Агути замер, внимательно оглядывая присутствующих.
Поймав встревоженный взгляд Фархада, спросил:
- А его одежда?
- Всё на месте. Только меча на стене нет...
Агути нашёл глазами Рабуса. Поселенец всё понял и без слов поднялся из-за стола. Остальные молча последовали за ним.
Через полчаса усиленных поисков ситуация не прояснилась, поставив перед заставниками массу новых вопросов. У входа в подвал они обнаружили несколько поломанных "фархадовских" стрел. Недалеко от них нашли брошенный меч.
Последняя находка огорчила больше всего. Всем стало ясно, что Зодчий зачем-то проснулся ночью или перед рассветом и отправился на улицу почти голый, захватив только меч; теперь оружие одиноко лежит на траве и ничего не может сказать о том, куда подевался его хозяин.
Рабус долго ползал на коленях по траве и нашёл шип, длиной более десяти сантиметров и очень тонкий на конце. Поселенец осторожно зажал его в пальцах, показывая присутствующим.
- Что это? - поинтересовался Агути.
Рабус пожал плечами, продолжая разглядывать находку.
- Напоминает иглу дикобраза... - задумчиво проговорил он.
- Откуда они здесь! - удивился Гоблин.
- Вот именно, откуда?.. - задумчиво произнёс Агути.
Ещё через час, обойдя все постройки, навесы, погреба и даже приблизившись к зоне конфликта, поняли: Зодчего на заставе нет. Сразу отправили Енора с двумя верцами в поселение. Агути наказал Енору, если Зодчего там не окажется, поднимать воинов на его поиски. Медлить нельзя, потому что исчезновение выходца в Зоконе не в момент Перехода - вещь абсолютно невозможная.
Повозка умчалась. Агути спешно организовал из оставшихся заставников три поисковых команды и отправил их в разные стороны. Сам же в одиночестве остался дома, с тревогой ожидая первых новостей.
...Глаза не открывались, руки не шевелились. Сердце работало аритмично, будто после каждого удара долго раздумывало, стоит ли пульсировать дальше... Но постепенно ритм выровнялся, и липкое чувство страха отступило. Ненадолго. Почти сразу Зодчий почувствовал холод. Появился он не вдруг. Сначала захватил ступни ног, сделав их нечувствительными ко всем попыткам воскресить былую подвижность. Потом проник в голени и бёдра, медленно замораживая лениво текущую кровь. Когда волна нечувствительности поднялась до уровня живота, Зодчий бояться перестал...
Некоторое время лежал, готовясь к самому худшему. Мыслей в голове не было. Только предчувствие - слабенькое, едва-едва уловимое, но оттого ещё более дорогое и желанное. Предчувствие обещало скорую свободу. Зодчий поверил. Он снова попытался открыть глаза, но веки приоткрылись ровно настолько, чтобы бросить на хрусталик узенькую полоску света, а потом мгновенно захлопнулись. Повторять попытку не стал, решив активировать память, чтобы в недавнем прошлом отыскать объяснение ледяному оцепенению тела.
К изумлению Зодчего, хорошо отработанная схема "возвращения" на этот раз не сработала. Вместо чётких и ясных картин минувшего, он увидел смазанные обрывки, плохо сочетающиеся друг с другом. Они грязными лоскутами мелькали перед мысленным взором, складываясь в многослойный непроницаемый занавес. Но сдаваться Зодчий не собирался. Предчувствие скорого освобождения росло и требовало немедленных действий.
Шевелиться или двигаться Зодчий не мог, поэтому все оставшиеся силы бросил на то, чтобы мысленной рукой дотянуться до грязного полотнища и сорвать его, обнажив сверкающее живыми красками прошлое... Удалось это не сразу. Когда холод подступил к самому сердцу, а кровь уже не могла его согреть, Зодчий вспомнил...
...Дверь скрипнула, он рванулся на звук, в надежде схватить шутника и... почувствовал укол в шею. Всё. Больше никаких воспоминаний за грязным занавесом не было. Попытался припомнить что-либо ещё, но в сознании царила пустота, готовившая его... К чему? Зодчий постарался отогнать неприятную мысль, с удивлением обнаружив слабое подобие мышечной активности в пальцах рук.
Маленькая победа мгновенно воодушевило, и он попробовал приоткрыть веки. Узенькая полоска света дольше, чем в первый раз играла в зрачках, но быстро потухла, не успев оставить отпечаток окружающего мира. Зодчий не стал отчаиваться, переключив внимание на слух...
Монотонный рокот, отдалённо напоминающий шум прибоя, доминировал в сознании и не желал впускать иные звуки... Тогда заставник вспомнил про обоняние. Зодчий представил, как он широко-широко раскрывает ноздри и вдыхает, вдыхает, вдыхает густой влажный воздух. Акцентировав внимание на рецепторах запаха, он приготовился к долгожданному прорыву, но обонятельный мозг молчал. Лимбическая система оказалась также глуха к беззвучным мольбам Зодчего, как и височная доля конечного мозга, отвечающая за восприятие слуховых ощущений.
Тактильность проверять не стал, дав неподвижному телу непродолжительный отдых, после которого вновь вернулся к пальцам рук, одновременно пытаясь удержать веки в открытом положении. Раз за разом повторяя почти безуспешные попытки, ему удалось впустить в мозг небольшой фрагмент действительности. Победа над собой принесла больше тревоги, чем радости, ибо он понял, что лежит на берегу Гнилого Озера!
Зодчий рванулся изо всех сил, с восторгом осознав - в руках появилась чувствительность! Он постарался закрепить неожиданный успех, неимоверными усилиями пытаясь заставить пальцы шевелиться, а веки трепетать. Скоро вернулся слух. Откуда-то издалека прилетел первый, настоящий, живой звук - под чьей-то тяжёлой ногой захрустел валежник.
Зодчий задумался. Виновником долгожданного звука с одинаковой вероятностью мог быть как лесной зверь, так и тот, кто доставил его сюда. И в том и в другом случае, Зодчий в опасности. Нужно немедленно что-то предпринять, пока шаги не приблизились вплотную... Но тело, по-прежнему, не слушалось, рассчитывать приходилось только на слух. Слух не подвёл, с невозмутимостью стороннего наблюдателя информируя уставший мозг: шаги хорошо слышны... шаги приближаются... шаги совсем близко...
Ни человеческого голоса. Ни птичьего клёкота. Ни звериного рыка...
Шаги замерли.
Зодчий напряжённо ждал. У самого уха пронзительно захрустел песок. Через секунду возникло почти забытое телом ощущение движения - его поднимают. Удивления не было. Рваная цепочка догадок мгновенно превратилась в уверенность: боль в шее - пустота - "Гнилое Озеро"...
Зодчий принялся лихорадочно дёргать руками, ногами, телом в надежде, что хаотичные, конвульсивные движения помогут. Скоро он сумел увидеть размытую полоску берега, почему-то становившуюся всё уже и уже - его неторопливо несли к воде...
У Зодчего оставалось всего несколько минут, а потом...
Не желая думать об очередном Изменении, он всё внимание сосредоточил на собственном оцепеневшем теле. Полоска песка медленно уменьшалась, пока не исчезла совсем - они оказались в воде. Слух уловил слабый плеск, глаза различили медленно бредущие ноги. В этот миг Зодчий с ужасом понял: он уже ничего не успеет сделать...
В сознании назойливо звенел колокольчик смертельной опасности, требуя незамедлительных действий. Зодчий слушал его равнодушно, пока в уши не ворвался новый звук - громкое рычание. Скоро звук повторился, а потом заполнил собой всё пространство: зверь был большой и невероятно злобный...
Зодчий успел подумать, что умереть от клыков хищника ему будет легче, чем от человеческой руки. Потом на уши надавил близкий победный рёв, неожиданно прервавшийся глухим человеческим стоном.
Протекла секунда-вечность, и то, чего Зодчий хотел избежать больше всего на свете, случилось - Озеро приняло его. Оно равнодушно раскрыло глянцевое пугающее нутро, и позволило Зодчему скользить вниз, вниз, вниз...
