Описав в воздухе дугу, она легко приземлилась за моей спиной.

— Что? — настороженно спросил я, чувствуя приближающуюся опасность.

— Когда будешь делать Мариссе предложение, то не смотри на меня! — ее голос сорвался на крик.

Я резко повернулся, пытаясь остановить ее внезапную атаку, но пылающее оружие, напоминавшее несколько кинжалов, спаянных вместе, со скрежетом рассекло рукоять моргенштерна. Я замер от удивления, а Кетерния, не теряя ни секунды, приблизила свое оружие вплотную к моему лицу, пробивая все мои щиты, словно их и не существовало вовсе. Я опустил взгляд на нее, боясь пошевелиться. Ее глаза пылали изнутри, стражница тяжело дышала, пытаясь справиться с гневом и бессилием, смешавшимися в ее разуме. Ее кулак с кинжалами дрожал.

— Хорошо? — слезы, которые она прятала до этого, градом катились по ее щекам, собираясь на подбородке и падая на снег. — Хорошо?! Скажи, что хорошо! Умоляю!

Ее руки бессильно упали, оружие превратилось в горстку пепла, улетевшую к небу.

— Пожалуйста, — шептала она, словно безумная.

Я рванул вперед и прижал ее к себе. Наверное, я это сделал не потому, что хотел защитить ее, скорее, я пытался убедить себя, что я не видел ее слез, не слышал рвавшихся из груди рыданий, не чувствовал, как содрогаются ее плечи… Я притворялся, что все это было страшным кошмаром.

— Хорошо?.. — отчаянно спросила она, поднимая свое лицо ко мне.

«Это последний раз, клянусь», — пообещал я, отбрасывая все доводы разума, забываясь в золотых глазах Кетернии.

Я приподнял ее лицо за подбородок и легко, словно и вовсе не касаясь, поцеловал ее. Я заметил, как она удивленно приоткрыла глаза и нервно выдохнула мне в губы. От нее пахло цветами, поздней весной. С ней я был одновременно свободен и заперт. Кетерния приподнялась на носках, тянулась ко мне, словно подсолнух к солнечному свету.

«…Я очень люблю желтый, как лепестки у подсолнуха», — воспоминания о словах Мариссы отрезвили меня, я моментально разорвал наш поцелуй.

Огненная стражница понимающе улыбнулась, но в ее глазах сквозила бескрайняя грусть, словно она догадалась, о чем я подумал. Кетерния отошла от меня, рассеянно кивнув, и медленно пошла к дому, оставляя меня в совершенно пустом бесцветном мире.

***

Мы остались ночевать в ее старом доме, обогретом с помощью ее сил. Мы молча поужинали, сидя в полутьме, озаряемой лишь парой плавающих по комнате огоньков. Ближе к полуночи мы поднялись наверх, а до этого по привычке смотрели кино с ноутбука Кетернии. Фильм был интересным, но я почему-то никак не мог на нем сосредоточиться, поэтому совершенно ничего не запомнил. Кетерния завела меня в гостевую комнату, не хваставшуюся какой-то особенной мебелью, кроме кровати, комода и старого зеркала, мертво блестевшего в ночной тьме. Я устало лег на кровать, не расправляя ее. Я рассеянно смотрел в потрескавшийся и затянутый паутиной потолок, задумавшись о Норвегии. Этот дом очень сильно напоминал мне о нашем с бабушкой древнем коттедже, лестница которого противно скрипела, а замки проржавели от старости. В груди что-то неприятно сдавило.

— Знаешь, моя старая кровать оказалась мне мала, — сказала Кетерния, внезапно появившаяся в дверном проеме.

Она выглядела бледнее, чем обычно, я заметил, что она слегка дрожала, переминаясь с ноги на ногу.

— Так что я пойду спать на диван, — стражница вздохнула и развернулась, собираясь покинуть комнату.

— Подожди, — я поднялся с кровати и осторожно подошел к ней.

— Комната твоих родителей, почему ты не пойдешь туда? — ранее Кетерния заглянула туда и вновь притворила тяжелую деревянную дверь.

Девушка горько усмехнулась.

«Дурак», — обозлился я сам на себя и, схватив стражницу за руку чуть выше локтя, решительно направился вглубь коридора, игнорируя протесты Кетернии.

Я резко открыл дверь и завел нас в безжизненную комнату ее родителей. Казалось, что стражница даже прекратила дышать, она загнанно смотрела на давно знакомые предметы: несколько фотографий, покрытых толстым слоем серой пыли, рабочий стол отца, где покоились потертые глазные лупы, пинцеты, отвертки, горстка старых монет и чертежи, подписанные размашистым каллиграфическим почерком. Кетерния вцепилась в мою руку, а затем закрыла глаза, медленно вдыхая и выдыхая спертый воздух.

— Я сейчас приду, — пообещал я, выскакивая из комнаты за своими вещами.

Девушка лишь кивнула, не открывая глаз. Схватив свою сумку, я торопливо пошел назад, боясь оставлять ее там одну: я не знал, до чего ее может довести такое свидание с прошлым. Кетерния держала в руках одну из фотографий, она закусила губу, сдерживая жгучие слезы, собиравшиеся в уголках ее глаз. Я заглянул через плечо стражницы и разглядел старый выцветший снимок: мама Кетернии в белоснежном свадебном платье держала за руку своего новоиспеченного мужа, довольно улыбавшегося в камеру.

— Надо спать, — внезапно сказала Кетерния, с грохотом опустив фоторамку на тумбу.

Через пару минут мы с ней лежали спиной друг другу, стараясь уснуть. Я слышал, как тяжело вздыхала Кетерния, перебирая в руках край одеяла.

— Оружие, которое ты использовала, это какой-то кастет? — заговорил я, стремясь вырвать ее из мрачных мыслей.

— Катар, индийский кинжал для ближнего боя, но держишь ты его как кастет, — пояснила девушка, ложась на спину.

— Себастьян посоветовал? — я перевернулся и слегка коснулся ее руки.

— Нет, я сама нашла его в книгах. Мне бы очень хотелось сражаться чем-нибудь другим, может, копьем, но я намного сильнее в ближнем бою, — объяснила Кетерния и щелкнула пальцами, рассеивая мелкие огоньки по комнате.

Я замолчал, не зная, что еще можно было ей сказать. Она, похоже, тоже не горела желанием продолжать этот бессмысленный разговор. Тишина медленно копилась в темных углах, опутанных легкой паутиной, колыхавшейся от любого ветерка. Я чувствовал, что совсем скоро засну.

«Вот так просто отпускаю свое счастье?» — прозвенело у меня в голове.

— Александер, — сонно заговорила Кетерния, испепеляя меня своими золотыми глазами. — Ты так и не ответил тогда.

Я повернулся к ней, выдохнул, отбрасывая все свои сомнения прочь:

— Хорошо, я не буду смотреть.

Кетерния мимолетно улыбнулась, затем кивнула, словно одобряя мое решение, и повернулась ко мне спиной.

Все закончилось.

***

Мы сидели вокруг костра: мы решили, что еще одна тренировка нам не нужна.

— Лучше расслабимся, поговорим по душам, — предложил Себастьян, развалившись на земле и заломив руки под голову.

— Тебе бы только болтать, — слегка раздраженно сказала Марисса, отпивая сок из пакета: Кетерния запретила посуду, аргументировав это тем, что так веселей, но британке явно было не так хорошо, как предполагала огненная стражница.

— Да просто кровь в жилах стынет, Мари, — развязно ответил Леруаморо, слегка безумно улыбнувшись. — Завтра последняя проверка, а потом мы станем настоящими стражами.

— Смотри от радости не помри, — Кетерния швырнула в парня зефиром, но тот поймал его и съел.

Где-то в лесу, окружавшем нас, заухала сова, проснувшаяся для ночной охоты.

— А ты, Александер, что думаешь? — спросил Леруаморо, нагло приподняв бровь.

Я встретил его довольный взгляд. У меня не было никакого желания вступать с ними в дискуссию: мне нужно было придумать, как сделать предложение Мариссе.

— Я тоже этого жду, — холодно ответил я, вперив взгляд в костер.

Леруаморо усмехнулся, а затем заговорил с Кетернией, продолжавшей невозмутимо поедать зефир.

— У тебя все хорошо? — внезапно спросила Марисса, осторожно дотрагиваясь до моей руки.

Я сдержал дрожь от ее прикосновения и кивнул, успокаивая ее.

Наша последняя ночь перед сражением была в самом разгаре: на фантомном небе горели беспорядочно разбросанные звезды, в глуши леса бесшумно двигались хищники, ища добычу.

«Марисса, я верю, что…» — бесполезно начинал я, не зная, во что я верил, я даже не мог представить, какова будет наша с ней жизнь.