Он устал и проголодался. Улицы города были пустынны в этот час. Он заметил, что за закрытыми ставнями одного из домов мерцает свет. Над дверью висела выцветшая от солнца вывеска гостиницы. Он долго стучался, прежде чем ему открыла дверь миловидная молодая женщина с испуганным лицом и свечкой в руке. Сервантес учтиво представился и попросился на ночлег.

— Мне боязно впустить вас, господин солдат. Вы ведь испанец?

— А разве испанцы пользуются в этих местах дурной репутацией?

— Мы люди мирные и опасаемся военных, — уклончиво ответила она, но поколебавшись, пригласила его войти и проводила на верхний этаж, в небольшую уютную комнату.

— Не могли бы вы принести мне хлеба и бутылку вина? — попросил он.

Вино оказалось прохладным, а хлеб вкусным.

Давно уже Сервантес не спал в такой чистотой и мягкой постели. И не удивительно, что ему всю ночь снились хорошие сны. Он их, правда, не запомнил, но радостное чувство не покидало его потом целый день.

Утром хозяйка подала ему на завтрак сыр, свежий хлеб, яичницу и молоко. Он намеревался сразу после трапезы отправиться в путь, но внимательно посмотрев на хозяйку, решил задержаться здесь еще на некоторое время.

Да и куда ему спешить? Его нигде не ждут. Вот уже шесть лет носит его нелегкая по свету, а чего он добился? Денег как не было, так и нет. Избавить своих стариков от нужды он не в состоянии. Военная карьера ему не светит, несмотря на покровительство дона Хуана. Его единственное достояние — это рекомендательное письмо принца королю Филиппу. Благодаря такой протекции он, возможно, станет капитаном. Чтобы обычным путем добиться капитанского звания, надо десять лет проходить в прапорщиках. А он до сих пор всего лишь простой солдат.

«Фортуна раз в жизни приходит в дом к каждому человеку, — записал он в дневнике, — но когда она приходила ко мне, то меня не было дома. Наверно, я в это время сидел в таверне». Мечтал он когда-то и о литературной известности. Маэстро Ойос верил в него, восхищался его стихами. Как давно это было…

Он остался в этой гостинице на день, потом еще на день. Каталина — так звали хозяйку — стала выделять его из числа других постояльцев. Когда она смотрела на него, на ее губах появлялась едва заметная улыбка, а в восхитительных черных глазах смущение. Он узнал, что ей всего двадцать четыре года, но она уже вдова. Ее муж ушел на заработки во Фландрию и там погиб при невыясненных обстоятельствах.

Однажды он увидел ее плачущей. Она вытирала стол в гостиной, и слезы текли по ее лицу.

— Что с вами, — спросил Сервантес, — могу ли я чем-нибудь помочь?

— Ах, господин солдат, — ответила она, — здесь уже два месяца живет один ландскнехт из Богемии. Мало того что эта свинья жрет и пьет за двоих и ничего не платит. Сегодня он попытался затащить меня в свой номер и изнасиловать. Я еле вырвалась. Он сказал, что убьет меня, если я не уступлю ему.

— Ну, этой беде можно помочь, — успокоил ее Мигель.

Пять минут спустя он вежливо постучался в номер богемца.

— А, ты все же пришла, крошка. Входи, — услышал он хриплый голос и открыл дверь.

Крупных габаритов рыжий богемец сидел за столом. Его камзол с позументами был расстегнут. Перед ним стояла бутылка, к которой он успел уже основательно приложиться. Он уставился на незваного гостя маленькими заплывшими глазками.

— Кто вы такой, черт побери?

— Это неважно. Важно лишь то, что вы немедленно соберете свои вещи, заплатите хозяйке все, что вы ей задолжали, и уберетесь отсюда.

Богемец рассмеялся. Ему показалось забавным, что этот калека смеет ему угрожать. Но смех застрял у него в горле, когда Сервантес вынул из-за отворота куртки правую руку, в которой был пистолет. Его черное дуло глядело богемцу прямо в лоб.

— Не советую испытывать мое терпение, — сказал Сервантес. — Сейчас оно находится в моем указательном пальце на курке. А ну встать, богемская свинья!

Богемец поднялся с побледневшим лицом. Он оказался жалким трусом, как и предполагал Сервантес, знавший эту породу людей. Через десять минут он покинул гостиницу, предварительно расплатившись с хозяйкой.

— Как мне благодарить вас? — спросила Каталина, глядя на него с обожанием.

— Поужинайте сегодня со мной, — сказал Мигель.

В эту ночь он узнал, как она прекрасна и добра. Впервые за долгое время он почувствовал себя счастливым. Прекрасны были ее нежность, ее шепот, тепло ее тела и запах волос.

В состоянии радостного покоя прожил Сервантес в этой гостинице еще две недели. Казалось, что он обрел наконец благополучие. Хорошее жилье, хороший стол и хорошая женщина. Что еще нужно солдату?

Каталина была счастлива и светилась внутренним светом теплоты и женственности. Однажды она спросила как о чем-то само собой разумеющемся:

— А когда мы поженимся?

Он понял, что должен принять решение. Он мог обрести жену, дом и скромный достаток. А почему бы и нет?

Но задав себе этот вопрос, он уже знал ответ. У него иная судьба. Ему не суждено стать трактирщиком и полноправным гражданином этого симпатичного города. Это не для него.

Он обнял Каталину и сказал:

— Спасибо за все. Я знаю, ты любишь меня. Но зачем тебе нищий солдат-калека? Ты еще найдешь свое счастье, и прошу тебя — не удерживай меня!

— Когда? — спросила она почти беззвучно.

— Завтра утром.

Она заплакала горько и безутешно.

В середине августа Сервантес был уже в Генуе. Он зашел в свою казарму, сбросил вещевой мешок и только тогда заметил, что на его кровати лежит, заложив руки за голову, какой-то рослый детина, не потрудившийся даже снять ботинки. Подобных вещей Мигель не терпел. Кровь бросилась ему в голову.

— А ну-ка встать, сукин сын! — приказал он.

Детина лениво повернул голову:

— Если я сукин сын, то и ты тоже.

Потом стремительно вскочил и бросился его обнимать. Тут Сервантес узнал своего брата Родриго.

— Все, Мигель, — сказал Родриго, когда схлынула волна первой радости, — мы ведь больше не расстанемся, правда?

— Я хочу оставить военную службу и вернуться домой, — произнес Сервантес.

— Я поеду с тобой.

— Но ты ведь уже прапорщик. Ты еще можешь сделать военную карьеру.

— Еще десять лет тянуть лямку? Благодарю покорно.

— Хорошо, тогда поедем вместе.

Братья всю ночь провели в портовом кабачке и переговорили обо всем на свете. Родриго хоть и служил дольше Мигеля, но в военных операциях почти не участвовал и не мог похвастаться чем-то особенным. Рассказ же Мигеля о битве при Лепанто и о рекомендательном письме дона Хуана королю Филиппу его потряс.

Он бережно взял письмо из рук брата и торжественным голосом прочитал: «Солдат, доныне безвестный, но достойный всеобщего почтения благодаря своей доблести, разумности и безупречному поведению».

— Тебя ждет великое будущее, Мигель. Король даст тебе полк, — произнес он убежденно.

— Я совсем в этом не уверен, — улыбнулся его энтузиазму Мигель.

Прапорщик Родриго был похож на своего брата чертами лица, но выше его и крупнее. Он с детства относился к Мигелю с благоговением, находил несравненными его ум и подвиги и ни разу не усомнился в том, что его брат великий человек.

В сентябре 1575 года испанский галеас с красивым названием «Эль Соль» держал путь на родину, стараясь не удаляться от французских берегов, чтобы не сделаться добычей берберийских пиратов. Внезапно наперерез старому невооруженному галеасу, приспособленному для перевозки грузов, вылетела неизвестно откуда взявшаяся черная галера с красной полосой вдоль борта. На ее мачте развевалось зеленое знамя пророка. Это были алжирские корсары — бич Средиземного моря.

Капитан галеаса побледнел и перекрестился. Он сразу понял, какая грянула беда. Отчаяние овладело всеми, находившимися в тот момент на палубе обреченного судна. Тяжелый галеас значительно уступал пиратской галере в скорости, и спасения не было.

Мигель и Родриго стояли на юте и широко раскрытыми глазами смотрели, как приближается неумолимая сила, от которой нет защиты.