Ранее. Сейчас его вообще никак нельзя было использовать — что-то сгорело, обломки деревянных коробок валялись повсюду, ветви редких кустарников были сломаны, а земля в некоторых местах взрыта.

Себастиан покачал головой, оглядывая этот удручающий вид.

— Типичный Курт, — зло прошипел он. — Терпит, молчит и срывается.

— Не тебе его осуждать, Бас, не тебе.

***

Курт не вернулся к ужину, и позже, когда старшие уже отошли ко сну, его всё не было.

— Я всё равно волнуюсь, — поёжился Финн, закрывая окно. Ноябрьские ночи были холодные.

— Ты как надоедливая и заботливая мамочка, Хадсон.

— Будто это плохо. Курт для меня как младший братишка. И я помню, что он может натворить дел. Твой дед правильно говорил, Хантер, я не представляю, что он испытывает.

— Просто поверьте в Курта, — Эллиотт хлопнул себя по коленям и поднялся. — Поверьте, что он справится с собой и не будет глупить.

— Это довольно трудное задание, — Хантер переглянулся с Себастианом. Адам посмотрел на них с подозрением, но ничего не сказал.

— Я иду спать и вам того же советую, — продолжил Гилберт. — Сабрина, очевидно, вернётся завтра. И это, при любом исходе дел, будет куда более изматывающий день.

После полуночи ребята всё-таки решили разойтись по своим комнатам. И вроде бы всё стихло, но Финн так и не смог уснуть. Он вертелся на кровати, вздыхал и нервничал.

Да, он ведёт себя как курица-наседка, но такой у него характер, что поделать?!

Он решил отправиться попить воды — встал, нашарил тапочки, вышел в коридор. Оставшаяся со времён маггловского детства привычка не хотела отпускать даже после почти двадцати лет в магическом мире. Финн всё никак не мог запомнить, что можно просто позвать эльфа, а не тащиться на кухню.

Но эта привычка много раз выходила ему на руку. В Хогвартсе он так узнал о том, что его девушка изменяет ему с лучшим другом (история с Куинн всё ещё отдавалась болью в груди). Позже Финн становился свидетелем и участником многих важных задушевных разговоров. Такой ночью они записали со вдрызг пьяным Паком первую песню «Вещих сестричек».

Вот и сейчас, поворачивая к лестнице, Финн услышал копошение в комнате Курта, в той, в которой расположили Блейна. Он настороженно замер — поражённый проклятием Блейн обычно не шевелился, а домовик так много шума не производит.

Финн, вероятно, так бы и стоял в коридоре, согнувшись в неудобной позе и прислушиваясь, если бы из комнаты не раздалось тихое, надрывное поскуливание.

О, Финн знал этот звук. Когда они только собрались все вместе, Паку взбрела в голову идея научить играть Курта на гитаре. Пак тогда был тем ещё придурком и учителем тоже никудышным. Оба парня психовали, успехов не было. А потом оторвалась струна, и резанула Курта по руке. Пытаясь зажать кровоточащий порез, Курт скулил сквозь зубы и запрокидывал голову, чтобы слёзы не лились — нормально плакать он не умел, отвык. Чистокровные снобы порицали публичное проявление эмоций.

Финн едва не подскочил на месте и кинулся в комнату. Открыв двойные двери, он ахнул. Курт сидел, забившись как дикий зверь, в угол кресла у стены. Напротив него, на кровати, сидел Блейн — так же, как и раньше, положив руки поверх одеяла и глядя в стену, изредка переводя взгляд на гостя.

— Курт, — шёпотом позвал Финн, видя, как Андерсон медленно поворачивается в его сторону. — Курт, что такое?

— Я не-могу-не-могу-не-могу-больше, — послышался в ответ нервный речитатив. Курт прижал колени к груди, вцепился пальцами в волосы, и тут Финн увидел кровавые разводы.

— Что у тебя с рукой, Курт? Курт!

Он подбежал к парню, силой отцепил его ладонь и вздохнул:

— Тебя что, расщепило?

— Я… Я залечил, — растерянно отозвался Курт. — Два пальца…

— Но ты же не до конца, Курт, они белые и кровь идёт! — Финн шумно задышал, вид крови ему никогда не нравился, а на руке Курта её и правда было очень много.

— Я просто не могу, — снова заскулил Хаммел, очевидно совершенно не в себе из-за болевого шока и… Шока обычного. — Я обидел деда, я веду себя как сучка, но я просто не могу, как я могу иначе…

— Мы тебя понимаем, и твой дедушка тоже. Он простит тебя. Только, Курт, пожалуйста, давай пойдём к кому-нибудь, пусть они залечат твою руку.

Курт будто не слышал:

— Это так тяжело… Ходить сюда к нему.

— Давай уйдём, да? — радостно вскочил на ноги Финн. Он боялся тянуть Курта за руку, он вообще боялся прикасаться к другу, тот казался хрупким, фарфоровым с этим его дрожащим голосом и слипшимися от слёз ресницами.

— Он почти как она, — неожиданно горько произнёс Курт. — Она лежала в другой комнате, но она была обставлена точно так же…

Финн замер, не понимая, о ком Курт говорит.

— У нас с мамой был схожий вкус, — неожиданно улыбнулся Курт. — Я пришёл к ней с утра, забрался под одеяло, а она холодная, недвижимая. И глаза пустые-пустые. Как, — Курт всхлипнул, — как у Блейна.

— О, Мерлин, — прошептал Хадсон, присаживаясь обратно на диван. Эту историю он слышал впервые. И ведь не удивительно — кто бы стал такое рассказывать.

— Эльфы просто забыли закрыть комнату. Но я лежал с ней долго, не понимал, что не так. А она даже на меня не смотрела.

Курт поджал ноги под себя, сел повыше, пытаясь поймать взгляд Блейна.

Эта тёмная комната, недвижимый Блейн и невменяемый Курт пугали Финна до мурашек.

Но Финн был гриффиндорцем. Он был храбрым, и, что куда важнее, он заботился о своих друзьях.

— Он тоже на меня не смотрит. Что, если он уже мёртв, а мы просто не понимаем.

— Нет, Курт, послушай меня. Блейн жив. Завтра — сегодня — вернётся твоя бабушка, и он поправится. А сейчас, пожалуйста, пойдём со мной. Тебе надо залечить руку. Ну же, Курт.

— Курт, — тихо повторил Блейн. Его пустой голос разнёсся по комнате. Курт, казалось, затаил дыхание. — Курт. Курт.

Хаммел сорвался с места и, едва не спихнув Финна, забрался на кровать к Блейну, уселся ему на бёдра, схватил за лицо, пачкая в подсыхающей крови.

— Да, милый, — зашептал Курт. — Что такое?

— Курт, — как заведённый повторял Блейн. — Курт-Курт-Курт.

— Пожалуйста, — нервно взмолился Финн. — Пойдём.

— Курт-Курт-Курт-Курт, — зачастил Блейн, а потом замолчал, поднял глаза и посмотрел прямо на Курта. — Всё будет хорошо.

Курт прикусил губу, сдерживая рыдания.

— Да. Да, всё будет хорошо. Конечно.

— Тебе надо залечить руку, — продолжал Блейн с паузами, будто ему физически трудно было говорить. — Надо.

Финн зажмурился. Он не был гением в области заклинаний, он не знал, что творится с Блейном — сопротивляется ли тот проклятию, или просто оно само спадает постепенно, но результат был, — Курт от этих простых слов, сказанных всё тем же безразличным голосом, едва не распадался на куски. Надо было воспользоваться ситуацией.

— Видишь, — он положил руку на плечо другу, аккуратно стаскивая его с ног Блейна. — Давай. Пойдём. Твою мать, Курт, ты губу до крови прокусил!

Курт слез с кровати и встал на ноги. Его всего трясло, он нервно обнимал себя руками. Мизинец и безымянный палец на его левой руке не гнулись и начинали темнеть.

— Пойдём скорее. Надо позвать… Твоего деда или Паскаля, кого-нибудь, — Финн подтолкнул друга к двери. — О Блейне позаботятся. За ним следит тот эльф, да, Отто? Отто, иди сюда, пожалуйста!

Финн плохо знал немецкий, но эльф поместья были натасканы понимать иностранных гостей, они пользовались для этого какой-то своей магией, недоступной волшебникам.

— Уложи Блейна спать, — попросил домовика Хадсон, крепче сжимая плечо Курта. — И скажи кому-нибудь другому, чтобы разбудил деда Курта и Паскаля. Курту нужна помощь.

— Хорошо, уважаемый гость, — низко склонился эльф. — Ведите молодого хозяина в синюю гостиную, Отто всё сделает.

Когда парни вышли, эльф вскочил на кровать, аккуратно надавил на грудь Блейна, заставляя его лечь.

— Дорогому гостю лучше лечь спать, — заворчал домовик. — Отто не хочет снова поить дорогого гостя зельем.