«Истинный смысл жизни может заключаться лишь в том, что само по себе вечно и никогда не погибает»,

«Только один путь — путь духовного совершенствования»…

«Творящему добро — воздаяние, творящему зло — наказание».

— Как же надо жить? — спрашивает мама.

— Как вы живёте. Разве вы не спасаете Инну? Разве вы не помогаете дочери? Разве вы не трудитесь с утра до ночи? Разве вы таите на кого-нибудь зло? Разве в вас есть зависть и эгоизм?

Вероника — молодой побег в старой листве.

Помню, Вероника говорит после женского собрания Руслане:

— Чего ты чванишься? Почему стремишься закричать мои слова? Разве я твоя соперница? Я — это тоже ты. И она, понимаешь, тоже ты. — Вероника смотрит на женщину, стоящую у выхода. — Зайду в её шкуру, выгляну из неё и всё понимаю. Пожалуйста, Руслана, оттай. Зачем тебе давить на людей, зачем тебе так нужно уничтожать мужчин? Экстремизм во все времена — гибель для окружающих и для живой жизни.

— Возле вас светло, — говорит мама Веронике.

— К сожалению, я пока лишь на одном из низших уровней, — отвечает Вероника маме. Она смотрит на ветку липы, лежащую на подоконнике.

Виктор явился неожиданно, не известив о приезде.

За три дня до этого пришло письмо Ангелины Сысоевны. И она ни словом не обмолвилась о том, что Виктор едет. Ни словом не обмолвилась и о себе, как всегда, она спешила поделиться со мной информацией об отце. Она пишет:

«Валентина сказала Климентию: «У меня план жизни. Станете партнёром, вперёд пойдём вместе. Нет — до свидания!», «Идти моим путём — это означает идти вашим личным путём». Валентина уговорила отца поступить в аспирантуру. Сначала даже документы не принимали. Исключение сделали потому, что Валентина пошла к декану.

Валентина сказала мне: «Я привыкла писать дневник, должна выверять на бумаге или на звук, что делаю так, что не так. Обед Климентий готовит сам. Хорошо? Для него хорошо, значит, так. Учиться пойдёт. Хорошо? Для него хорошо, значит, так. Бегаем по утрам. Хорошо? Для него хорошо. Значит, так. Хочу жить легко, чтобы не скапливалась на сердце тяжесть, таскать её будет тяжело. Он — хороший человек, только потерял направление…»

Вероника говорит: «Потерял путь».

Валентина творит чудеса, — пишет Ангелина Сысоевна. — Составила программу: в какие города будут ездить, какие книги читать, каких художников изучать».

Письмо Ангелины Сысоевны — длинное. Звучит её разговорами с Валентиной, её пробуждением. Валентина — колокольный звон, вырвавший из спячки и Ангелину Сысоевну.

«Пересмотрела свою жизнь. Я тоже хочу учиться, изучать живопись и архитектуру, ездить по городам. Конечно, я уже не девчонка, и нет у меня Валентины, которая поможет мне полностью освободиться от спячки.

Скажи маме, нельзя никому служить, с любимым человеком нужно смотреть в одну сторону и бежать в одну сторону, как бегут две пристяжные.

Скажи маме, нельзя ощущать себя рабой.

Скажи маме, её решение определяет направление её жизни».

На разные лады Ангелина Сысоевна долдонит одно и то же — уговаривает себя.

Отдать маме письмо или не отдать? Рассказать о телефонном разговоре или не рассказать? Расстроит маму письмо или подтолкнёт к своей жизни?

Но ведь и так «своя» жизнь у мамы уже началась.

Инна и её дети — мамина «своя» жизнь?

Почему Ангелина Сысоевна написала письмо мне, а не маме?

Перед тем днём, изменившим жизнь всех нас, Вероника осталась у нас ночевать. Легла на диване в кухне.

Почему-то я проснулась раньше обычного.

Вероника стояла у окна и шептала:

— Помоги ей, она не ведает, что творит. Вытяни из неё зло, доведи до её ума: она не смеет судить, она не смеет — «око за око, зуб за зуб», она не понимает, что увеличивает зло. Внуши ей бежать от того, кто ударит её. Внуши ей — не бить. Прошу Тебя, спаси её, как Ты спасаешь меня от моего горя: открываешь Свет, готовишь будущую встречу, помогаешь остаться жить.

Загадки в первой части речи нет, Вероника говорит о Руслане. Загадка в словах — «Ты спасаешь меня от моего горя: открываешь Свет, готовишь будущую встречу, помогаешь остаться жить».

Я вернулась в комнату и — вышла второй раз. Теперь шла не на цыпочках, а — шаркала шлёпками, как старуха.

Мы сели завтракать, когда в дверь позвонили. Мама пошла открывать и — ввела в кухню Виктора.

За время, что мы не виделись, он изменился: похудел ещё больше и ещё вытянулся.

— Мама прислала шторы, сама сделала, — сказал свои первые слова, будто оправдываясь, что явился в такую рань. — Здравствуйте всем. — Он смотрит на меня. — Тебе прислала костюм — сдавать экзамены. Говорит, в нём Поля сдаст всё блестяще.

Вероника встала.

— У нас хватит места, — обняла её мама за плечи, — вот же ещё табуретка.

Вероника пытается вывернуться из маминых рук.

— Познакомься, Витя, это Вероника, философ, историк и самый чистый, самый умный человек из всех, кого я знаю.

Хочу спросить маму, почему она Веронику так пышно представляет, почему так высоко поднимает над всеми нами. Но что-то происходит здесь гораздо более важное, чем то, что я постоянно ревную маму Вероника во все глаза смотрит на Виктора.

— Вероника, это Витя. Сын моей близкой подруги и Полин одноклассник. Он приехал поступать в институт.

— Мне надо идти, — говорит Вероника Виктору. — У меня занятия. Я веду занятия, ты же знаешь, не могу опоздать. Пожалуйста, проводи меня.

Виктор не понимает.

— До дверей…

— Но ты не позавтракала, — не понимает мама.

— Я не хочу.

По щекам Вероники текут слёзы.

Виктор возвращается в кухню через мгновение:

— Что с ней? Я обидел её?

— Не обидел. Она влюбилась в тебя, — небрежно говорю я и тут же осаждаю себя — нашла момент издеваться над Вероникой.

— Не думаю, — качает головой моя мама. — Такой человек, как Вероника, не может влюбиться с первого взгляда. Подумай, Витя, ты не встречал её раньше?

— Да нет, никогда не видел. Да я из своего Посёлка ни разу не выезжал!

Похоже, и сегодня я не смогу заниматься?

Но Виктор словно слышит меня:

— Мне надо спешить. Тётка может уйти на работу, что же мне тогда делать с моими чемоданами?

— А ты позвони ей, — говорит мама. — Позавтракаешь с нами и поедешь.

Инна со страхом смотрит на Виктора. Когда Виктор выходит в коридор звонить, говорит:

— У Вероники недавно погиб брат. Он похож на Виктора, как две капли воды. Мне тоже стало плохо, когда я увидела Виктора.

— У неё был брат?

— На шесть лет младше. Его задавила машина на тротуаре, за рулём был пьяный. Вероника очень любила брата, таскала за собой по театрам и кино, фактически она вырастила его.

Виктор возвращается:

— Позавтракать не разрешила. Говорит: «Я столько лет не видела тебя! Немедленно приезжай». Можно я к вам приду вечером?

Он вынимает из чемодана шторы. Я и не глядя знаю: они — оранжевые. Ангелина Сысоевна скучает по солнцу. А костюм мне, конечно, — голубой.

Мама вызывает Виктору такси и даёт деньги:

— Не спорь, пожалуйста, считай, я теперь тебе мать, ты должен слушаться меня. В шесть тридцать у нас ужин, ждём.

Мы с мамой провожаем Виктора до такси.

— Спасибо, — говорю я, но за что, сама не знаю: за то, что привёз нам вещи, или за то, что приехал?

Как может Вероника продолжать верить в высшую справедливость, если ни с того ни с сего погибает совсем ещё молодой, явно безгрешный человек? За прошлые жизни наказан? Но что такое прошлые жизни? Что остаётся от тех прошлых жизней, если не помнят о ней ни мозг, ни душа? Не помнят, значит — не было прошлой жизни!

— Мы пойдём сегодня в зоопарк? — звонкий голос Туси.

В отличие от Зины, она не вмешивается во взрослую жизнь и не привлекает к себе наше внимание. Поэтому её неожиданный голосок поворачивает нас всех к ней.

— Почему ты хочешь опять в зоопарк? — недоумённо спрашивает Инна. — Мы же совсем недавно были там.