И вот, в семь вечера, двое друзей уже блаженно попивали пиво на террасе дома. Первые звезды тихо подмигивали им с сероватого неба, в воздухе витал нежный аромат вечерней росы.

Каждый из них гнал от себя мысли о предстоящей встрече. Каждый чувствовал, как внутри покалывает и щекочет волнение. И ни тот ни другой не могли избавиться ни от своих мыслей, ни от этой внутренней щекотки.

И вдруг Ромео хлопнул себя по лбу:

«Бог ты мой!»

«?..»

«Мы же забыли позвонить Лайзе!»

«Бог ты мой!»

«Люс, я звонить не буду!»

«Ага! Вот ты какой: голову морочить – буду, а потом звонить – не буду!»

«А ты вспомни, как она поступила со мной! Сколько гадостей она мне наговорила».

«Да, дерьма она тебе на голову вылила прилично. Как бы она что-нибудь не выкинула завтра».

«Я тоже, если честно, волнуюсь».

«Хорошо, друг, я сам ей позвоню. Тащи телефон».

К счастью, Лайза была дома. Люциус подробно и терпеливо разъяснил ей, почему необходимо было явиться на репетицию в воскресенье, в десять утра. Лайза очень заинтересовалась необычным гостем и согласилась придти.

«Разговор прошел гладко и без проблем». – Сказал Люс после того как положил трубку.

Еще какое-то время они сидели молча на террасе и продолжали пить пиво.

– Ну, расскажи же мне про «Седьмой Дом». А то с самого утра носимся с тобой как психи. Ты мне даже полсловом ни о чем не обмолвился.

– Да что рассказывать про клуб? Шикарный клуб, стилизован под арабский дворец. Все официанты, представляешь, в шароварах. А до половины первого там павлины ходят.

– Гадят, наверное, везде.

– Ну, наверное.

– Баб много классных?

– Там все только классные.

– Супер. – вздохнул Люс. – Ну а Мэйз, он сноб, как мы и думали?

– Ты знаешь, вот это был главный шок.

– Что, совсем все запущено? Он слушает только Баха?

– Да не знаю я, что он слушает! – С раздражением отмахнулся Ромео. – Он меня вчера чуть не убил! – И Ромео рассказал приятелю о происшествии на дороге, и о том как обнаружилось, что безумным ездоком оказался Мэйз. – Так он сказал, что это была маленькая шутка. Шутка! И еще свитер на нем был рваный. И еще к нам подходила администратор, сказала, что хозяин заведения за него платит, потому что его жена рожает, и он не может с ним лично поздороваться.

Люциус с восхищением присвистывал.

– Прикольный чувак! А ты говорил – сноб, сноб. Круто. Знаешь, я хоть и не видел еще твоего Мэйза, но уже уважаю.

2.

Тем временем, мистер Орландо Роуд тростью постучал в роскошные двери апартаментов гостиницы «Ритц Либерти».

Через несколько мгновений двери раскрылись. Доминик обрадовано заулыбался и пригласил Орландо войти.

– Почему ты в таком неопрятном виде? – Строго спросил Роуд, увидев, что Доминик был бос, небрит и одет в простую футболку и мягкие широкие штаны. Доминик поспешил к столу, на котором бубнил мужским голосом раскрытый компьютер, скрипел факс, и беспрерывно звонили два мобильных телефона.

– Прости, Орландо, я даже не заметил, как пролетел день. Сам понимаешь, звонки, сообщения, бумажки. Работа не ждет. Мне тут уже прислали несколько отобранных рукописей для издания. Гору разных документов… Я сейчас всех отключу. Пожалуйста, подожди две минуты, – он быстро заскользил пальцами по клавиатуре, одновременно вытаскивая из факса очередную стопку документов. – Чувствуй себя как дома. Напитки в том большом кривом шкафу. Возьми, что хочешь. И мне плесни, пожалуйста, «Макаллана» со льдом.

– Ты банален в выборе спиртного. Шотландский виски. Что может быть очевиднее? – Роуд кинул трость и пиджак на шелковую банкетку в середине комнаты, и открыл дверцу «кривого шкафа», который на поверку оказался перламутровым произведением мебельного искусства эпохи Бонапарта.

– Банальность – изнанка мудрости, Орландо. Я думал, ты знаешь, что я вообще банальный парень. – Пошутил Мэйз, не отрываясь от своих занятий.

«Непонятно, как ты вообще сюда попал, шкаф!» – Пробормотал Орландо, с восхищением разглядывая замысловатую резьбу.

Роуд налил себе в рюмочку хереса и пересек огромную комнату, чтобы прикрыть окно.

– Никак опять размышлял на окне? – он лукаво посмотрел на Доминика. Тот с улыбкой кивнул. – Интересно… ведь эта привычка у тебя чуть ли не с детства.

– Да, все началось с разглядывания звезд по ночам. Это было мое убежище. Мечты. Побег от реальности. – Мэйз горьковато усмехнулся.

– Ты молодец, Доминик.

– Фух! – Мэйз с облегченным вздохом захлопнул крышку ноут-бука и порывисто выдернул шнур факса из розетки.

– Присядь. – Роуд подал ему стакан и опустился на канапе. Доминик отодвинул компьютер, залез на стол и, отхлебнув из стакана, принялся болтать босыми ногами. Орландо некоторое время с отеческой нежностью наблюдал за ним. Потом сказал:

– Не устаю тобой гордиться. Ты так многого достиг. Сам поступил когда-то в Гарвард, теперь ты влиятельный бизнесмен, прекрасный литературный критик, известный сердцеед, и все равно как – то умудрился чуть-чуть остаться ребенком. Несмотря на свое не самое радужное детство.

Доминик снова усмехнулся и запрокинул взъерошенную голову, глядя на изумительную люстру, сиявшую миллионом хрусталиков под отяжеленным искусной лепниной потолком.

– А у кого оно радужное?.. Нет, Орландо. Ребенок во мне умер давно, вместе с теми наивными мечтами. От ребенка остались только недоверие, неосознанная жестокость, интерес ко всему необычному и желание обладать всем, что мне интересно.

– Я не верю тебе, друг мой. Можешь задираться сколько хочешь. Я все равно вижу перед собой лопоухого Доминика, который висит заполночь на подоконнике, таращится на звезды и придумывает страшную сказку про колдуна. Ты всегда любил разные замки-дворцы, драконов-колдунов. Именно поэтому ты выбираешь себе пристанища, похожие на дворцы, а ездишь, я слышал, кстати, что очень рискованно, на драконах.

Мэйз хохотнул и окинул взглядом комнату. Да, он-то и не придал никакого значения тому, что убранство его апартаментов по роскоши могло бы сравниться с дворцом.

– Все люди любят комфорт, и здесь я тоже банален. Честно говоря, мне все равно, что за мебель будет стоять в моем номере. Главное, чтобы мне было в этом номере удобно. А самые удобные номера почти всегда оформлены в разных там, барокко-рококо. И потом, это единственная приличная гостиница в городе. Может, закажем ужин? Я весь день ничего не ел.

– Угощаешь?

– Орландо…

Красная рыба в сливочном соусе с икрой, телятина в трюфелях, суп из мидий, перепела с земляничной подливкой. Все это роскошество было в полчаса доставлено в номер. Серебряные приборы, дорогая французская посуда. Доминик проигнорировал изысканные яства. Икру и трюфели он вежливо подвинул Орландо, сам же предпочел простой зеленый салат и кровавый стейк.

– Я уже заметил, что обжорством начинаю заниматься только когда мне нечего делать. А такого, к счастью, давно не было. – Объяснил он.

– Скажи мне, зачем тогда ты заказываешь всю эту еду, платишь за такие апартаменты, держишь шофера и Бентли, когда сам ешь мясо с листьями, ни черта не понимаешь в мебели и гоняешь на мотоцикле? Только не говори мне банальное…

– Статус?

– Именно это я и имел в виду.

– Но ведь так оно и есть. Статус. Кроме того, в определенные моменты я всем этим в полной мере наслаждаюсь. Горжусь и упиваюсь собой. Только редко. В жизни есть вещи, которые приносят мне удовольствие чаще. И больше. Если тебя это так уж интересует. – Он налил себе еще стакан виски и снова залез на стол, беспардонно отпихнув от себя тарелки.

– И что же? – Орландо достал карманный футляр с сигарами и предложил одну Доминику. Тот отрицательно помотал головой. Потом он поставил стакан рядом с собой и плавным движением поднял футболку, обнажив рельефный живот. Орландо невольно передернуло: от пупка к середине груди белесовато-розовой змеей тянулся широкий шрам. Доминик же выглядел вполне гордым собой, и казалось, наслаждался впечатлением, которое его шрам произвел на Орландо. Роуд постарался скрыть неприятное удивление: