Эрик стоял позади публики из реальной школы, сжимая кулаки за спиной, и в его глазах заблестели слёзы, когда Йохан С. капитулировал и, сопя окровавленным носом, пообещал не высовываться и не отказываться от горчичников в будущем.

Чёрт побери!

Избирательной кампании предшествовало множество странных слухов о том, что префект и вице-префект расстанутся со своими постами, и что на смену им придут Отто Силверхиелм и его товарищ Густав Дален. Но в реальной школе не так много знали заранее. Только когда директорский список выборных кандидатур повесили на доске объявлений в столовой, стало ясно, что слухи небезосновательны.

Директорский список всегда вдвое превышал количество выборных мест. Потом кандидатам предстояло сразиться в дебатах. Они проходили в школьном актовом зале, занимая первую половину дня (именно это и считалось собственно избирательной кампанией), а вечером перед ужином ученики голосовали заклеенными конвертами, опуская их в урну под висячим замком. Потом ее уносили в офис директора, а результаты появлялись утром на той же доске.

Все эти дни Силверхиелм и Дален расхаживали по школе, вещая, что совет стал слабым, и требуется восстановить порядок, всячески сохраняя традиции дружеского воспитания.

Именно это стало центральным мотто их избирательной кампании в актовом зале.

Первым на трибуну поднялся один четырёхклассник, который, как все знали, являлся товарищем Силверхиелма (они вроде бы вместе ходили под парусом в яхт-клубе Гетеборга). Товарищ посетовал на слабость совета. Он рассказал, что, отучившись восемь долгих лет в Щернсберге, никогда за все эти годы не видел столь много дерзостей и шума со стороны реальной школы. С этим необходимо что-то делать. И явно требуются новые силы в совете, способные взвалить на себя тяжёлую работу и снова направить школу правильным курсом.

Бернард хорошо справлялся с работой председателя совета и не заслужил обвинений в свой адрес. Но весной ему предстояли выпускные экзамены. И потому вряд ли возможно без ущерба для учёбы сосредоточиться на восстановлении дисциплины, найти необходимое для этого время. И все хорошо знают, что у Бернарда по паре предметов уже возникли хвосты, которые необходимо срочно ликвидировать.

Вместе с тем у Отто Силверхиелма все отметки в среднем соответствуют уровню «АВ», и он, кроме того, ходит в третий класс. Поэтому наверняка смог бы взять на себя общественную нагрузку по укреплению позиций совета в будущем учебном году.

Трое ораторов подряд представили примерно такую же точку зрения. При этом они старательно подчёркивали многочисленные заслуги Бернарда и его долгую замечательную работу в совете, а также выразили беспокойство по поводу его экзаменов на аттестат зрелости. А потом они отмечали достоинства Отто Силверхиелма. Жёсткий парень, который не будет миндальничать. Бернард на этом фоне выглядел, пожалуй, слишком мягкотелым.

Потом неизбежно пришла очередь Отто Силверхиелма подняться на трибуну. Он откашлялся и зашуршал листочком с тезисами своего выступления.

Он начал с того, что описал заслуги Бернарда в качестве префекта. Благодаря долгому времени, проведённому на этой работе, имеет большой опыт организатора и, как всем известно, показал себя знающим и умелым председателем. Такое дорогого стоит. Но именно сейчас явно встал вопрос о твёрдой руке. Как и все, кто выступал ранее, Силверхиелм также отметил, что за его годы в Щернсберге реальная школа никогда не отличалась таким количеством неповиновений. Не называя какие-то конкретные имена в этой связи, следует констатировать, что продолжается систематическая вредительская деятельность со стороны маленькой, но шумной группы среди данной категории учащихся. Эта группа даже обращалась в профсоюз для того, чтобы с его помощью поднять реальную школу на что-то вроде забастовки.

Такого рода деятельность вне всякого сомнения требуется задавить раз и навсегда. Сейчас возникла необходимость защитить школьные традиции от всяческих подстрекателей, действующих в сумерках. Иначе общий хаос в школе не заставит себя долго ждать, поставит под угрозу саму идею дружеского воспитания. В худшем случае могло получиться, как в других школах: учителя начнут вмешиваться в частную жизнь учеников, появятся замечания и т. д. А в Щернсберге эта функция искони принадлежит гимназистам, коллективно обеспечивающим корпоративную мораль.

Что же касается его лично, то он считает своим долгом принять участие в качестве кандидата, раз уж ему оказали высокое доверие, внеся в избирательный список. Если его выберут, он использует все свои силы для восстановления порядка и уничтожения забастовочного движения. Это он обещает. А если школа предпочтет переизбрать Бернарда, он, Силверхиелм, готов склонить голову перед подобным решением.

Но еще до выборов ему хотелось бы выдвинуть одно условие. В случае своей победы он хотел бы иметь в качестве заместителя такого человека, который не только любит и умеет работать, но и смог бы разделить его позицию в критических ситуациях. Это Густав Дален. И даже если бы школа оставила префектом Бернарда, всё равно следовало бы влить в совет новые свежие силы, и такой силой при всех условиях выглядит Густав Дален.

«Это смахивает на объявление войны», — прошептал Пьер Эрику.

Следующим на трибуне появился Бернард. Он выглядел подавленным.

Для начала, однако, поблагодарил за все благожелательные отзывы, которые услышал. Руководство советом мало напоминало прогулку по парку и требовало прежде всего опыта. Упростит ли уход с должности его учебные проблемы — трудно сказать. Он справился бы с этими проблемами в любом случае. Что касается Отто Силверхиелма, то у него, конечно, нет сколько-нибудь серьезного опыта. И вообще странно: баллотироваться в префекты без хотя бы годичной практики в качестве члена совета.

Есть и другие возражения предыдущему оратору. Не существует никакого подпольного забастовочного движения в реальной школе. Здесь Отто всё приукрасил и преувеличил, исказив суть дела. Реальная школа в Щернсберге, по большому счёту, отличалась лояльностью и следовала всем указаниям, как совета, так и учеников четвёртого гимназического класса. Но в семье не без урода. Пожалуй, речь шла об отдельном проблемном ребёнке. Опять-таки не станем называть имени, ибо здесь принципиальный, а не личностный вопрос. Но отдельный проблемный ребёнок вовсе не то же самое, что угроза всей системе дружеского воспитания.

И при этом Бернард повернулся прямо к ученикам реальной школы.

Отто Силверхиелм считался, как все знали, главным любителем квадрата среди учеников третьего гимназического класса. Это приняло чрезмерные пропорции. Никто не говорил, что трёпка сама по себе являлась чем-то неправильным, горчичник в нужный момент мог принести пользу. Но Отто, по мнению Бернарда, несколько злоупотреблял возможностью подраться. Ученикам реальной школы следовало задуматься, что произойдёт, если оснастить знаками префекта такого парня. Наказания должны использоваться разумно в правильной ситуации. Это не спорт. Реальной школе стоило решить, прежде чем они проголосуют, что их больше устраивает: жить как сейчас или получить больше силового напора. Потому что именно об этом, и ни о чём другом говорил только что Отто. Здесь и заключается выбор.

Но ещё семь-восемь человек из класса Отто и Густава Далена поднимались на трибуну и говорили о необходимости восстановить порядок, и что надо подумать об учёбе Бернарда, а в Густаве Далене видится замечательный помощник префекта. Бернард, кстати, слишком легкомысленно принимал прорастающие социал-демократические идеи. Из-за этого порой создавалось впечатление, что он сам социал-демократ (однажды Бернард возмущённо отверг подобное обвинение, но осадок остался, дыма без огня не бывает).

Избирательная кампания продолжалась в таком же стиле.

Для Эрика и Пьера не вызывало сомнения, как надо голосовать. Реальная школа имела несколько больше голосов, чем гимназисты, и поэтому Эрик верил, что Отто и Густав Дален проиграют. Сам по себе напрашивался вывод, что ученики реальной школы чисто из инстинкта самосохранения проголосуют как Эрик и Пьер.