— Запасайтесь. Выгуливайте их, — поручил Курт. — Дриззл — главный эльф, я оставил ему распоряжения о том, какую сумму можно потратить на содержание лошадей. У тебя полная свобода действий, только чтобы они все были здоровы и счастливы. В крайнем случае, всегда можете мотнуться в Штутгарт на пару минут и спросить у меня разрешения.

Эльф низко поклонился, а потом ласково погладил по мягкой гриве Анну. Курт вздохнул, повыше натягивая шарф — в Англии было прохладнее, чем на юге Германии.

Мадам Холлидей договорилась, чтобы он дал небольшое интервью «Ведьмополитену». Обстановка в стране была тяжёлая, стоило подбодрить фанатов. Но прежде чем отправиться прямиком в издательство, Курт решил наведаться в Косой переулок. Ему хотелось купить друзьям маленькие подарки и порадовать их. Клеменс бы наверняка обрадовалась — она скучала по родине.

Мисс Андерсон старательно учила немецкий, но всё ещё с трудом могла поддерживать разговор. Сын, занятый учёбой, почти не уделял ей внимания, а Паскаль Кларингтон, хоть и был прогрессивным стариком, но всё-таки был воспитан по старым обычаям и не особо желал водить близкое знакомство с магглой. Курт старался навещать Клеменс почаще и даже гулял с ней по городу, но она всё равно грустила.

Впрочем, пусть лучше бы она скучала в Германии, чем… Курт вздохнул, оглядывая изменившийся Косой переулок. Закрылось кафе-мороженое, были заколочены окна в книжном магазине. Во время учебного года редко когда наведывался за покупками, но сейчас переулок и вовсе будто вымер.

Кроме яркой, свежей вывески на углу, которой прежде не было. Курт направился к новому магазинчику, читая название. «Всевозможные вредилки Уизли». Курт едва не рассмеялся вслух.

Блейн много раз рассказывал ему о рыжих близнецах и их проделках. О шутниках у Курта сложилось весьма двоякое впечатление — их розыгрыши часто бывали жестокими и переходили границы. С другой стороны, Блейн упоминал, что когда он был глупым первокурсником, который ещё не до конца освоился в магическом мире, именно близнецы Уизли (и их старшие братья) защитили его от нападок снобистски настроенных придурков.

Внутри магазинчика было светло, отовсюду раздавалось весёлое потрескивание и щёлканье. Полки были заставлены многочисленными приборами, коробочками, стеклянные футляры со всякой всячиной свисали прямо с потолка. Оформленное в красных тонах помещение напоминало Курту спальню гриффиндорцев, какую он её видел через Сквозное Зеркало Блейна — захламленную, уютную, тёплую.

Две юных девушки, расплачивающиеся за какое-то искрящееся зелье, обернулись в его сторону, да так и замерли с открытым ртом. Курт скинул капюшон тёплой мантии, опустил шарф и растянул губы в вежливой улыбке.

— Здравствуйте. Я бы хотел найти подарки своим друзьям.

— Вы пришли по адресу! — весело воскликнул один из близнецов, точно подходящий по описанию — рыжий, веснушчатый и не отличимый от второго. — Каким именно друзьям? Друзьям-друзьям или Блейни Андерсону?

Второй близнец вежливо приоткрыл дверь перед девушками, подмигивая им, но не вызывая реакции — те пялились во все глаза на Курта Хаммела, солиста «Вещих Сестричек», который очень неожиданно решил пройтись по магазинам.

— И друзьям, и Блейну, — кивнул Курт, позволяя себе с любопытством оглядеть магазинчик. Блестящие, шумящие и сладко-пахнущие предметы на полках вызывали забытое детское желание выпрашивать у мамы с папой скупить всё, что только попадается на глаза.

Впрочем, сейчас Курту не нужно было оглядываться на родителей, как бы грустно это ни звучало. Он действительно мог позволить себе всё.

— Я бы походил здесь несколько часов, осматриваясь, но совершенно не успеваю, — пожаловался Курт, снова поворачиваясь к близнецам. — Поможете выбрать что-нибудь?

— Только с одним условием, — вставил один из близнецов, прежде чем второй успел ответить. — У нас есть маленькая сестрёнка, которая, вроде как, в полном восторге от «Вещих сестричек». Как насчёт автографа?

— Точно, Джинни! — воскликнул второй. — Она повесит его на стену рядом с плакатом и будет желать ему спокойной ночи, я уверен.

— Да ладно тебе, — заворчал первый, протягивая Курту чистый пергамент. — Теперь она может желать сладких снов вполне осязаемому человеку.

Курт махнул палочкой, расписываясь на пергаменте, а потом улыбнулся в шарф.

— Быть старшим братом, похоже, действительно здорово.

— Изматывающе, — ответили близнецы в унисон, выходя из-за прилавка. — Итак, подарки.

***

Редакция «Ведьмополитена» располагалась на узкой улочке, идущей параллельно Косому Переулку. Это была, можно сказать, деловая часть магического Лондона. Здесь располагались издательские дома, адвокатские конторы и, куда более консервативные и дорогие, чем магазинчик мадам Малкин, ателье. Эта улочка и в прежние дни отличалась спокойствием и безлюдьем. Сейчас и вовсе на улице были пятеро человек — трое служащих, курящих в уголке у своей конторы, и двое каких-то людей в тёмных мантиях у арки, которая была выходом в маггловский город.

Курт был расслаблен и погружён мыслями в прошедшее интервью, это было его единственное оправдание. Он ненавязчиво прорекламировал магазинчик Уизли (потому что он был действительно хорош) и постарался мягко отвести вопросы от темы отъезда группы из страны. Прогоняя в голове ответы на вопросы интервьюера, те, которые прозвучали, и те, которые Курт мог бы сказать, если бы придумал их пораньше, он не заметил дракловы фигуры в чёрных мантиях. Только когда до них осталось буквально пара шагов, Курт вздрогнул, вскинув голову.

Из-под тёмного капюшона на него глядели знакомые серо-голубые глаза. Очень знакомые — Курт видел такие в зеркале каждое утро и на портретах прочих родственников в доме Розье.

— И правда одно лицо, — не понижая голоса, фыркнула вторая фигура. Курт уловил только славянский акцент и блеснувшие на солнце седые волосы. — Даже твоя дочь меньше на тебя походит, Эван.

У Курта сердце забилось в груди как бешеное, а ноги буквально приросли к земле. Он со страхом наблюдал, как первая фигура скинула капюшон.

Стоящий перед ним человек вполне мог сойти за самого Курта Хаммела лет через пятьдесят-шестьдесят. А ведь его дяде должно едва ли было сорок, верно? Азкабан плохо влияет на внешность…

Все эти сумасшедше-посредственные мысли проносились в голове Курта, пока он разглядывал Эвана Розье, беглого Пожирателя и своего дядю. У того тоже были каштановые волосы, густые и буйные, с проблесками седины. Многочисленные морщины не могли спрятать изящные черты лица. И глаза — глаза члена семьи Розье, факт, который Курт отрицал всю свою сознательную жизнь.

— Кэтрин пошла в мать, Антонин, — хрипло ответил Эван, ухмыляясь и разрушая почти всё сходство. — Что молчишь, племянник? Ты хоть раз навещал свою кузину?

Курт на ватных ногах сделал два шага назад. Инстинктивно он отметил, как оба Пожирателя потянулись за своими палочками.

— Каждый раз, — весело отозвался тот, кто, очевидно, был Антонином Долоховым. Курт думал, что его вернули в Азкабан после сражения в Министерстве Магии, — когда вижу плакаты с его фото, мне кажется, что ты пошёл в разнос. Эх, наследственность.

— Меня самого в дрожь бросает. Позор, что щенок, так похожий на меня, подставляет зад какому-то грязнокровке. Так ведь, племянничек? Или ты его трахаешь?

Грубые оскорбление всколыхнули в Курте старую ярость, которая появилась ещё в Америке, когда его дразнили другие дети за любовь к красивой одежде и подражания принцессам из нарисованных маггловских фильмов. Эта ярость, почти забытая, помогла Курту вырваться из оцепенения. Это и спасло ему жизнь.

Когда два луча заклинания — фиолетовый и красный — полетели ему в грудь, палочка Курта уже была у него в руке. Он резанул воздух перед собой, создавая самый мощный щит, который только мог вспомнить, но всё равно какая-то часть проклятия проникла сквозь него — казалось, вдоль всех нервных окончаний прокатился заряд электричества, пальцы Курта судорожно сжались, и он едва не выронил палочку, но вовремя схватился за неё. Пожиратели, расслабленные и уверенные, переглянулись.