подобного шоу-бизнесу.

Ни один из звуков не похож на то, что вы слышали раньше. Ничего подобного этому. Это короткое выступление, но каждый получает столько, сколько может воспринять. Ее голос прорезает шум, как цепная пила. Если Этель Мерман была рожком такси, то это столкновение воздушного пространства. Ее интерпретациям недостает тонкости, но они очень эффектны. Ее поклонники не интересуются тем, во что она одета или что она поет. Они просто жаждут слышать ее крик на высокой ноте.

Аплодисменты не такие демонстративные, как во время ее дебюта, но такие же восторженные. Барбара не может поверить в свой успех. Она чувствует себя почти оскорбленной им. Одна из королев встает и громко шикает, чтобы дать понять каждому, что она неодобрительно относится к женщине, пытающейся быть королевой дрэга, пытающейся быть женщиной, пытающейся быть мужчиной. Оскорбленная сука кричит, пока Барбара не садится, но не так долго, чтобы сцену не успели снова осветить. Вид волосатой мужской задницы с подвязками дает Барбаре еще один повод для размышлений об игре с сексуальностью, даже если это просто шоу. Возможно, она не исключена из шоу-бизнеса. Она могла бы обратиться к ранней музыке. Петь партии, написанные для кастратов. Она могла бы открыть восемнадцатый век для сильно ностальгирующих гомосексуалистов, сидящих тихо, демонстрируя свои хорошие манеры. Она нравится этим превосходным экземплярам, потому что это действительно крик души. Неужели это то, в чем она не может себе отказать? Ее выступления могут превратиться в бурлеск. В комедию с трагическим окончанием. Если с каждым ее выходом на сцену аплодисменты будут уменьшаться, она станет прежней, но перед тем, как это случится, она будет кричать все громче и громче, пока они окончательно не зашикают ее и не прогонят со сцены навсегда.

Вернувшись в свою могилу в небе, она снимает с себя костюм летучей мыши и ложится. Она остро ощущает себя той женщиной, какой была раньше, прежде чем выкопали ее тело. На следующий день, в своем прежнем нормальном состоянии, она приходит к выводу, что все, что она сделала вчера вечером, было нездоровым отклонением, вызванным крайним отчаянием и недостаточным количеством алкоголя. Возможно, изменение внешнего вида давно напрашивалось, но изменение пола было совсем не тем, в чем она нуждалась. Это относится и к крику, вырывающемуся из ее легких. Это было хорошо в свое время, но она проснулась без голоса и чувствовала себя подобно кастрату после оскопления его ради фальцета.

Итак, она решает поменять все. Она не может продолжать это цирковое представление: поющая жирная дама. Хотя ей была обещана плата за тот спектакль, что она разыгрывала, Барбара чувствовала себя эксплуатируемой. Она должна работать над своим репертуаром. Надо серьезно отнестись к ее шоу женщина-мужчина, петь дуэты с самой собой. И изменение костюма должно превратить ее двойственность в реинкарнацию объединенного сценического имени. Джордж Антонетта Борден. Или Лиззи Мари Сэнд. Вдохновленная феминистками прошлого, она покупает в скобяной лавке топор и отрубает дюйм от каждого каблука. С волосами Крошки Тима следует поступить так же. Она пробует взбить их, но они безжизненно свисают. И, сколько бы она ни взбивала их, годы начесывания и перманента сделали свое дело, вызвав необратимые повреждения. Она пытается снова начесать их, но только заставляет встать дыбом, симулируя эффект от электрошока. Она манипулирует топором, и большая часть волос оказывается в ее руке. Она не может отвести глаз от комка собственных волос, потрясенная ужасным видом. Наверное, именно это чувство испытывают коты, когда их рвет комками шерсти.

Барбара нуждается в помощи. Профессиональной помощи. Она едет в центр города, чтобы купить какие-нибудь новые туфли. Результаты работы топором заставили ее хромать. В поисках компромисса между ходьбой на ходулях и туфлях без каблука она находит модные и почти удобные туфли с очень маленькими каблучками и сразу же покупает их. В конце концов, жизнь — это компромисс. Это же относится к туфлям. И к сумкам. Она покупает одну, чтобы сочеталась с туфлями, и сразу же выбрасывает ее в мусорный ящик.

Если она сделала что-то в жизни, прежде чем стать леди-сумкой, — это освободила леди от ее сумки.

Несмотря на то что в окрестностях находится множество магазинов, торгующих обувью и сумками, она заходит в парикмахерскую. Витрина оформлена с соответствующим минимализмом. Роскошная пустота. Вывеска гласит только «Волосы. У Алана».

Регистратор исправляет ее произношение, высокомерно рассматривает Барбару и ее волосы, прежде чем дает возможность договориться о приеме. Но когда на цыпочках появляется сам гомосексуалист Алан, чтобы посмотреть, что происходит, он немедленно принимает ее, несмотря на всю наглость ее облика дрэга. Похоже, она производит на геев тот еще эффект. Он противно смеется, рассматривая ее сверху донизу. И говорит, что ему нравится ее одежда и он не будет этого касаться, но с волосами все сделано неправильно. Он это исправит. И он превратил их в то, что нельзя было назвать ни правильным, ни неправильным, но прическа соответствовала ее моральной двойственности, призванная выявить ее умственное состояние. Это был вводящий в заблуждение парик, ненадежно вмонтированный в скальп. Нечто уложенное волнами. Подпрыгивающее вверх и вниз при ходьбе, превращая ее голову в бакен, подкидываемый бесконечным прибоем. Ее волосы летали туда и сюда, бессильные определить путь, которым следует идти.

Еще один любовник или два

Той ночью она внезапно почувствовала желание. Самый примитивный вид, известный ей, не был тем, в чем она нуждалась, но все равно она испытывала его. Должно быть, освобожденная прическа заманила в капкан менопаузные гормоны, потому что бабушка внезапно захотела переспать с мужчиной. Но на этот раз это должна была быть респектабельно проведенная ночь. Она не нуждалась в муже или бойфренде, который давал бы ей любовь большую, чем внук или правнук, а потом забирал бы ее назад. Это должно быть простое траханье. Случайная связь с раскованным незнакомцем, не использующим иностранный парфюм. Еще один любовник или два, одноразовый любовник, как последний (но в этом случае исчезнувший без следа). Бесцеремонный незнакомец, вторгшийся в ее одиночество. Моряк, потерпевший кораблекрушение, ведущий свою лодку через бурные волны, но только пока не закончится шторм. Ее прическа успокоится с морским приливом и станет на якорь сразу же, как только она ляжет отдыхать на свою подушку.

Было уже поздно, но она не могла заснуть. Мысль пойти куда-нибудь ранним вечером развлекала Барбару, пока не вспыхнула ее клещефобия (боязнь зуда). Хватит с нее утомительной работы, дрэгов, туфель и сумок. Она хочет чего-то совершенно нового. Извращение и его вокальная сублимация быстро превращаются в образ жизни, извращенное стремится к чему-то необычному, менее извращенному, более извращенному или извращенному другим способом. К нормальному. Она надела свою новую униформу и четким шагом вышла из двери, отправляясь на поиски новых барьеров, которые нужно преодолеть. В городе пять районов, и один из них может вмещать в себя людей с гетеросексуальной ориентацией.