Он побежал, не спеша, в направлении здания столовой и перешёл на шаг, когда осталась где-то сотня метров. Из низины, где находился квадрат, слышались крики и пение. Похоже, там собралось много народу.

Когда он подошёл, кворум соответствовал описанию Пьера. Официантки висели на окнах. Четырёхклассники и члены совета стояли на самых хороших местах, а поросший травой холм с другой стороны заполнили ученики реальной школы. Он поискал глазами Пьера и обнаружил его в самом заднем ряду. Подчиняясь внезапной идее, он проложил себе путь наверх под улюлюканье и насмешки публики из реальной школы и добрался до Пьера.

«Послушай, — сказал он, снимая часы. — Ты не позаботишься о них для меня?»

Потом он повернулся и пошёл вниз к рингу. У площадки его встретил один из членов совета с посохом, отделанным серебром.

«Привет, — услышал Эрик. — В любом случае, ты пришёл вовремя. Я — церемониймейстер и должен начать матч. Стой здесь и жди».

Он слегка подтолкнул его к будущему полю битвы, так что Эрик оказался спиной к публике из реальной школы. Оба противника стояли наискось от него спинами к гимназистам.

Церемониймейстер поднялся на площадку и, подняв посох, потребовал тишины.

«Итак, — провозгласил он, — нас ждёт честный бой, и я должен напомнить правила. Ни один из зрителей не имеет права вступить в квадрат ни при каких обстоятельствах. Поднимись сюда, Эрик!»

Эрик шагнул на площадку под улюлюканье всей публики, которая вдобавок прокричала несколько стишков.

«Эрик, я посвящаю тебя сейчас в крысу Щернсберга», — продолжил церемониймейстер и ударил посохом два раза по плечам Эрика.

Общее ликование усилилось, и стишки о крысе растянулись на полминуты. В течение этого времени Эрик не без удивления рассматривал своих оппонентов. На них обоих были кольца и часы. На одном даже пиджак. Неужели он действительно собирался оставаться в пиджаке? Полуботинки?! У одного даже на кожаной подошве? Ремень, рубашка с длинными рукавами на парне без пиджака, трубка в нагрудном кармане у другого… Неужели они не принимали происходящее всерьёз?

«А вот и наши бойцы!» — воскликнул церемониймейстер. Парочка поднялась на бетонную площадку. Оба воздели руки, как боксёры-победители, подарив публике несколько радостных комментариев. Общий восторг усилился, и стишки о том, чтобы дать крысе по морде, повторились в несколько заходов.

«Тем самым я посвящаю вас в экзекуторы, — продолжил церемониймейстер и ударил их серебряным посохом по плечам. — Призываю вас провести хорошую воспитательную работу в истинном духе Щернсберга. Когда я оставлю квадрат, никто не имеет права входить в него, и бой будет продолжаться, пока одна из сторон не выползет оттуда на коленях. Можете начинать!»

Снова зазвучали восторженные крики, церемониймейстер спустился с площадки и встал впереди четырёхклассников и членов совета. Противники Эрика, приняв защитную стойку боксеров, начали двигаться в его сторону. Он продолжал стоять с руками в карманах, не спуская с них глаз. Один, повыше ростом, в рубашке без пиджака, выглядел более худым и имел длинный нос. У второго над поясом выпирал небольшой живот, мешавший ему быстро двигаться. И они по-прежнему держали стойку, как боксёры с фотографий тридцатых годов: правый кулак прикрывал губы, а левый вытянут далеко вперёд на той же высоте. Это представлялось неразумным. Выходит, они не умели драться. Тогда сперва следует напугать их. Страх там лежит почти на самой поверхности. Нужно лишь немного доскрестись до него. Естественно, они ощутили лёгкую неуверенность, увидев, что Эрик не двигается и даже не вытащил руки из карманов. Они приблизились немного, но всё ещё не находились на расстоянии удара. Эрик подождал, пока они подсократили дистанцию, и приступил к осуществлению своего плана.

«Подождите секунду, — сказал он. — Я могу получить разъяснения по правилам, прежде чем мы начнём? Это, наверное, нормально?»

Это, естественно, посчитали нормальным, и церемониймейстер сделал несколько шагов вперёд, чтобы просветить новичка. Эрик выдержал, покамест гул мало-помалу утих.

«Я должен, значит, бить этих парней, пока они оба не выползут из квадрата? Или достаточно, чтобы выполз один из них?» — спросил он.

Сразу же все смолкло. Церемониймейстер колебался с ответом.

«Ну… бой продолжается, пока ты не выползешь из квадрата. Или пока оба экзекутора не сделают это».

«Хорошо, тогда у меня ещё только один вопрос, — продолжил Эрик и потом понижал постепенно голос, чтобы добиться абсолютной тишины среди зрителей. — Могу я отделать их как угодно сильно? Сломать руку или нос, например?»

Начиная с этого момента, Эрик не сводил взгляда с экзекуторов. Когда церемониймейстер, как и ожидалось, повторил правила, что всё позволено и что никто не имеет права входить в квадрат, Эрик быстро перехватил инициативу. Он ещё понизил голос и говорил теперь, крепко стиснув челюсти, но так, чтобы были ясно видны движения губ и зубы.

«Ты там, с носом! Я разобью тебе его пополам. Ты можешь рассчитывать на порванную рубашку и штаны, кроме того, что скоро, вероятно, отправишься на такси в больницу. Аты, толстяк, ты правша или левша?»

«Правша», — не очень уверенно (как и ожидалось) ответил экзекутор.

«Хорошо. Тогда я сломаю твою левую руку прямо в локтевом суставе. Вы оба поняли, что я сказал?»

Они хихикнули весьма нервно и нерешительно зашевелились в своих смешных стойках, одновременно сделав по шагу вперёд и оказавшись в досягаемости удара. Эрик взвесил, стоит ли ему продолжать такую тактику дальше: предложить, например, экзекуторам встать на колени и уползти из квадрата, пока всё не началось. Но это могло оказаться перебором. Да и предположительно громкий смех публики разрушил бы создавшуюся атмосферу страха. Нет, это не годилось.

Толстяк-правша стоял чуть позади своего длинного коллеги. Достать того левым крюком, сделав быстрый шаг вперёд, не составляло большого труда. Однако вряд ли удалось бы угодить точно в переносицу, и, значит, удар не принёс бы особой пользы. Эрик буравил взглядом худого парня и умышленно медленно вытащил руки из карманов. Он знал, что в таком случае они будут как завороженные смотреть на него и не рискнут броситься в атаку, поскольку не умеют драться. Как же они попались! Сейчас он твёрдо верил в успех.

Не прерывая своего нарочито заторможенного движения руками, он внезапно переместился вперед и, словно выполняя пенальти, поддел толстяка ногою в промежность (по попаданию чувствовалось, что всё получилось почти идеально). Тут же, повернувшись, как в секторе для метания диска (чтоб добавить силы, он даже сцепил руки), ударил правым локтем по роже длинного, с такой мощью, что о возможности защиты нечего было и думать. Под локтем раздался хруст — что-то там действительно треснуло или напрочь сломалось.

Потом он отпрянул на исходную позицию, чтобы оценить положение. Толстый стоял, наклонившись вперёд, воя от дикой боли, а длинный лежал на спине, вытянувшись во весь рост. Видно было, что Эрик угодил не совсем точно: вместо запланированного носа по зубам, отчего и жгло теперь пораненный резцами локоть.

Реакция публики ограничилась немногочисленными восторженными криками и аплодисментами финских официанток в первом ряду.

Итак, он преуспел только наполовину. Ему требовалось поспешить с продолжением. Длинный должен был скоро встать на ноги, он ведь находился в сознании, но явно в шоке и ощупывал одной рукою хлебало. Зато толстый почти пришёл в себя. Значит, он и стоял первым на очереди, и получил безотлагательно несколько хрясов снизу вверх по челюсти, дабы удобнее открыть физиономию, и — серию в живот, от которой толстяк согнулся вдвое и высвободил Эрику время для окончательной расправы с длинным, который уже намерен был подняться. Самым быстрым и лёгким было двинуть его по носу ногой. Но тогда бы он мог упасть, потеряв сознание, а это не входило в намеченный план с выползанием на коленях. Пришлось использовать не самый лучший вариант.

Он метнулся к длинному, схватил его за волосы и опрокинул назад с такой силой, чтобы тот затылком ударился о бетонный пол. Потом опустился коленом на левую руку экзекутора и бросил короткий взгляд в наполненные ужасом глаза. Верхняя губа уже была разорвана почти до ноздрей. Кровь ритмично вырывалась наружу.