— Я приличный! — возмутился Хаммел.

— Ну да. А я у нас отвечаю за вульгарность, — Блейн кивнул.

— Именно! — поддакнул Курт, сердито откусывая от булочки с мёдом.

Блейн хитро прищурился.

— Кроме тех случаев, когда ты после ритуалов набрасываешься на меня.

— Ну Блейн!

========== 17 ==========

Начавшаяся учёба быстро затянула Блейна в бешеный водоворот. Он уже отлично понимал немецкий, но всё равно пользовался артефактом-переводчиком — так было немного проще. Благодаря почти месяцу, проведённому в языковой школе на базе университета, Блейн неплохо ориентировался в самом громадном здании и в преподавателях, что сделало его почти героем в глазах однокурсников.

В университете и правда училось множество иностранных студентов — американцы, британцы, французы, итальянцы, русские. Вскоре Блейн обнаружил себя в довольно разношёрстной компании. Это было интересно — узнавать про их культуру, их магию, их традиции.

— Ты серьёзно встречаешься с Куртом Хаммелом? С тем самым Куртом Хаммелом? — повизгивая, спрашивала у Блейна Ирма, его однокурсница с яркой копной огненно-рыжих волос.

— Да, — улыбался Блейна в ответ. — В июле отметили год вместе.

— О, Мерлин, — всхлипнула Ирма, сползая по стеночке. — Почему-то в это не верится.

— Передай ему, — тихо просила тихая подружка Ирмы, Хельга, нервно теребя тонкими пальцами кружевной воротничок, — что он великолепен. Что вся их группа великолепна. Их песни — то, что спасло меня однажды.

Курт, которому Блейн, конечно же, передал эти слова, нежно улыбнулся. Это была его особая улыбка, её редко видел даже сам Блейн. Она была мягкой, светлой, идущей откуда-то изнутри.

— Когда фанаты говорят такое, — шепнул Курт, поудобнее устраиваясь в объятиях своего парня, — у меня сердце замирает. До сих пор не могу осознать, что мы так влияем на чьи-то жизни.

«Сестрички» действительно прогремели на всю Европу. Ученики Хогвартса, по сравнению со студентами, были скромными и вежливыми фанатами — первый месяц Блейн исправно передавал Курту слова восторга, письма и мелкие подарки, а потом психанул и отказался.

— Посылайте почтой! — рыкнул он какому-то тёмнокожему бугаю. — Их и так дома ставить некуда!

Это была ложь, конечно же — Курт все подарки забирал с собой, в поместье, устраивал их там с любовью. Он очень внимательно относился к ним. Но Блейн уже устал. Где-то в глубине души он ревновал — один раз старшекурсник из Франции просто передал Курту шикарное бриллиантовое колье. Курт честно пытался вернуть дорогостоящий подарок, но у него едва ли слюни не текли на тонкую золотую вязь и идеально огранённые камни. Да и парень тот был настойчивый, назад подарок не взял.

Блейн хотел иметь возможность делать такие же роскошные подарки Курту. Потому что он был их достоин — всех алмазов, всего золота, всех шелков.

Но его суммарная стипендия равнялась ста двадцати галлеонам, и получить он её мог только после первого триместра, окончив его без неудов.

— Золотом и шелками я и сам обеспечить себя могу, — рассмеялся Курт на бурчание Блейна. Будто в подтверждение своих слов он красовался перед зеркалом, примеряя странного покроя шёлковую рубашку со свободным воротом, обнажающим ключицы. Это был подарок от какого-то немецкого модельера, с которым Курта познакомила его дальняя родственница. «Вещие сестрички» уже пару раз работали у него моделями, украшая модные немецкие и международные издания своими фотографиями.

— И зачем я тогда тебе нужен? — со смешком спросил Блейн, приподнимаясь на кровати. Курт подошёл к нему, ласково поцеловал в губы.

— Чтобы любить меня, конечно же, — прошептал он, зачарованно глядя Блейну в глаза. — Любить так, как никто больше не сможет.

За что Андерсон любил шёлковую одежду — так это за то, как мягко она скользила по коже Курта, пока Блейн его раздевал.

***

— Как насчёт того, чтобы устроить ещё один новогодний концерт в Берлине? — задумчиво предложила мадам Холлидей, пролистывая свой ежедневник.

— Только сентябрь, — поперхнулся чаем Финн. — Какой Новый год?

Холли закинула ногу на ногу, бесстыдно засветив чулки и сапоги на высоком каблуке, до этого прячущиеся под юбкой.

— Мне просто надо заранее знать. Наверняка придёт ещё больше людей, чем на концерт в Лондоне.

— Он же был совсем недавно, тот злополучный концерт, — вздохнул Эллиотт, отвлекаясь от списка радиостанций и владельцев развлекательных заведений, которые хотели использовать их песни. — А мы уже планируем новый. Как время летит.

— Говоришь как старик, — фыркнул Пакерман. — А ведь я здесь самый старший. Не вгоняй меня в депрессию.

— Точно, ведь скоро тридцать! — хлопнула в ладоши Холли. — Надо будет устроить грандиозный праздник!

— Это только через два года! — возмутился Пак. — И Финну тридцать в тот же год, просто позже на пару месяцев.

— Тебе не хочется быть стариком в одиночку? — хохотнул Себастиан. — Не пытайся отстрочить неизбежное.

— Мало ли, что произойдёт за два года, — обратился к Холли Адам, улыбаясь уголками губ. — Не загадывайте так далеко.

— Да я же пошутила, мальчики, — закатила глаза та, отбрасывая светлые волосы за плечи. — Но хорошо подумайте насчёт новогоднего концерта. Если о вас забудет публика — это навсегда.

Мадам Холлидей исчезла в водовороте зелёного пламени каминной сети и ткани пышных юбок. Она отказывалась уезжать из Британии, несмотря на своё маггловское происхождение — не могла оставить свой салон, особняк и кучу таких же безродных подопечных, которых взяла под своё крыло, помогая им войти в свет и устроиться в магическом мире. Впрочем, Холли не нужно было бояться — она оплатила себе трёх телохранителей из числа бывших Невыразимцев — а те, всем известно, были куда способнее Авроров. К тому же неугомонная женщина постоянно моталась то в Европу, то в Америку, проверяя многочисленных друзей, партнёров и свои предприятия.

Хантер после её ухода вздохнул, совершенно не по-аристократически сползая в кресле, утыкаясь подбородком себе в грудь.

— Её визиты такие изматывающие, по мне будто стая гиппогрифов потопталась.

— Кстати, нас зовут на скачки, — между делом добавил Себастиан. — Франкфурт-на-Майне, в двадцатых числах. Пойдём?

— Лучше бы нас на квиддич приглашали, — проворчал Финн. — Но скачки гиппогрифов тоже весело. Почему бы и нет?

— Я тоже дома засиделся, — кивнул Курт, вставая и потягиваясь. — Только и делаю, что брожу туда-сюда — по своему дому или у Паскаля. Я скоро плесенью покроюсь.

— Что, малыш Блейни весь в учёбе? — рассмеялся Себастиан. Курт не стал огрызаться, только скривил губы, тем самым подтверждая слова Смайта.

Он не собирался жаловаться. В данный момент для Блейна на первом месте должна была быть учёба. Но теперь Курт понимал, каким глупым был, когда в августе жаловался, что Блейн отдаляется. Сейчас он возвращался домой уже к ужину, занимался уроками и валился спать — вставать ему чаще всего надо было ни свет ни заря. Курт набирался терпения. Блейн пообещал освободить для них следующие выходные.

— Я не смогу, — вздохнул Адам, тоже поднимаясь. — Дома дела. Я и так постоянно мотаюсь в Англию, думаю, задержусь там до конца месяца. Иначе разорюсь на портключах.

Курт мрачно посмотрел на него, а Адам сделал вид, что не заметил. Хотя такой взгляд Курта Хаммела было трудно игнорировать.

— Что случилось? — тихо спросил Эллиотт, когда Финн попросил Адама взять его с собой в Британию, он хотел навестить мать. — Вы поругались?

— Нет, — отмахнулся Курт, натянуто улыбаясь другу. — Будто ты не понимаешь, какие у него дома «дела».

Эллиотт опустил глаза, а Курт тут же пожалел о своих словах. Он держал обещание и никому не рассказывал секрет друга, но не мог сдержать отвращения и страха при мысли о Тёмной Метке на руке Адама.

— Я отправляюсь в Англию в первых числах октября, — обратился к Финну Курт. — Надо проверить поместье. Возьму тебя с собой.