Впереди, справа и слева мыски сужения реки. Правый берег опять изменился. Полей больше не было, тут и там, насколько хватало видимости, небольшие рощицы, а между ними всё заросло высокой травой. На мысе тоже роща смешанных деревьев, берёзы, ивы и непонятно что ещё. Левый берег тоже поменялся. Если раньше стоял сплошной лес, то сейчас он был идентичен своему собрату. Те же рощи, отстоящие друг от друга на приличном расстоянии, и кругом трава. Только вот если до правого берега было метров сорок, то левый, изгибаясь плавной линией, уходил километра на два-три. Поднял бинокль к глазам и постарался сосредоточиться на том, что вижу. Вот сейчас можно с уверенностью сказать, что это озеро. Ширина около трёх километров, а длиной примерно семь. В дальнем от меня конце виден приличный остров. Детали толком не рассмотреть, но человеческого жилья по берегам не видно. На левом, близком ко мне, точно ничего нет. А вот на правом есть что-то непонятное. Что-то цепляет взгляд, но не могу понять что. Откос там вздымается на пять метров в высоту и толком не видно. Да и на песчаном пляже какие-то странные бугры.
Кое-как зачерпнул ладонями воду из озера и вылил на голову. Несколько раз. Достал минералку и похлебал. Тёплая, нагревшаяся на солнце, она совсем не освежила. Самочувствие всё более ухудшалось. Даже видеть хуже стал. Тело морозит, хотя температура воздуха градусов 25–30. Вон как минералка нагрелась. Слабость жуткая. Мутит неимоверно. Надо к людям.
Вёсла казались железными, такой у них стал вес. Ноет каждая мышца, не желая сокращаться и выполнять свою работу. Вместо того чтобы задать себе ритм и отсчитывать: раз-два, стал твердить: надо к людям, надо к людям, надо к людям. Назад даже не оглядывался. Боялся, что, если прервусь и остановлюсь, дальше не смогу грести. Чувство времени пропало. Как робот выполнял одни и те же движения, только вот механизм оказался бракованным, потому что работал он плохо и не в полную силу. Вымотавшись окончательно, почуяв, что больше ни разу не смогу разогнуться, решил ещё раз осмотреть, что же привлекло моё внимание. Для начала облился водой из озера. Потом снова попил, чтобы хоть как-то взбодриться.
Прежде чем поднести к глазам бинокль, потёр их руками и несколько раз поморгал. Проплыл я прилично. До интересующих меня бугров, которые не мог разглядеть раньше, осталось метров пятьсот. Сейчас видел всё отлично. ЛЮДИ! НАКОНЕЦ-ТО, ЛЮДИ!
От песчаного берега в воду уходил небольшой деревянный причал. Два метра шириной и метров десять длиной. С одной стороны к нему было привязано три деревянные лодки, с другой – пять, две из них были дюральками. На берегу лежали к верху килем ещё семь лодок, все справа от неказистой пристани. Тут и там, в песок повыше от воды, вбиты массивные колья. Начиная от подъёма крутояра, вверх идут ступеньки, сделанные из оструганных досок. Движения на берегу не видно. Людей нет.
Легче мне не стало. Но от вида человеческих следов сил прибавилось. Ещё немного, и я смогу рассказать о трагедии в лесу и получить помощь. Последний рывок, и можно будет расслабиться. Неподъёмные вёсла снова погрузились в воду. Ещё, ещё, ещё! Давай, Киря, поднажми, немного осталось! Скрипя зубами от насилия над телом, толкал лодку вперёд. В какой-то момент голова так закружилась, что даже свет померк. Оглянулся – до причала всего ничего. Подправил курс, несколько гребков, и лодка, двигаясь по инерции, нацелилась на конец причала. Перебрался на нос, трясущимися руками схватил верёвку и привязался к деревянному столбу, служащему сваей для настила. Минут пять сидел и жадно вдыхал воздух. Наконец собравшись с силами, выбрался на причал и походкой закоренелого алкаша поплёлся к ступеням на берегу. По сторонам не смотрел, цель прямо передо мной, так что и башкой крутить нечего. Передвигался со скоростью черепахи, совсем мне хреново стало. На последних ступеньках, когда уже голова стала приподниматься над береговым скосом, закричал.
– Люди-и-и! Помогите-е-е!
И тут я приподнялся по пояс над крутояром. Потом поднялся полностью.
Первое, что бросилось в глаза – выщипанная вокруг трава. Здесь деревенские жители привязывали своих бурёнок пастись на вольной травке. Но сейчас коров не было. Только валялись отдельные кости, раскиданные в беспорядке то тут, то там. Ни одного целого скелета или туши. Будь трава повыше, и кости увидеть стало бы проблемой, но она вся выщипана как будто её газонокосилкой подстригли. Сама деревня начиналась метрах в пятидесяти от склона. Поэтому с воды её видно не было. Примерно на двести дворов, так сразу и не скажешь, сколько их.
Только вот поселение было мёртвым! Ни одного человека видно не было. Перед первыми домами валялся большой трактор, на боку, с развороченной кабиной. Половина домов кирпичные, другие – избы, собранные из древесных стволов. Но и те и другие постигла одна и та же участь. Каждый третий дом был разрушен. Понять систему, по которой сносили жильё, не получалось. То четыре дома подряд стоят целёхонькие, то через один одни развалины. Как ломали – тоже непонятно, никакой строительной техники нет. Если тут прошёл ураган, то брёвна должны быть раскиданы на большие расстояния. А они валяются кучами, в местах разломов, выделяясь более светлой древесиной. Кирпичные дома – тоже непонятно, то срыты до основания, то полдома стоит. Вдоль улицы разбитые и перевёрнутые машины. Сараи и хозпостройки, насколько видно, уничтожены все. И тишина. Мёртвая тишина.
Не слышно лая собак или мычанья коров. Не тарахтит ни один двигатель, не едет ни одна машина. Ни криков людей, зовущих на помощь, ни звуков сирен. Ничего.
Упал на колени, и меня затрусило ещё сильнее. Надежда на встречу с людьми, давшая мне силы на этот рывок, испарилась. Совсем расклеился, тело превратилось в бесформенный холодец. Сил не осталось совсем. Мне и так было очень плохо, а после увиденной картины вообще развезло не по-детски.
И тут сквозь звон в ушах и шум в голове послышался какой-то непонятный звук. Что-то неясное, незнакомое. Попробовал сосредоточиться и разобрать, откуда идёт.
– У-у-у-р-р-р! – Через секунду опять. – У-у-у-р-р-р.
Звук шёл снизу. От лодок, которые я не разглядывал, когда поднимался по ступеням наверх. Он был очень неприятный на слух. Прямо-таки мороз по коже пошёл! Какое-то голодное урчание, заставляющее передёрнуться всем телом. Поднялся и пошёл выяснять, что же это такое. Сверху увидел человеческое тело, лежащее возле самой последней лодки на берегу. Насколько мог, быстро, в своём ущербном состоянии, стал спускаться вниз. Может, ему тоже помощь нужна, ещё больше, чем мне? Поковылял к человеку, не понимая в чём дело. И только когда до него осталось три метра, разглядел все жуткие подробности.
Это нельзя назвать человеком! У несчастного были раздроблены ноги от середины бедра и ниже. Осколки костей торчали белыми иглами из развороченного мяса. Особенно выделяясь на фоне сероватой мерзкой кожи. Всё тело было однотонной мышиной масти. Левая рука оторвана по локоть. Тем не менее, это тело жило. Не переставая противно урчать, оно выкидывало вперёд уцелевшую руку и подтягивало себя на двадцать-тридцать сантиметров вперёд по направлению ко мне. Голова поднята и смотрит на меня. Когда увидел глаза, сделал шаг назад и шлёпнулся на задницу. Ни зрачков, ни радужки, ни белков! Черные буркалы, буравящие душу.
– Зомбак, твою мать!!!
Страх, он ведь может не только парализовать тело, но и придать сил! Пока я пялился на уродливую пародию на человека, она времени даром не теряла. И между нами осталось не больше метра. Подскочил и колченого поплёлся к причалу. Скорее в лодку, а там уже можно будет смотреть, сколько влезет. Адреналин подстегнул, куда там допингам! Забрался в лодку, отвязался и торопливо отгрёб метров на десять. Стал с ужасом рассматривать оживший кошмар голливудских режиссеров. От страха даже в голове чуть прояснилось. Покалеченный мертвяк целеустремлённо полз по моим следам. А мне пришла в голову мысль, что, будь он целым, он бы меня схарчил, как пить дать! Да уж! Хуже и быть не может!
