- Намаз мой безуспешен. Шах не одобрил демонстрации. Гасите факелы и расходитесь.

Юсиф, не двигаясь, стоял и смотрел на принца.

Гёвхаршах, рассказав ему обо всем, что произошло во дворце, снова опустил голову, но, чувствуя смятение и потребность в исповедании, признался:

- Позиция шаха раздвоила мне душу. Если он решит привести указ в исполнение, я не смогу воспротивиться ему... - И, не договорив, ощутил неожиданно, как далеко вдруг отдалился от него Юсиф.

Губы Юсифа дернулись в презрительной усмешке, он швырнул факел на землю, затоптал его и удалился. Гасиды сделали то же самое, а вслед за ними и все огромное сборище народа побросало и стало затаптывать факелы, и город, освещенный, как днем, в один миг погрузился во тьму. Густой дым от затоптанной пакли, поднявшись вверх, заволок яркое пламя огней в больших заполненных углем и нефтью глиняных плошках, установленных на караульных башнях.

Впервые в жизни Гёвхаршах ощутил себя таким одиноким и, стоя в печали, не знал, куда ему идти - вслед за друзьями по духу или во дворец, к отцу. Как горячо ни любил он отца, изменившись в своих убеждениях, он чувствовал, что отдаляется от него и душою. И как ни приблизился по воззрениям на мир к Фазлу, как ни предан был ему, но и с ним не слился духом, и от него был отдален. И признание, которое он сделал Юсифу, еще дальше отбросило Гёвхаршаха от них. Он понял это по выражению лица Юсифа и по тому гневу, с каким мюриды швырнули на землю и затоптали факелы. Веры ему больше не будет. "Жемчужина" шаха, он вдруг обесценился, и единственное доверенное лицо Фазла во дворце Гюлистан лишился и его доверия.

Он стоял в кромешной тьме, в которую вдруг погрузился город, и сердце его разрывалось надвое, одной своей половиной стремясь к самоотверженному и мудрому шаху-отцу, а другой - к Устаду, глашатаю и борцу за справедливость. Душою наследника он был у ширванского трона, душою Амина Махрама уносился к тебризскому трону великого царства свободы и всеобщего братства.

Принц осознал, что оказался вдруг на распутье.

Из числа ширванских вельмож Фазл кроме него приблизил к себе еще и бакинского правителя гаджи Фиридуна, дав ему тайное имя Дервиш Гаджи. Но и Фазл, и все халифы знали, что, как ни велика и бескорыстна помощь бакинского правителя хуруфитам, душою он больше предан шаху. Да он и не скрывал этого и вслед за старшим братом гаджи Нейматуллахом любил повторять: "За человека, который служит моему шаху, голову сложу, а кто вредит шаху, тот мне наипервейший враг".

Гёвхаршах непоколебимо верил, что рано или поздно политика его отца воссоединится с программой, намеченной Фазлом, и с одинаковой преданностью служил обоим.

Пройдут годы, наступит день, когда предводители великой армии под знаменем хуруфи, призовут его к ответу и потребуют сделать выбор, и Гёвхаршах, сделав последнее отчаянное усилие воссоединить свою раздвоенную душу, втайне от отца подпишет договор, на основании которого ширванский трон должен отойти под покровительство единого царства справедливости с центром в Тебризе, и, выбрав наконец один из двух путей, сам окажется на третьем, ведущем на плаху.

Теперь же, стоя в темноте, он и не помышлял о выборе: обе стороны ему были близки и дороги, он не мог бы порвать ни с одной. И Гёвхаршах решил объясниться с друзьями, сказать им, что его признание отнюдь не означает отказа от служения Фазлу; что, напротив, предупреждая о действительных размерах опасности он призывает их к осторожности и продуманным действиям.

Спускаясь вниз по склону, он прошел мимо особняка гаджи Нейматуллаха, из окон которого, несмотря на тревогу и смуту, как всегда, доносились звуки чанга и камана, и заспешил, в самую древнюю часть города, где в лабиринте закоулков, отдававших даже в эту теплую весеннюю ночь сыростью и затхлостью, помещалась тайная квартира хуруфитов. Сворачивая на узкую улочку Гёвхаршах оглянулся еще раз на огромную толпу в белеющих хиргах, которая далеко внизу сплошным потоком шла по булыжному спуску, усеянному затоптанной, но еще дымящейся паклей факелов, к Главным воротам.

В знакомом переулке от группы людей отделился человек в одежде ремесленника и, сказав что-то на закодированном, попятном лишь немногим хуруфитам языке своим товарищам, последовал за принцем. Возле тайной квартиры день и ночь дежурили мюриды.

Дежурный мюрид отпер кованную железную дверь, к которой был прибит кусок белого войлока - опознавательный знак хуруфитов, пропустил вперед принца, вошел сам и запер изнутри дверь. По узкой, многопролетной каменной лестнице они спустились в глубокий, как колодец, двор, и Гёвхаршах неволено замедлил шаг перед входом в дом - оттуда доносилось пение. Кто-то играл на уде и пел:

Если ты душа души, о душе иной не жаждай!

Стань душой моей души, не ищи другой, не жаждай!

Дежурный мюрид, с досадой оглянувшись на замешкавшего принца, прошел вперед, а Гёвхаршах, ступив на порог, остановился изумленный: это пел Насими.

...На тайном меджлисе решено было - на случай, если шах, не вняв намазу Амина Махрама, вознамерится привести в исполнение указ - всем мюридам, собравшимся на дворцовую площадь, дабы продемонстрировать мощь хуруфитов, срочно разойтись, рассеяться, переодевшись в одежду ремесленников, землепашцев, скотоводов. Остальным о необходимости скрыться должны сообщить гасиды. Фазлу - с его постоянной группой сопровождения немедленно трогаться в путь, покинуть Ширван и ехать в направлении неприступных гор Карабаха, передвигаясь по ночам, а днем, хоронясь. Наследнице- вместе с сестрами, братьями и сопровождающими мюридами остаться временно в Баку, на попечении мовланы Таджэддина, который жил в резиденции бакинского правителя Дервиша Гаджи. В Баку же, в укрытии, пока оставаться старикам и детям мюридов. Мовлане Махмуду - продолжать ходить дервишем до истечения срока дервишества, пока не последует вызова от Фазла; если же вызова в срок не последует, то с согласия халифов вернуться в одну из мечетей, расположенных в ремесленных кварталах Шемахи, и приступить к исполнению своих прежних обязанностей. Юсифу - наладить подполье в Ширване и, удостоверившись, что все в полном порядке, вместе с наследницей духа и бывшими главами тебризских ремесленных общин вернуться в Тебриз и, укрывшись в тайной резиденции Ахи Гассаба, держать постоянную связь с Кара Юсифом Каракоюнлу, направлять и руководить преподаванием учения Фазла в его армии, а также в армиях султана Ахмеда и других правителей-военачальников, дабы по окончании срока обучения вместе с наследницей духа отправиться в сторону Египта на встречу с Кара Юсифом и с остальными, от имени Фазла вручить им хиргу и назначить день восстания в Тебризе.