Она встала с дивана, подхватила свою сумку.

— Я в душ, а ты иди полежи, а то вдруг снова станет плохо, — посоветовала она, обеспокоенно смотря на меня.

— Хорошо, — устало сказал я, вздыхая.

Она подошла ко мне и бережно приложила руку ко лбу.

— Вроде как температуры нет, — прошептала она, отходя от меня и направляясь в зал. — Зови, если что.

Я кивнул и поплелся наверх, держась за перила. Я не мог заболеть, такое просто невозможно, но что-то со мной действительно было не так.

«Может, отравление?» — подумал я, падая на кровать.

Меня в самом деле немного мутило, а картинка плыла перед глазами. Все же такое состояние было больше похоже на истощение.

«Оно не мудрено! Столько сил разом выпустить», — недовольно подумал я, укрываясь краем покрывала.

Я прикрыл глаза на пару минут, пытаясь полностью восстановить контроль над энергией. Естественно, что я заснул. Меня разбудил легкий шелест одежды и щелчок двери. Медленно приподнявшись на локте, я обнаружил, что балкон был открыт, впуская приятный воздух, а я сам был бережно укрыт одеялом. Я обернулся к двери, которая была закрыта; на тумбе лежала аккуратная записка.

— Ушла домой. Позвони, как проснешься, я волнуюсь. К., — прочитал я.

Откидываясь на кровать, я понял, что хочу поспать еще хотя бы чуть-чуть. Вновь засыпая, я думал, как эта чертовка смогла открыть дверь ко мне в комнату.

Я окончательно проснулся лишь к вечеру. Глянув на время, я набрал Кетернию и сказал ей, что все отлично. Понятное дело, что она сперва мне не верила и грозилась прийти, но я постарался ее переубедить. После нашего выматывающего разговора я спустился вниз. Проходя мимо кухни, я захватил те скрепленные письма и поплелся в библиотеку. Я чувствовал, что ответ о моем состоянии был в одной из книг, стоявших на полках без дела.

Комната встретила меня приятной прохладой и тяжелой атмосферой знаний, всегда царившей в местах, где есть книги. Я кинул почту на стол, а сам подошел к одному из шкафов. Медленно проглаживая пальцем корешки книг, я пытался найти что-то нужное. Старые, новые, потрепанные, чистые, редкие, обычные… Мемуары, романы, дневники, записки, очерки, биографии, правила, кодексы… Много разных томов, но нужный я никак не мог найти. Бросив эту затею на время, я вскрыл зеленый конверт и достал письмо. Я пробежался глазами по привычному почерку Стефана. Первая часть его писанины была приторно вежливой: он интересовался, как у меня дела. Я не собирался отвечать на это, да и он, я думаю, не ждал моего ответа, поэтому я сразу перескочил на более интересную вторую часть письма.

«Совет планировал определить вас с Кетернией на обучение на дому с учителями, связанными с Советом, нечистью, но твоя бабушка настояла, чтобы вы оба продолжили свое обучение в обычной человеческой школе. Ее рвение мне глубоко не по душе, но ее доводы, представленные Совету, показались им достаточно убедительными, поэтому ты был определен в ту же школу, что и Люсент. Во втором письме все документы, необходимые для поступления. Легенду о своем переезде придумай сам».

Подписи не было, хотя она, в общем-то, не была нужна. Я отложил лист в сторону и заглянул во второй конверт. Куча всяких справок, правил и прочих документов, в которых я ничего не смыслил. На последнем листе значилось, что я должен прийти на медосмотр двадцать восьмого августа. Я откинулся на стуле, вглядываясь в потолок. Я не знал, что думать об этом решении Совета. У меня не было никакого понятия о том, каково учиться в школе.

«Но с ней, наверное, это не будет такой большой проблемой», — подумал я.

Просидев в библиотеке где-то час, внимательно ознакамливаясь со всеми документами и придумывая свою историю, я ушел оттуда, забив на поиски книги. Почему-то я решил, что Кетернии лучше пока не знать о моем переходе в ее школу.

***

Август пролетал незаметно. Кетерния стала ходить ко мне по вечерам, потому что утром была занята работой. Первое время единственным нашим занятием были тренировки, во время которых я учил ее обращаться с кинжалом. Без жертв не обошлось, даже моих. Однажды она, не рассчитав сил, практически попала мне в плечо, но я вовремя уклонился, отделавшись только неглубоким порезом. Иногда мне казалось, что ее первостепенной задачей является мое убийство. Спустя неделю таких занятий, когда половина августа была позади и началась дождливая пора, приятная нам обоим, мы начали просиживать вечера в библиотеке. Я рассказывал ей все, что знал, объяснял сложные правила и тексты, непонятные новичку. В этом она, к счастью, оказалась успешнее, чем в спорте.

После одного из таких уроков, когда Кетерния ушла домой, я убирал разбросанные по столу книги. Мои мысли были далеко, и я не обращал внимания на то, что делаю. Именно поэтому я уронил стопку книг, не донеся ее до шкафа. Тихо ругнувшись, я быстро подбирал тома, проверяя, чтобы с книгами все было нормально и никакие странички не загнулись. Одна из них привлекла меня. Я видел книгу у бабушки дома, но никогда не читал, не считая нужным.

Это был кодекс стражей, как его называли, но на самом деле названия, как и автора, у этой книги не было. Я торопливо открыл раздел, интересовавший меня. Кодекс часто дополнялся и корректировался, поэтому издание было новым, словно только что из магазина.

— Магия, влюбляющая стражей в своих партнеров, — прочел я заголовок, следя пальцем за строчкой.

Первостепенная информация сообщала только то, что я уже знал, но чуть дальше начались интересные заметки, привлекшие мое внимание.

— Страж, влюбленный в другого человека, стража, не являющегося суженым, нечисть, подвергается наиболее сильному воздействию данной магии. Чаще всего такие люди испытывают физическое недомогание, если находятся рядом с предметом своего незаконного воздыхания. Случаи смерти не зарегистрированы, — быстро прочитал я.

Обеспокоенно перевернув страницу, я обнаружил дальнейшие разъяснения, полностью совпадавшие с моими симптомами.

— Потеря контроля, головокружения, страх, паника… — в ужасе шептал я, пробегая глазами по тексту.

Я наконец все окончательно понял, нашел ответ на свой вопрос.

— Лечение: отказ от незаконной любви. В противном случае наступает магическое истощение, впоследствии потеря статуса стража, — прошептал я.

На этом раздел закончился. Я не двигался, уши словно заложило, а в голове был сплошной белый шум. Я догадывался еще тогда, что причина именно в том, что мне нравится Кетерния, но не хотел верить в это. Теперь все факты были передо мной, бесчувственные буквы прожигали глаза, а надежды рассыпались миллиардами осколков. Я уже знал правильный ответ. Медленно поднявшись со стула, я поставил книгу на место.

«Значит, я откажусь», — поклялся я, покидая библиотеку.

***

После этого жизнь пошла своим скучным и предсказуемым чередом: Кетерния приходила, я ее учил, она уходила. Я постоянно держал себя под контролем, думал о том, что говорил и думал. Иногда она смотрела на меня с некоторым подозрением в карих глазах, но ничего не говорила. Мы начали совмещать теорию с практикой, она пыталась колдовать, а я лишь показывал ей приемы с безопасного расстояния. Однажды после такой тренировки, когда я вновь победил ее, она заговорила со мной, сидя на мате:

— У тебя что-то случилось?

Я украдкой глянул из-за плеча, посмотрев ей в глаза.

«Прости меня, я не могу отказаться ради бытия стражем. Даже ради тебя я не могу этого сделать», — искренне ответил я в моей голове.

— Ничего, с чего такие подозрения? — кинул я, убирая не нужный более инвентарь.

— Не знаю даже, ты ведешь себя странно иногда, — ответила она, задумчиво отхлебнув воды.

Я замер на секунду, не зная, раскусила ли она меня полностью.

— Но мне, наверное, показалось, — бросила она, поднимаясь на ноги. — Я в душ.

Я кивнул.

«Думаю, ей повезло, что я стер ей память, — решил я, падая туда, где только что сидела она. — Она никогда не испытает ту боль, которую ощутил я, у нее не будет риска исключения из стражей… Ей очень повезло».