Должно быть, как ему и было приказано, он отправился на корму и оттуда, увидев дугообразное падение в воду темного предмета, сделал единственный логически напрашивающийся вывод. Жак быстро соображал. Кроме того, в три секунды он передал сообщникам все, о чем они должны были знать: что произошло и какие нужно принять меры, чтобы с помощью автомата превратить меня в сито.

Люди, шедшие цепью, бросились в сторону кормы и пробежали буквально подо мной, в то время как я по-прежнему прятался на краю капитанского мостика.

— Ты его видишь, Жак? — капитан Имри говорил очень быстро и спокойно.

— Пока нет, сэр!

— Он сейчас должен вынырнуть на поверхность! — В душе я пожелал, чтобы он не был так чертовски самоуверен. — Такой прыжок наверняка стоил ему глубокого дыхания. Крамер, возьми двух человек в лодку и прочеши воду поблизости от корабля! Генри — ящик с гранатами! Карло — на мостик, прожектор на штирборт!

О лодке я не подумал, и уже одно это было достаточно плохо, — но гранаты! Я почувствовал, как холодок побежал по спине, — я знал, что значит для человека подводный взрыв, даже самый незначительный. Он был в двадцать раз эффективнее, чем такой же на суше, я же через несколько минут обязательно должен быть в воде. Во всяком случае, я мог предпринять кое-что в отношении прожектора, который находился в полуметре над моей головой. Я держал кабель в левой руке, а нож в правой и хотел было его перерезать, но в последний момент все же оказался достаточно сообразительным, чтобы понять, что если я перережу кабель, то это будет все равно что закричать: «Я здесь! Хватайте меня!» Иначе говоря, если я перережу кабель, я тем самым весьма недвусмысленно заявлю, что нахожусь на корабле. Если стукнуть Карло по голове, когда он поднимется ко мне по трапу, это приведет к такому же результату. Таких людей вокруг пальца не обведешь. Не раздумывая долго, я быстро проковылял через рулевую рубку в сторону бакборта, спустился по трапу и побежал на нос. На передней палубе никого не было.

Я услышал чей-то окрик, а затем щелканье затвора. Наверняка это Жак со своим автоматическим оружием. Неужели он что-нибудь увидел? В тот же момент раздалась автоматная очередь. Возможно, ящичек с ракетами всплыл на поверхность, и он в темноте перепутал его со мной? Ведь так просто не станут расходовать патроны. Но что бы он там ни увидел в воде, я его благословил. Ведь они полагали, что я выплыл из воды со стороны штирборта и что меня изрешетили, сделав похожим на швейцарский сыр, так что искать меня на этой стороне они не будут.

Якорь со стороны бакборта был спущен. Я перемахнул через борт, упершись ногами в якорный клюз, а потом соскользнул на цепь. Этой ночью спортивным арбитрам надо было бы быть рядом со мной с секундомером: убежден, что побил мировой рекорд по спуску по якорной цепи.

Вода была холодной, но, поскольку на мне был костюм для подводного плавания, меня это мало трогало. Море неспокойное, прибой. И то и другое было как нельзя кстати. Я плыл вдоль бакборта «Нантсвилла» и никого не видел. Меня тоже. Основные действия происходили с другой стороны.

Мой акваланг, ласты и остальное снаряжение для подводного плавания были привязаны к рулевому винту. «Нантсвилл» сидел в воде только наполовину, так что верхняя часть винта находилась неглубоко под водой. При неспокойном море, да еще во время прилива надеть акваланг — дело нелегкое. Но мысль о Крамере и его гранатах меня подстегивала. Не говоря о том, что мне нужно было отсюда убираться, так как предстоял длинный путь и много дел по возвращении.

Я слышал шум моторной лодки, которая бороздила воду около штирборта. Он то нарастал, то затихал. Но ближе чем на тридцать пять ярдов лодка не приближалась. Выстрелов я больше не слышал. Видимо, капитан Имри остановился на применении гранат. Я привязал грузила и скользнул в темную, надежную глубь. Здесь я проверил направление по светящемуся компасу и поплыл. Минут через пять я вынырнул на поверхность, а еще через пять почувствовал, как ноги коснулись каменистого дна острова, где я спрятал надувную лодку.

Я взобрался на скалы и посмотрел назад. С «Нантсвилла» освещалось море, а моторная лодка продолжала кружить. Потом я услышал звон якорной цепи. Якорь подняли.

Я спустил надувную лодку на воду, сел в нее, высвободил весла и поплыл в юго-западном направлении. Я все еще находился в зоне действия корабельного прожектора, но обнаружить темную фигурку в темной лодке посреди темного моря очень трудно.

Проплыв приблизительно с милю, я втянул весла в лодку и завел подвесной моторчик. Вернее, попытался это сделать. Подвесные моторчики у меня всегда работают превосходно, за исключением тех случаев, когда мне холодно, когда я промок и выбит из колеи… То есть когда я действительно нуждаюсь в их помощи, они не работают. Пришлось снова взять весла и грести, грести, грести… Мне казалось, что я греб целый месяц.

Я вернулся на «Файркрест» без десяти три утра.

— Калверт? — голос Ханслета был почти не слышен в темноте.

— Да… — Стоя надо мной на палубе «Файркреста», он скорее угадывался, чем вырисовывался на фоне ночного неба. С юго-запада пришли тяжелые тучи; на небе исчезли последние звезды. В воду шлепались большие тяжелые капли холодного дождя. — Помоги мне поднять лодку на борт.

— Как прошло?

— Потом. Сперва давай это… — Я поднялся по трапу, держа в руке канат, к которому была привязана лодка. Поднимаясь на палубу, я должен был задрать правую ногу. Она онемела и затекла, в ней снова появилась боль. Она едва могла нести тяжесть моего тела. — И пожалуйста, поспеши! Не исключено, что нам скоро нанесут визит.

— Так вот, значит, в каком положении находятся дела, — сказал Ханслет задумчиво. — Дядюшка Артур будет этому рад.

Я ничего не ответил. Наш работодатель — контр-адмирал сэр Артур Арнфорд Джейсон, КСВ и многие другие буквы алфавита — отнюдь не будет этому рад. Мы вытащили резиновую лодку, с которой капала вода, сняли подвесной мотор и отнесли на переднюю палубу.

— Принеси пару непромокаемых мешков, — сказал я. — И подними якорную цепь. По возможности тише. Тормоз не используй… И захвати парусину.

— Мы отплываем?

— Люди, находящиеся в здравом уме, в нашем положении сделали бы именно так. Мы же останемся. Ты только подними якорь, а потом снова опусти его в воду.

Когда он вернулся назад с мешками, я успел выпустить воздух из надувной лодки и сунул ее в парусиновый футляр. Потом освободился от акваланга и костюма для подводного плавания и засунул то и другое в мешок вместе с грузилами, водонепроницаемыми часами, комбинированным ручным компасом и прибором для измерения глубины. В другой мешок я засунул подвесной мотор, причем едва сдержался, чтобы не выбросить эту проклятую штуку за борт. Подвесной мотор сам по себе вещь довольно безобидная и может находиться на борту любого корабля. Но дело в том, что у нас был еще один подвесной мотор, который был прикреплен к деревянной спасательной шлюпке, висевшей на палубе.

Ханслет включил электролебедку, и цепь стала медленно подниматься. Электролебедка работает бесшумно, но когда поднимают якорь, шум исходит из четырех источников. Против некоторых из них мы боролись с помощью парусины, против других были бессильны. Шум на поверхности воды разносился очень далеко. Ближайшее от нас судно было расположено в двухстах ярдах, и мы отнюдь не желали в данный момент, чтобы в гавани находились еще и другие суда. От Торбея нас отделяли те же несчастные двести ярдов: дело в том, что бухта, лежавшая перед городом, была довольно глубокой, даже у самого берега, и якорная цепь в сто ярдов длиной не позволяла нам встать далеко от берега. Я услышал, как Ханслет нажал ногой на педаль.

— Цепь поднята.

— Наложи тормоз, как только барабан начнет раскручиваться… — Я подтащил мешки к клюзу, перегнулся через перила и привязал их веревками к якорной цепи. После этого перебросил мешки через перила и осторожно спустил в воду.