Оказалось, энергетические капсулы содержали споры строго определённых видов: одни "фонтанировали" спорами низших растений, обитающих в воде, другие - спорами грибов, третьи - спорами бактерий. Больше всего биолога огорчил невероятно быстрый финал всех выбросов: в течение суток, не успев оформиться в самостоятельное растение, они погибли по непонятным причинам.

  Разочарование Луня для всех остальных явилось спасением, иначе за неделю Третья застава могла оказаться погребённой под многометровым слоем сотен видов растений и грибов...

  - Время не подошло? - Голос Сифа вывел Зодчего из задумчивости.

  - Через три минуты, - отозвался выходец.

  - Ноги совсем затекли... - пожаловался Сиф.

  - После замера можешь спуститься.

  - Буду я лазить каждый раз... - недовольно пробурчал Сиф.

  Зодчий зашевелился.

  - Ладно, - сказал он, - держи ленту. Да не тяни сильно!

  - Я не специально, нога запуталась...

  Зодчий сделал очередную запись.

  - Что нового? - Сиф изнывал от безделья.

  - Тебе голые цифры или вместе с математическими выкладками?

  - А что понятнее?

  - Рост за двадцать восемь минут составил пять сантиметров...

  - Ничего себе!

  Помолчали.

  - Скажи, а четырёх замеров нам не хватит? - снова подал голос Сиф. - И вообще, разве не всё равно, с какой скоростью роща стремится в небо?

  - Лунь сделал предварительные расчёты, - отозвался Зодчий. - Я должен их проверить.

  - Жаль, что Лунь уехал. Он бы на этом дереве не скучал!

  Зодчий не ответил. Поменяв позу, он продолжил невесёлые раздумья... Наверное, он задремал, потому что появившееся внутри ощущение лёгкости никак не вязалось с холодной угрюмостью "баньяна". В какой-то момент томная слабость сменилась настоящим гнётом. Неприятное чувство тяжести во всём теле заставило Зодчего открыть глаза.

  Вокруг всё было по-прежнему: стволы, стволы, стволы... и совсем мало света. Однако его хватило, чтобы рассмотреть недалеко от себя необычной формы грибы. Их было много, очень много... Это показалось странным, потому что ещё несколько минут назад их здесь не было.

  Тяжесть в теле становилась невыносимой.

  Зодчий попробовал поднять руку, но не смог пошевелить даже пальцем. Он попытался крикнуть, однако звук, не родившись, острым камнем запечатал горло.

  Грибы, между тем, вели себя забавно. Белой округлой шляпкой (не более десяти сантиметров в диаметре) они с тихим, едва уловимым шорохом плавно поднимали конус серо-коричневого грунта, одновременно совершая толстой ножкой сложное спиралевидное движение; подобное происходило со всеми "грибами" одновременно.

  Зодчий скосил глаза, в попытке обнаружить мерную ленту, но ничего не увидел - предметы ближе метра расплывались, дробились, смазывались. Он подумал, что виной всему грибы - они могли отравить его. Некстати вспомнил Луня, с восторгом рассказывавшего о невероятной живучести грибов и их удивительном умении приспосабливаться к изменяющимся условиям: споры отдельных видов могут сохраняться живыми до четверти века, притом, что суточная продуцируемость некоторых достигает многих миллиардов специализированных клеток!..

  С непонятным безразличием Зодчий подумал о бледной поганке, способной токсичными веществами возбуждающе действовать на нервную систему, вызывая галлюцинации и даже смерть. Мысль о смерти тоже оставила заставника абсолютно равнодушным. Зодчий хотел удивиться, но не смог. Он мысленно разбил слово на фонемы: "у-див-ле-ни-е", но и к ним остался безучастным, не в состоянии понять смысла, скрывающегося за набором букв.

  - Ир тар бобо? Ри ка туко?

  Зодчий глупо захихикал, пытаясь представить физиономию создания, способного задавать столь глупые вопросы. Он покрутил головой и неожиданно увидел перед собой нахмуренные брови Сифа. Глухой голос поселенца, искажённый до неузнаваемости, снова пробасил:

   - Ир тар бобо? Ри ка туко?!

  Зодчий не сдержался, расхохотавшись прямо в распахнутые от удивления глаза поселенца.

  Дальше события развивались не менее забавно. Сиф, высоко задирая ноги, прыгал вокруг ствола и с непонятным ожесточением топтал землю, издавая при этом звуки, заставлявшие Зодчего надрываться в хохоте.

   - Си мися ко то я ко!

  Зодчий уже не мог смеяться. Уткнувшись носом в землю, он надрывно хрюкал, вздрагивая всем телом. Потом повернул голову, чтобы впустить в измученные лёгкие несколько глотков воздуха. Открыв глаза, увидел, что Сиф скакать перестал. Как в замедленной съёмке Зодчий проследил движение руки поселенца, опустившейся на ножны. Рука неспешно достала меч, неторопливо взмахнула им над головой, и с грациозной плавностью принялась срубать многочисленные шляпки, покрывшие, казалось, уже всю землю вокруг.

  ...Тяжесть медленно вытекал из тела. Наклонившись головой вперёд, Зодчий со страхом следил, как невидимый пресс гнёта всё выше подступает к голове, через нос, глаза, уши выплёскивая на землю крохотные порции невыносимого душевного бремени. На смену им в голове тут же начинали бить крошечные фонтанчики боли, порция за порцией заполняя сознание выходца. Когда боль немного утихла, он понял, что полностью утратил контроль над телом. Хотел найти глазами Сифа, но любое движение век вновь возвращало его в кратер боли, концентрация которой могла растворить его "Я" без остатка...

   - Си мо ти?

  Зодчему давно было не до смеха. Голова продолжала наливаться болью. Понимать происходящее становилось всё труднее.

   - Си можо ти?

  Фраза никак не желала расшифровываться, но Сиф продолжал настаивать:

   - Тыа можаа иттыы?

  Наконец, Зодчему удалось сложить абракадабру в нечто осмысленное:

  - Ты можешь идти?..

  - Мо-мо-гу-гу-у... - Собственный голос звучал странно и неестественно. Ни смеха, ни радости это открытие не вызвало. - Мо-могу...

  Он попытался встать. Ноги слушаться не хотели, и вели себя как строптивые вассалы - левая пыталась заступить правую, а правой было не до ходьбы...

  Сиф грубо встряхнул Зодчего.

  - Как голова? - спросил он.

  - Чья?.. - Зодчий преданно смотрел в глаза поселенцу.

  Сиф неопределённо хмыкнул, собрал вещи Зодчего, разбросанные у подножья ствола и, обхватив его за талию, торопливо потащил в сторону далёкого просвета.

  - А мы... куда мы?.. - не сразу поинтересовался Зодчий.

  Ноги по-прежнему шли в разные стороны: одна навстречу Зокону, другая - в направлении заставы; усреднял странную поступь Сиф, локомотивом тащивший выходца за собой. Когда ноги обрели некоторую уверенность, Зодчий отцепился от рукава Сифа.

  Поселенец остановился, с интересом поглядывая на выходца.

  - А про какие нарывы ты бормотал? - вдруг спросил он.

  - Нарывы?..

  - Сидя под деревом, ты всё время повторял три слова: "Угорь, фурункул, чирей... угорь, фурункул, чирей..."

  Зодчий попытался изобразить на своём лице напряжённую работу мысли. Видимо, изобразил настолько жалко, что Сиф махнул рукой:

  - Ладно, пойдём. Может, потом что-нибудь вспомнишь...

  Зодчий поплёлся следом.

  Оказавшись за пределами "баньяна", он с удивлением заметил, что монотонно, будто заклинание, повторяет одни и те же слова: "Угорь, фурункул, чирей..." Зодчий попытался думать о чём-нибудь другом, но мысль с непонятной и пугающей настойчивостью возвращалась к злополучной фразе. Когда она вернулась в очередной раз, Зодчий не стал её прогонять.

  Возможно, под действием алкалоидов загадочных грибов, ему приоткрылась некая информация, закодированная тремя "нарывными" словами? В этом не было ничего странного, потому что состояние эйфории, в которое он ненадолго впал, могло отворить запечатанные шлюзы в его сознании, чтобы выпустить на свободу мысль, долго томившуюся в заточении.