Затем что-то чавкнуло, в сторону людей полетел ком желтоватой слизи – они едва успели увернуться. Субстанция, которой выстрелил червь, с мерзким шлепком упала в воду.

– Валя, – взмолился Николай, – нужно что-то делать! Зачем давать этой мерзости вылезать полностью?

– Да, наверное, и не стоит связываться, – пробормотал капитан.

В них полетел ещё один комок, но чудовище в этот раз взяло слишком высокий прицел. Понимая, что ждать уже нечего, Валентин скомандовал:

– Огонь короткими очередями!

Автоматы загрохотали. Пули входили в дрожащее тело твари, во все стороны летели брызги белой субстанции, похожей на гной, но, казалось, видимого вреда это не приносило, только щупальца затрепетали сильнее, да по массивному телу пробежала крупная дрожь. Также мерно и сосредоточенно существо ползло к вожделенным жертвам.

Истратив на червя по полмагазина, Валентин и Николай поняли, что лучше уносить ноги. Они, кряхтя от натуги, перетащили плот через мелководье и запрыгнули на него, сразу начав грести.

А монстр всё полз, выдавливаясь из тоннеля, как паста из тюбика. Оставалось надеяться, что тварь не является водоплавающей, что, к счастью, и подтвердилось: «червь» остановился у самой воды, коснулся её щупальцами и, отдуваясь, начал втягиваться обратно в нору. Люди только облегчённо вздохнули.

Плот тем временем вошёл в протоку, и его снова резво понесло вперёд.

– Как ты думаешь, Бендер, – спросил Николай, – эти твои гиеномыши готовили нас для этой образины?

– Ну, во-первых, не мои гиеномыши, – ответил, вздохнув, капитан. – А, во-вторых, чёрт их знает. Нам в этом уже не разобраться, можно гадать сколько угодно. Но, похоже, что так. Они, видимо, направляют свои жертвы по этой реке. Смотри, плоты никак не миновали бы пещеру, а тут этот червь живёт. Возможно, на нас просто яд недолго действовал. Представляешь, если бы мы ещё спали, а эта дрянь вылезла? Но, поучается, что гиеномыши умеют делать плоты…

По бокам тоннеля стали появляться боковые ответвления, из которых с шумом вырывались потоки воды, и скоро плот уже просто нёсся, вертясь и подпрыгивая на волнах. Удержаться на нём и не свалиться в бурлящий поток стоило немалых усилий.

– Не нравится мне этот аттракцион, – перекрикивая гул, заявил Остапенко, вцепившись в толстый жгут волокон, которым были скреплены брёвна плотика. – Вот сейчас дела по-настоящему хреновые становятся, Коля!

Валентин понял, что долго они так не продержаться: плот или перевернётся, или развалится, а может, они и просто слетят в воду.

В довершение всего вперёди стал слышен сильный шум.

– Что это? – крикнул Шорин, отплевываясь от налетающих брызг.

Остапенко прислушался. Мерный, мощный, почти торжественный рокот впереди – это было похоже именно на водопад! Худшие догадки подтверждались.

– Бендер! – Шорин с тревогой смотрел на Валентина. – Нужно бы линять с курса!

– Хорошо сказано, – проворчал Остапенко, – только куда?

Впереди царила темнота – шары там не светились. Ещё несколько секунд, и плот, подскакивая на волнах, влетел во мрак, на мгновение зависнув в воздухе, и рухнул вниз.

– Держись! – крикнул капитан – больше слов у него не нашлось.

Удар о воду получился неожиданно не слишком сильным – высота оказалась не большой, и Остапенко даже не выпустил из рук вещмешок, а автомат у него висел на шее. Но плот падал под углом, и людей просто смыло с его поверхности.

Рядом в темноте выругался Николай. Валентин пошарил свободной рукой, но плот нащупать не удалось. К счастью, не чувствовалось сильного течения – видимо, река срывалась небольшим водопадом в какое-то подземное озерцо.

Удерживаясь на плаву, Валентин позвал Шорина.

– Ты как?

– Да ничего, вроде цел, – откликнулся тот совсем рядом. – Вот только автомат утопил, но пушку «чёрных» и бинокль держу.

– А я мешок держу, неудобно, зараза.

– Так бросай его!

Остапенко немного подумал – мешок сильно сковывал движения. Ещё в полной темноте – это вообще сильно раздражало.

– Пока держусь, – ответил Валентин, – выбросить всегда успею. Бронники наши и так утонули уже.

– Ну и что, какие указания, товарищ командир? – поинтересовался Николай, подплывая на голос и касаясь плеча Остапенко.

Валентин немного подумал.

– Надо плыть на шум воды и чуть в сторону. Там наверняка есть берег или хотя бы какие-то камни, хоть дух переведём.

Они поплыли, ориентируясь на плеск водопада, и вскоре Николай коснулся выступающего из воды валуна.

– Точно! – тяжело дыша, радостно сообщил он. – Я тут у камня, похоже, можно даже вылезти на него.

– У меня ещё лучше, Коля, – криво ухмыльнулся в темноте Валентин. – Тут мелко, дно под ногами.

– Ух, ты, точно! – Николай вытянул ногу и коснулся каменистого дна. – По плечи где-то. Блин, и долго мы будем в темноте шариться? Задолбало уже…

– Спроси чего полегче и давай ко мне, – позвал Остапенко. – Здесь уже всего чуть выше пояса.

Спотыкаясь на камнях, и ориентируясь по шуму воды, они, в конце концов, выбрались на полностью выступающий из воды берег, усыпанный галькой, и блаженно растянулись на ней, словно на мягкой перине. Было непонятно, что делать дальше, но они остались живы – это уже радовало.

Остапенко покопался в кармане и вытащил фонарик. Изделие воронежских умельцев показало себя с лучшей стороны: фонарь не пропускал воду и по-прежнему, хотя и не очень ярко, но светил. Насколько хватило слабоватого луча, было видно, что берег тянется узкой полосой вдоль водной глади, метрах в двадцать шумел водопад, а прямо напротив воды вздымалось нагромождение камней, уходящее вверх к своду пещеры.

– Ну и?.. – Николай вопросительно посмотрел на Валентина в слабом желтоватом свете.

Остапенко хмыкнул и выключил фонарь, экономя батарею.

– Давай немного отдышимся, а потом прикинем, как быть. Думаю, надо искать путь вдоль берега.

Подсвечивая фонариком, они выложили вещи из мешка, разделись, что можно отжали и вылили воду из ботинок. После чего капитан снова лёг с максимально возможным удобством на галечном берегу. Николай последовал его примеру.

На удивление, здесь было довольно тепло, а напряжение последних суток давало себя знать – люди даже начали дремать.

– Ты не думаешь, что нас тут снова какие-нибудь гиеномыши тёпленькими возьмут? – сонно поинтересовался Шорин.

– Да, ты прав, – приподнялся на локте Валентин.

Сон неожиданно прошёл. Какое-то время они посидели молча, потом Валентин беззвучно усмехнулся:

– Выспались, кажется.

– Да уж… Может, двинем искать выход?

Остапенко потёр мокрый загривок и шею, разминая позвонки, завёл голову назад и таращась во мрак.

– Надо поискать на берегу каких-нибудь веток, может, удастся сделать факелы, что бы светить фонарём. Зажигалка, вроде, работает, вот только сигареты намокли…

Неожиданно глаза, уже привыкшие к темноте, различили где-то вверху слабое свечение. Остапенко вскочил на ноги и напряг зрение. Свечение, вроде бы стало заметнее. Он немного присел и отступил на шаг, чуть не задев Шорина – свет вверху померк. Вернулся назад – снова заметно!

– Ты чего там шарашишься? – удивился Николай.

Остапенко объяснил. Они вместе начали вглядываться в свет вверху.

– Давай-ка попробуем туда добраться, – сказал Валентин. Вполне возможно, что там выход наружу.

– А может, это просто растёт какой-нибудь светящийся «арбуз»? – предположил Шорин.

– Может, и так, – пробормотал Остапенко. – Но, как мы видели, они растут не по одиночке, а в этой пещере их совершенно нет. Давай посмотрим – что нам ещё остаётся?

Они поспешно натянули мокрую одежду, собрали уцелевшие вещи и наполнили фляжки свежей водой. Валентин немного поискал на берегу, но никаких веток или чего-то, что могло бы гореть, не нашлось. Поэтому, подсвечивая фонариком, люди стали прокладывать по валунам и выступам камней дорогу вверх.

Им повезло, что стена пещеры в этом месте оказалась не отвесной, как подумалось вначале, а напоминала, скорее, крутой склон, усыпанный щебнем и валунами. Так что пришлось не столько карабкаться вверх, сколько подниматься по хотя и сильно наклонённой, но всё же плоскости. Безусловно, если бы стена была вертикальной, то даже при наличии выступов и карнизов, подняться в темноте и без специального снаряжения они бы не смогли. Метров через двадцать стало видно, что свет пробивается из разлома в скале, в который вполне может пролезть взрослый человек, хотя и сильно пригнувшись.