Я ухмыльнулся, мы замолчали, вслушиваясь в крики чаек и мирный шум волн, перекатывавшихся на камнях. Подол платья Мариссы рвало в разные стороны резкими порывами морского ветра, алая лента огнем летела позади ледяной стражницы.
«Нужно заговорить с ней, иначе она подумает, что она мне неинтересна», — в смятении подумал я, всматриваясь в серо-коричневый песок, скрывавшийся под слоем гладких булыжников.
— Давай сыграем в игру, — предложил я, слегка наклонившись, чтобы встретить ее серебряный взгляд.
— Какую? — спросила Марисса с интересом.
— Вопрос-ответ, — просто ответил я, поднимая голову к небу.
Ледяная стражница рассмеялась, мило сощурив глаза.
— Пока что никто так со мной не знакомился, — объяснила она причину своего смеха. — Тогда ты начинай.
Я вспомнил, что только один человек прежде знакомился так со мной.
«И сейчас она, скорее всего, так же говорит с Себастьяном», — с легким уколом ревности подумал я.
— Так, — я вернулся к реальности, — какой твой любимый цвет?
Девушка удивленно посмотрела на меня, явно ожидая не такого простого вопроса, но она быстро сориентировалась, расправив непослушную юбку.
— Я очень люблю желтый, как лепестки у подсолнуха, — ответила Марисса, солнечные лучи мимолетно коснулись ее глаз, подсвечивая их. — А твой?
— Синий, когда ночь только наступила и загораются первые звезды, — ответил я подстать девушке.
Марисса довольно посмотрела на меня и остановилась подле кромки воды, пузырившейся промеж двух больших валунов.
— Расскажи о своем детстве, — попросила она, забираясь на каменную глыбу.
Я протянул ей руку, помогая взобраться на самый верх, откуда девушка смотрела на меня так тепло, словно вчерашний холод в ее взгляде был лишь немыслимым видением. Я оперся спиной о второй камень и опустил голову, рассматривая свои руки, покрытые тонкой сетью шрамов.
«Нужно ей рассказать», — почему-то подумал я и поднял взгляд на Мариссу.
— Моя мать оказалась обычным человеком, решила сбежать от родителей. Она вышла замуж за местного рыбака и уехала вместе с ним в более крупный город, чтобы он мог развивать свой промысел. В девяносто восьмом родился я, но мама не давала мне видеться с бабушкой, боясь чего-то, наверное, пагубного влияния. Впервые я встретил бабушку в три года, а в пять заморозил озеро у нас в городе, испугав всех в округе. Бабушка забрала меня с собой на остров Сенья, а всему населению и моим родителям стерла память, как того и желала мама, — спокойно говорил я, пристально смотря в глаза ледяной стражнице, которая искренне сочувствовала мне: в ее взгляде была печаль, а рука нервно теребила подол платья.
— Извини, я не знала, что у тебя была такая судьба, — сочувственно прошептала Марисса.
Я улыбнулся ей, внезапно почувствовав некую симпатию к ее спокойствию и кротости.
— Ну, а потом я припеваючи жил с бабушкой, она, конечно, очень строгая, но в то же время заботливая, — продолжил я, рассеивая неловкость, повисшую между нами.
— Да, именно такое впечатление Айна Йенсен на меня и произвела, — неестественно протянула Марисса, присаживаясь на нагретый солнцем камень.
Я рассмеялся, зная, что она храбрится. Девушка подхватила мой смех.
— Врешь, — сказал я, не сдерживая улыбки.
— Да, ты меня раскусил! — стражница, обезоруженная моими словами, подняла руки. — Когда я впервые ее увидела, то боялась слово лишнее при ней сказать: она выглядела очень строгой и неприступной, так что твои слова мне кажутся невероятными.
Я откинул назад челку, лезшую в глаза и мешавшую смотреть на Мариссу.
— Думаю, что для всех она разная, — просто ответил я.
Девушка кивнула, вновь одарив меня мимолетной улыбкой. Она собиралась спрыгнуть с валуна. Я подошел к ней и поймал ее за тонкую талию.
«Если бы это была Кетерния, то именно так я бы и поступил», — отметил я.
Марисса уперлась руками мне в плечи, возвышаясь надо мной; ее глаза приглушенно сияли, на щеках появились милые ямочки.
«Наверное, я смогу полюбить ее», — внезапно подумал я, опуская стражницу на прохладную землю.
Вдруг со стороны пролива, отделявшего Францию от Великобритании, подул резкий ветер, подхвативший шляпу Мариссы.
— Я поймаю, — пообещал я и, оставив девушку между камней, ринулся за легкой шляпой, красная лента которой извивалась змеей.
Я почему-то хотел именно догнать непослушную шляпу и принести ее Мариссе, как это делали джентльмены в старых романтических фильмах. Однако мне пришлось отказаться от этого глупого желания, когда алая лента коснулась поверхности неспокойной темной воды. Я быстро махнул рукой: ветер подчинился и подул в мою сторону, я схватил шляпу за край и, отряхнув от невидимой пыли, вернулся к девушке, стоявшей неподалеку и заливисто смеявшейся. Ее короткие темные волосы трепал бриз, а глаза сияли весельем.
— Никогда прежде не встречала стража, который бы предпочел делать что-то подобное без магии, будто он человек, — проговорила Марисса сквозь смех.
Я не удержался и тоже улыбнулся, понимая, что, скорее всего, выглядел ужасно глупо в ее глазах.
«Такое могло бы понравиться только Кетернии», — с грустью подумал я, неловко поглаживая атласную ленту.
— Извини, я поступил по-дурацки, — зачем-то начал оправдываться я, слегка покраснев от стыда.
Марисса прекратила хихикать и взглянула на меня.
— Что ты! Это же просто чудесно, еще никто для меня так не делал, — она признательно посмотрела на меня, восхищаясь моим поступком.
Я смущенно отвел взгляд: она слишком сильно напомнила мне чертовку сейчас. Марисса вновь тихо рассмеялась, поправляя растрепанные волосы. Я посмотрел на нее, стараясь вложить в этот взгляд всю нежность, на которую был способен.
«Если бы она была Кетернией, то я бы…» — размышлял я, рассматривая непривычные черты лица Мариссы.
— Можно? — спросил я, приподнимая шляпу.
— Да, конечно, — девушка кивнула.
Я поправил Мариссе волосы, стараясь лишь слегка касаться ее лица, и надел ей шляпу. Стражница завороженно посмотрела на меня из-под белоснежных широких полей. Я осторожно расправил алую ленту, позволяя ей свободно развеваться вокруг нас.
«Это игра», — подумал я, протягивая ей руку.
Марисса переплела наши пальцы, продолжая рассматривать меня своими серебряными глазами.
«Это неправда», — настойчиво шептал мой разум.
Мы с Мариссой медленно направились в сторону зеленеющих лугов, где виднелась деревянная лестница, уходящая на вершину гор, мрачно нависавших над нами.
«Всего лишь игра», — с горечью подумал я.
Карминовая змея оставляла огненный след позади нас, идущих рядом друг с другом.
— Теперь ты расскажи о своей семье, о детстве, — попросил я через несколько минут гробового молчания, всматриваясь в сизый горизонт.
— Папа обычный бизнесмен, а мамина семья пару поколений назад эмигрировала из Китая. Мою прабабушку, которая была последним действующим стражем до меня, звали Джия, что означает «красивая». Мои родители практически все мое детство проводили в Лондоне, но никогда не забывали обо мне, оставляя меня с бабушкой и дедушкой в нашем поместье. Детство для меня было золотой порой: я занималась рисованием, танцами, фехтованием, научилась играть на фортепьяно. Скучаю по тем временам, когда все было так легко и просто, — Марисса оперлась на мою руку, когда я помогал ей перелезать через россыпь крупных поросших мхом камней. — С рождением Тобиаса, моего младшего брата, родители окончательно обосновались в поместье, лишь изредка выезжая по делам, они целиком посвятили себя нашему воспитанию.
Я с интересом слушал ее историю, столь сильно отличавшуюся от моей.
— А магия? Как у тебя это случилось впервые? — я прикрыл глаза рукой, пряча их от пронзительного света.
Девушка указала на тонкую белую полоску на скуле.
— Когда я впервые использовала магию, я получила этот шрам. Я тогда сидела за столом, у родителей было дружеское чаепитие с партнерами по бизнесу, ничего не предвещало беды, но внезапно я чихнула — чай мгновенно заледенел, а дорогой сервиз с грохотом разлетелся на мелкие осколки, один из них долетел до меня. Тебе нужно было видеть гостей, у них в руках остались только изящные тонкие ручки от чашек, а замерзший чай упал на стол и начал медленно таять под солнечными лучами, — Марисса рассмеялась, представляя картину из прошлого. — Но лица! Я бы все отдала, чтобы снова увидеть их лица, мы с родителями всегда смеемся, когда вспоминаем это.
