Хантер понимающе кивнул.

— Ну, ты бы вряд ли смог опротестовать своё изгнание из рода, но мы бы были рядом.

— Ты и так был рядом, — фыркнул Смайт, пихая того в плечо. Вино едва не разлилось на светлый ковёр. Хантер кинул на Себастиана раздражённый взгляд, который его только развеселил.

Себастиан залпом опустошил свой бокал, вздохнул, запрокинув голову. Он до сих пор помнил это безумное чувство опустошения, потери; род был как тысячи людей за его спиной, которые держали его за руки и гладили по плечам, а потом они все исчезли, и Себастиан остался один.

Изгнанный на улицу без гроша в кармане, он грабил магглов в деревеньках, а потом обменивал их деньги на галлеоны. Не привыкший экономить, не знавший ограничений, Себастиан наверняка бы попал в Азкабан через пару лет такой жизни. Но его нашёл Хантер, знакомый с детства по балам и светским мероприятиям, утащил к себе в Уэльс, помог, несмотря на свинское поведение самого Себастиана. А позже они нашли Финна, Пака и совсем молодого тогда Курта, которые исполняли свои песни по пабам и ресторанам. Виолончель Себастиана принесла в их музыку новое звучание, а деньги Хантера позволили подняться на более высокий уровень. Так и начинались «Вещие Сестрички».

Спустя прошедшие годы Себастиан мог с гордость сказать, что он многому научился и стал другим человеком. Порой он представлял, чтобы случилось бы, если в тот гадкий момент он успел выгнать паренька из своей спальни или согласился жениться на милой чистокровной ведьмочке…

Он вырос бы полным ублюдком и сейчас бы наверняка косил магглов под эгидой Тёмного Лорда. Худшей судьбы и придумать было нельзя.

Оглядываясь в прошлое, глядя на тяжёлые и весёлые времена, вспоминая знакомство с Холли, первый записанный альбом и первый крупный концерт в Лондоне, Себастиан понимал, что ничего не стал бы менять.

А ведь если бы Хантер буквально не заставил его присоединиться к паре музыкантов-грязнокровок и молодому выродку Розье, ничего бы этого не было.

— Я рад, что ты мой лучший друг, — тихо признался Себастиан, глядя на профиль Хантера, подсвеченный пламенем камина. Хантер обернулся к нему, отсалютовал бокалом.

— Я тоже рад. Как бы порой мне ни хотелось тебя заавадить.

Себастиан рассмеялся. Они чокнулись, чистый хрустальный звук разнёсся по гостиной.

— Как же замечательно, что мы только друзья, — добавил Смайт, дотягиваясь до почти пустой бутылкой вина. — Другие чувства бы всё жутко осложнили.

— Ага, — задумчиво отозвался Хантер, глядя куда-то в пустоту. — Только усложнили бы.

***

Как и ожидалось от их гениальных умов, Блейн с ребятами придумали решение для Курта уже через пару дней. Это было не так уж и сложно при их исследовании. Они ещё не подобрались к неведомой магической постоянной, но уже вышли на пару новых удобных формул, а еще обнаружили не использованные ранее свойства магии на различных этапах «очищения» её от побочных факторов, исключения посторонних коэффициентов.

Скомпрометировать Кэтрин во время дуэли было легко. При колдовстве с использованием фамильных заклинаний маг обращался практически к первоисточнику — старой, древней, как его род, магии. Достаточно было избавиться от «налипших» за сотни лет использования различных ограничителей и вуа-ля — в руках мага остаётся чистая магия, слишком необузданная для любого, кто не является Мерлином, Морганой или хотя бы Основателем Хогвартса.

В закромах Розье было заклинание, блокирующее магию оппонента. Достаточно было немного его отредактировать, и они получили желаемый результат.

Трудность заключалась в том, как научить Курта изменённому заклинанию. Он не знал формул и магических обозначений. Чистокровное дитя магии, он пользовался ей с самого младенчества, не задумываясь о том, как она работает. Поэтому ему так легко давалось беспалочковое колдовство — Курт представлял результат и творил. В голове Блейна же постоянно роилось множество формул, пассов, рун и рисунков, которые они учили. Он не мог просто сделать это.

Райдер смеялся, объяснял, что они интуит и логик, и говорил, что это очаровательно, как они стали парой. Блейн себя логиком не считал. Он намного чаще ставил чувства и желание выше разума. Но ему нравилось, когда всё под контролем и чётко разграничено — в таких ситуациях он чувствовал себя спокойнее. Именно поэтому Блейн предпочитал теорию Чар и Арифмантику, где всё было выражено формулами, строгими расчётами и не зависело от посторонних факторов.

Было невозможно за пару дней научить Курта тому, чему они полгода учились на различных занятиях. Блейн уже почти впал в панику, когда решение нашли МакКарти:

— У вас отличное совпадение по магическим векторам, — задумчиво объявила Мэдисон, водя палочкой над их головами. — Мы магические близнецы, нас с детства на такие штуки проверяли, отлично определять умеем. Помоги ему узнать это заклинание.

Про совпадение магических векторов Блейн знал с уроков Истории Магии — именно по ним раньше определяли подходящих супругов, выясняли потенциал будущего наследника. Их с Куртом векторы совпадали меньше чем на пятнадцать процентов, это в консервативном обществе считалось почти благословением магии. Блейн давно это подозревал — то, как они замечательно управлялись с палочками друг друга, то, как Блейн становился сильнее в поместье Курта, как их магия сплеталась… Всё на это намекало.

— Это как пытаться петь в тон, — азартно подсказывал Мэйсон, который не видел таких значений с тех времен, как колдомедики анализировали их с сестрой способности. — Позволь ему вести тебя, следуй за ним.

Блейн творил заклинание так, как знал его, а Курт вливал свою магию в рисунок и запоминал её движение. Это был безумный опыт, сводящие с ума ощущения единения. У Блейна сердце билось в сумасшедшем ритме, и, судя по горящим щекам и стеклянным глазам Курта, он чувствовал то же самое.

Практические испытания они проводили на Хантере. Тот всё ещё чувствовал себя виноватым за старую зимнюю дуэль, после которой Курт долго лечил ожоги, и с готовностью предложил Хаммелу взять реванш.

Блейн впервые видел, как Курт сражается. Он всё ещё чувствовал себя неуверенно после проблем с магией, зелья и амулеты здорово ограничивали его, но он стоял там, статный и прекрасный, в вихрях магии, с палочкой, танцующей в пальцах, и Блейн влюблялся в него снова и снова, с каждой секундой.

А спустя десять минут Курт завершил все приготовления (заклинание было очень трудоёмким). Палочка Хантера брызнула алыми искрами, его фамильное огненное проклятие сорвалось, подпалило рукав хозяина. Дикая магия хлынула в разные стороны. Стоящие на страже Себастиан и Эллиотт успели выставить щиты, и никто не пострадал.

Но… У них действительно вышло!

Блейн подхватил Курта, когда тот кинулся его обнимать, осыпал поцелуями щёки.

— Всё будет великолепно. Ты справишься, — шептал он будто в забытье. Курт кивал и повторял то же самое:

— Я справлюсь, справлюсь.

***

Слова МакКарти про магических близнецов напомнили Блейну про братьев Уизли. Он почти прекратил с ними общение. Судя по последним письмам, Фред и Джордж, как и вся их семья, всё-таки ввязались в войну. Общительные и открытые по натуре, они многое хотели рассказать и о многом предупредить, но не имели права. Их послания Блейну выходили сухими и натянутыми. Блейн перестал отвечать ради них всех.

Было обидно. Он хорошо общался с Фредом и Джорджем. Он считал, что они были одними из его лучших друзей. И был уверен, что не забудет их после школы, кто бы что ни говорил. Но выходило по-другому. Со всего их выпуска Блейн продолжал общаться лишь с Сэмом, Тиной, Бриттани и Рейчел (после дня рождения). Наверное, так получалось всегда. Что бы ты ни думал про школьных друзей, как бы ни был настроен ломать стереотипы, жизнь всё расставляла по своим местам.

Да что там, даже с лучшими друзьями общаться Блейну было тяжело. Не погружённый во мрачные дела Британии, Блейн многого не понимал. На последнее письмо, в котором Андерсон написал, что вновь сошёлся с Куртом, Сэм ответил: