– Это хорошо. Но я хотела поговорить о другом. Светловолосая почтительно склонилась.

– В твоем мире, мире эпиков… Нет, не так, – исправилась Марго, – слово «Пророк» тебе о чем-то говорит?

– Пророк чего? – переспросила Уна.

– Просто Пророк.

– Вроде нет… – задумалась эпик и тут же разволновалась, – но если это важно, я могу провести расследование!

– Пока не нужно, – покачала головой девушка, – ступай.

– Вы точно больше ничего не желаете? – обеспокоилась чрезмерной задумчивостью Марго Уна.

– Точно. Оставь меня.

Поклонившись, светловолосая вышла, а девушка, оставшись одна, рухнула на кровать, пытаясь принять решение, которое упорно обходило ее стороной, порождая все больше и больше сомнений.

По ту сторону стыковочного рукава Давида ждали трое мужчин в черной, с бордовыми вставками, форме. На поясах всех троих висело мигающее оранжевым цветом оружие, предупреждающее, что оно активировано и находится в режиме оглушения.

Снисходительно улыбнувшись плотно сдвинувшим брови офицерам, Правый флагман пошел вглубь корабля.

Сопровождение, шагая в ногу, двинулось следом.

Давид неторопливо шел по металлическому коридору судна, глубже и глубже погружаясь в воспоминания о том счастливом времени, которое называется детством. Жаль, длилось оно очень недолго… Наверное, у каждого своя судьба, тихо, но глубоко вздохнул Флагман; например, у него – быть Нареченным…

Никого не встретив по пути, Давид и его сопровождение добрались до капитанского мостика, на котором, заложив руки за спину и поставив ноги на ширину плеч, стоял адмирал Каливар.

Выдавив из себя некое подобие снисходительной улыбки, Флагман посмотрел на явно не обрадованного их встречей отца.

– Нареченный прибыл! – торжественно сообщил один из мужчин в форме.

Адмирал медленно кивнул на ряд стоящих у стены пустых кресел, подразумевая, что сыну рекомендуется молча там обосноваться и никоим образом не обозначать своего присутствия до конца полета.

Давид понимал, что таким образом Каливар в очередной раз пытается задеть его самолюбие. Но безуспешно: сын давно привык к придиркам и оскорблениям родителя. Более того, он даже был за них благодарен, считая, что жизнь с менее жестким и требовательным отцом никогда не научила бы его скрывать свои истинные чувства и полностью игнорировать чужое мнение, кому бы оно ни принадлежало.

Катрин настороженно следила за тем, как один из «птеродактилей» удаляется в направлении Земли, унося на своем борту ее напарника.

– Не нравится мне это, – угрюмо пробормотал Экселенц.

Девушка прерывисто вздохнула.

– Что будем делать, если он не вернется? – хард посмотрел на подругу.

– Вернется, – твердо ответила она.

– А если нет?

– Он вернется, – еще тверже заверила Катрин.

– А я в этом вовсе не уверен. Ты видела его отца? Подруга кивнула.

– И тебя ничего не смутило?

– А должно было?

– Ну да. – Он удивленно посмотрел на девушку.

– Мне кажется, что отношения Давида и его семьи – не наше дело. Главное, чтобы он сумел добыть помощь, ради которой мы сюда прилетели. А все остальное… – Катрин передернула плечами, – нас не касается. И перестань нагнетать обстановку. Он вернется.

– Как скажешь, – криво улыбнулся друг, глядя вслед быстро удаляющейся точке – «птеродактилю».

Давид безмолвно наблюдал, как судно под командованием его отца вошло в пике и на безумной скорости ворвалось в океанскую пучину.

Как же давно он не был дома! Вот только был ли он рад возвращению? Ответ на этот вопрос был слишком неоднозначен, чтобы Флагман мог дать его положа руку на сердце.

Глядя на мелькающие по ту сторону стекла толщи воды, Давид ощутил подкатившее к горлу дуновение ностальгии.

Однако тоска по дому закончилась, не успев начаться, стоило ему взглянуть на демонстративно игнорирующего его отца.

Решив, что это только к лучшему, Давид прислонился спиной к холодной металлической стене и, скрестив на груди руки, закрыл глаза. Ему не нужно были видеть, что происходит снаружи, чтобы безошибочно определить, что судно достигло океанского дна, и, скользнув в широкую пещеру, поплыло по одному из ее коридоров.

Флагман знал, что, когда он досчитает до ста, корабль достигнет толстенных ворот, которые поднимутся вверх при их приближении.

За ворота ми будет абсолютно сухой ангар – технологии его народа позволяли удерживать воду, не позволяя ей даже просачиваться внутрь стоянки множества «птеродактилей».

Оказавшись внутри, судно проследует на свободное место и остановится.

Дальше, скорее всего, ему предложат выйти. Что он и сделает, направившись к одной из неприметных дверей, располагающихся с противоположной стороны ангара.

Медленно нажав на тяжелую ручку, Давид сделает маленький шаг вперед и окажется на краю окруженного высокими перилами обрыва, откуда откроется лучший вид на раскинувшийся внизу, сокрытый от Луны и Солнца и освещаемый лишь множественными вкрапленными в дома и стены пещеры фонарями, тайный город бывших флагманов…

Судно замерло, и Давид, вернувшись из мира воспоминаний, открыл глаза.

– Старейшины ждут тебя в Зале Скорби, – глядя мимо сына, произнес адмирал Каливар.

– Благодарю, – снисходительно улыбнулся Давид, ни взглядом, ни мускулом не выдавая своего волнения от предстоящей встречи с теми, от чьего правильного, решения зависело гораздо больше, чем жизнь Избранной.

Амонис проснулся на борту своего маленького корабля, чувствуя себя впервые за последнее время по-настоящему отоспавшимся. Сладко потянувшись, он повернул голову налево, и его взгляд упал на заполненную жидким металлом капсулу.

Рывком поднявшись на ноги, он принял душ в крошечной кабине, и, не вытираясь, погрузился в приятную прохладу мягко обхватившей его тело брони.

Долгие часы отдыха подарили Верховному зарасу давно забытое ощущение небывалой силы. Она буквально переполняла его, заставляя чувствовать себя богом. Это было чудесное, но весьма опасное чувство… Оно буквально завораживало, заставляя желать весь мир, рисовало множественные соблазны столь реально, что Амонису хотелось отринуть все условности, все правила и занять место, которое Мастер внутри него считал достойным…

Из мечтательной эйфории его вывел звонок по транслятору.

Встрепенувшись, Амонис накинул камзол и пошел в рубку, чтобы ответить на вызов.

Звонил Барий.

– Господин, – поклонился наместник Зарины, – до меня дошли слухи о том, что случилось с Динайри, а также о произошедшем в новом подвале Алексио. Они правдивы?

– Я не знаю. Зависит от того, что именно ты слышал, – с легкой улыбкой ответил Верховный зарас.

– Я только хотел предупредить вас, чтобы вы были осторожным. Тхаари не дремлют и в любой момент могут воспользоваться первым удобным для них случаем.

– На счет этого не беспокойся. Наш Император убил их всех.

– Вы уверены в том, что говорите, господин?

– Алексио сказал мне об этом лично.

– То есть, вы сами не видели тел?

– Не думаю, что он мне солгал.

– Возможно, он верит в то, что говорит, но я бы не советовал вам расслабляться на счет тхаари. Их убить весьма непросто.

– Тем не менее, как ты помнишь, хардам на Земле это удалось.

– Господин, я не утверждаю, что они живы, просто призываю вас быть осторожнее.

– Я понял, спасибо. Какие еще новости?

– Атака на Нибус отменена, а Алексио заперся в своих покоях и громит мебель.

– Что ж, пускай. А как Динайри?

– Все великолепно. Она невероятно быстрыми темпами идет на поправку, а местные лекари, не обнаружив в ее крови никаких медикаментов, похоже, поверили в способность зарианского организма к быстрому восстановлению.

– Превосходно, – Амонис расправил плечи, – значит, теперь можно полностью сосредоточиться на усилении Империи. Господин Бертолуччо с тобой связывался?