***

В марте была сыграна пышная свадьба. Курт и Блейн связывали свои жизни сложным магическим ритуалом, который официально признавался эквивалентным браку во всех странах Европы.

Клеменс, Сабрина и Аарон устроили гигантский праздник. Почти пять сотен гостей со всей Европы — отдалённые родственники, друзья, выгодные партнёры на будущее, видные люди, которых нельзя было не пригласить, — были готовы наблюдать, как Курт и Блейн говорят слова клятвы на старом латинско-валлийском языке, чертят на своих ладонях руны и заканчивают ритуал символическим поцелуем.

Те дни можно было описать одним словом — безумство.

Блейн жутко нервничал, не веря в происходящее. Они действительно делают это, они будут вместе до самого последнего дня. Мерлин свидетель, Хантеру и Джеффу пришлось влить в него галлоны успокаивающего зелья — Блейн боялся, что Курт сбежит в последний момент.

Курт объездил все модные дома Европы, подбирая им подходящие случаю мантии. Хельга, Куинн и Эллиотт едва успевали подавать новые и убирать «абсолютно не те, Мордред, унесите их с глаз долой, неужели во всей Италии нет нормального портного!».

Фанатки «Вещих Сестричек», узнав, что их единственный и неповторимый солист выходит замуж за того самого мальчика, который когда-то появлялся на смазанных колдографиях в Пророке, тоже сходили с ума. Один женский журнал почти месяц печатал счастливые, слезливые, печальные или даже полные угроз письма поклонников и поклонниц. В университете на Блейна пялились ещё сильнее.

Но, в конце концов, они сделали это. Они принесли клятвы, стоя перед сотнями гостей в прекрасных золотых и серебристых мантиях, приняли тысячи поздравлений, как настоящие хозяева приёма. Потом Эллиотт поднялся на сцену и исполнил песню — то самое своё первое соло, а Финн буквально выпихнул Курта и Блейна танцевать, мол, так положено по старой маггловской традиции.

Блейн уверен, что видел, как железная фрау Хаммел плакала, обнимая внука и шепча, что его родители были бы безумно горды за него сегодня. Но Блейн бы никогда не стал утверждать этого вслух, потому что сам в тот момент успокаивал маму.

Да что уж там, на их свадьбе плакали многие. И сами Курт с Блейном — в первую очередь.

— Мы теперь навсегда, — немного пришибленно прошептал Курт, когда они аппарировали в свой домик для первой брачной ночи.

— Совсем-совсем навсегда, — подтвердил Блейн, ярко улыбаясь.

***

Паскаль добро ворчал, что молодые мешают ему жить, что всем им уже пора приобрести своё жилье. Курт и Блейн, после свадьбы всё больше времени проводившие в своём лесном домике наедине, были с ним согласны.

Курт привык, что вся семья живёт вместе, в поместье, но он всегда был любителем личного пространства. Да и многие моменты хотелось делить только с Блейном, ни с кем другим.

Серьёзно Курт начал размышлять над этим весной, когда его глазам предстала очаровательнейшая во всех пониманиях картина. Блейн вернулся с занятий рано, а Курт давал интервью итальянскому журналу мод, который хотел назвать его самым модным волшебником Европы. Вернувшись домой, Курт застал мужа (называть Блейна так было всё ещё приятно-непривычно) на ковре перед пустым камином, играющегося с маленькой Лавиной. Девочке было уже четыре месяца, она звонко смеялась, когда Блейн строил ей рожицы и щекотал. Рейчел дремала рядом, на диване, из её рук выпали пяльцы с вышивкой. Несмотря на активность и целеустремлённость, девушка явно не была готова к материнству. Повезло, что ей активно помогали Сабрина, Бриттани и… Да, Блейн.

Андерсон обращался с ребенком так легко и умело, как могут делать люди, которые сами совсем ещё дети в душе.

— Всё, крошка, — пробормотал Блейн, утыкаясь в мягкую щёчку девочки носом. — Тебе через пару часов спать. Надо успокаиваться. Смотри, чей это диринар?

Резиновая игрушка, в точности повторяющая маленькую нелетающую птичку вплоть до её большого клюва, так же, как и живой диринар, могла время от времени исчезать, появляясь в другом месте, на расстоянии чуть меньше метра. Происходило всё это беззвучно, чтобы не напугать ребёнка, но сопровождалось полётом пары мягких перышек. Отличные игрушки сейчас делали.

Лавина пискнула, протягивая руки к диринару. Блейн опустил игрушку, придерживая девочку на своих коленях. Диринар выпустил в воздух перья и появился на ковре у камина. Лавина запрыгала на коленях Блейна, протягивая руки к игрушке. Блейн пересадил её на одну свою руку и пополз в указанном направлении.

Курт улыбнулся, прислоняясь плечом к косяку. От вида Блейна с ребёнком у него замирало сердце. Что же, он никогда не отрицал, что хотел семью. А теперь, когда Дэни с её исследовательской группой перешла ко второму этапу испытания заклинаний и зелий для суррогатного материнства…

Курт едва не подпрыгнул, когда его тронули за плечо. Это была Бриттани. Девушка улыбнулась, подавая Курту чашку с чаем. Напиток пах бергамотом.

— Ты опять сама управлялась на кухне? — Курт ласково улыбнулся девушке. Слегка чудаковатая Бриттани ему нравилась. — Бабушка будет злиться.

Бриттани, к которой за любовь к домовым эльфам и работе по доме относились слегка предвзято, фыркнула.

— Фрау Хаммел ничего не узнает. Отто пообещал мне молчать.

— Предатель, — Курт погрел ладони о чашку, но пить не стал. — Как ты?

— Нормально, — Бриттани тоже заглянула в гостиную, рассмеялась от обиженной мордашки Лавины, от которой опять убежала игрушка. — Скоро будет год, как мы прибыли в эту страну и в этот дом. И я постепенно привыкаю к мысли, что мы здесь и останемся.

— Это не так, — Курт нахмурился. — Совершенно точно не так.

Представлять, какая судьба ждёт людей, прячущихся в его поместье в Британии, Курту не хотелось. Представлять судьбы всех жителей Британии — тем более.

Через пролив до них доходили новости. Магглорождённых увольняли с министерских должностей и лишали волшебных палочек. Готовились к принятию новые списки запретных и разрешённых заклинаний, которые вновь легализовали кровную магию и ритуалы. Многие условно тёмные и тёмные заклинания, за которые грозил срок в Азкабане, уже использовались повсеместно.

В Европе чистокровные всё это встречали с одобрением. Конечно, на первый взгляд всё выглядело так, будто Англия возвращается в свои золотые времена.

Но Курт и Блейн, которые когда-то оставили одно Сквозное Зеркало Сэму и Мерседес, знали изнаночную сторону «консервативных реформ». Знали об исчезновениях целых семей магглорождённых, знали о политике «кто не с нами — тот против нас», знали о том, как свободно чувствовали себя Пожиратели Смерти, бесчинствуя на улицах.

— Курт! — Блейн обернулся и, наконец, заметил своего мужа. — Лавина, солнышко, смотри, дядя Курт!

Курт натянуто улыбнулся, помахал рукой ребёнку. Та беззубо улыбнулась. Лавина вообще была милым ребёнком, внешностью пошла в отца.

Рейчел завозилась на диване, поднялась, убрала с лица волосы, вылезшие из хвоста.

— Курт? Ох, сколько времени?

— Шестой час. Забирай эту непоседу, — Блейн сгрузил Лавину на руки матери. Та мгновенно выпятила губы, собираясь плакать.

— Она так любит тебя, — рассмеялась Рейчел, поглаживая дочь по тонким волосам. — Что будем делать, когда придёт время возвращаться домой?

— Если придёт, — тихо вздохнула Бриттани, снова улыбнулась Курту и вернулась в кухню.

Этим девушки друг от друга и отличались. Рейчел грезила о непременно скором окончании войны и возвращении в Англию. Она хотела увидеть Джесси, родителей, хотела сбежать, наконец, от Финна и их неловкостей. Бриттани казалась полностью смирившейся с тем, что в Англию им путь заказан. Сантана с ней не связывалась с того самого злополучного лета, в официальных британских газетах гордо рассказывали, как одерживают одну за другой победы над «радикально настроенными оппозиционерами». И в итоге мечтательная и добрая девушка совсем потеряла надежду.

Что думал Курт? Он, без сомнений, хотел, чтобы война прекратилась. Он представлял страдания всех тех людей и сочувствовал им, но отдалённо, как сочувствуешь, когда узнаешь, что где-то на другом конце света прошло землетрясение или ураган. В Британию Курт возвращаться всё равно не планировал. Ему нравилась Германия и Европа в целом, нравилось чувствовать себя желанным гостем, нравились светлые воспоминания, оставшиеся в этой стране.