Безумная стихия мгновенно успокоилась, установилась звонкая и угнетающая тишина. Мы вынырнули и сделали долгожданный глоток воздуха. Взгляд Кетернии был несколько туманным, словно ее тело все еще помнило поцелуй.
«Только вот ты сама больше никогда его не вспомнишь», — я усердно поплыл к берегу, сбегая от боли и правды.
Я так хотел оставить все позади. Стражница радостно щебетала о том, как здорово, что мы поплавали вместе до того, как увидимся в реальности. Я не слушал, я больше не хотел слушать. Я как можно правдоподобнее попрощался с ней, исчезая из этого проклятого места, куда я больше никогда не хотел возвращаться. Такие воспоминания мне не нужны. Такие воспоминания меня сожгут.
***
Я быстро открыл глаза, не собираясь предаваться своим мыслям. Быстрые шаги и окончательные сборы. Скупой завтрак, приготовленный на скорую руку. Я даже не почувствовал его вкус. Бабушка спустилась на кухню и приоткрыла рот, собираясь задать волнующий ее вопрос.
— Я все сделал, больше она не доставит проблем, — я проскочил мимо женщины, взлетая наверх.
Холодный душ, соответствующий моему настроению. Удобная одежда. Никаких размышлений, никаких сожалений.
— Я переброшу тебя в аэропорт, — бабушка появилась на пороге моей комнаты, когда я застегивал полупустой чемодан.
— Спасибо, — просто кинул я, оглядывая голую комнату.
Здесь будто никто никогда не жил. Я выкатил чемодан, тихо прикрыл за собой дверь. Через несколько минут мы покинули дом с громким хлопком, оставляя мою прежнюю жизнь позади.
Аэропорт Осло встретил нас светлым вестибюлем, наполненным туристами. Никто и не заметил, как мы появились, всем плевать. Меня мутило: такие перемещения предназначены только для полноценных стражей. Бабушка принесла мне бутылку воды. До вылета час. Я прошел паспортный контроль, удивляясь тому, как в моих документах появилась российская виза. Приятная женщина пожелала мне удачного полета и сверкнула привычной ежедневной улыбкой, словно маской.
Бабушка не без помощи магии проскочила в зал ожидания, сидя со мной.
— С тобой все хорошо? — тихо спросила она.
Я глянул на родственницу, заботившуюся обо мне столько долгих лет. Ее волосы, уложенные в старомодную прическу, серебрились под лампами, а под глазами были синяки.
«Не стоит ее огорчать», — подумал я.
— Все отлично, просто грустно уезжать, — я практически не соврал: Норвегия — моя родина, а остров Сенья — единственный дом, куда я могу вернуться.
Женщина сочувственно пожала мою руку, такой бытовой жест. Она обняла меня, когда пришло время прощаться. Я махнул ей вслед, подавая посадочный талон и заходя в рукав. Уверен, что в этот момент она разрушила свою ледяную крепость и заплакала. Я расслышал громкий хлопок: исчезла.
«Пока, бабуль», — простился я.
Мне повезло сесть у окна и увидеть всю красоту мира. Я не боялся летать — это моя стихия. Неважно, что Кетернии не будет со мной рядом всю жизнь, я смогу взлететь один, я уверен. Я прикрыл глаза, подавляя отголоски боли, резавшей мое сердце ножом. Я не знаю, когда заживет эта рана. Может, никогда.
Прощай, Норвегия.
Комментарий к Глава 12
Мне было бы очень приятно узнать ваше мнение о моей истории, так что не стесняйтесь писать отзывы :3
К тому самому моменту: https://pp.vk.me/c623120/v623120886/5b699/WdddEIzZ_Q4.jpg
========== Глава 13 ==========
Аэропорт Санкт-Петербурга встретил меня металлическим лоском и стеклянным неживым блеском. Другие норвежцы безразлично проходили паспортный контроль, не смотря вокруг. Однако здесь было прекрасно: совершенно другой мир, далекий от переживаний, которые я на время забыл, восхищаясь этим великолепием. К удивлению таможенника, я изъяснялся на идеальном русском с небольшим северным акцентом. Я и сам был удивлен, поэтому лишь неловко отшутился на вопрос о таких глубоких познаниях. Мой чемодан приехал на гусенице одним из первых, я легко подхватил его и отошел в сторону.
«Куда теперь?» — задался вопросом я.
Меня не снабдили никакой информацией о том, куда идти, где и на что жить. Я посмотрел на указатели, вглядываясь в незнакомые слова, которые через секунду стали так же понятны, как родной норвежский. Я пошел к выходу. Из-за стеклянных автоматических дверей несло теплом и летним солнцем, озарявшим чужой город. Я глянул на часы: почти четыре дня. Выйдя наружу, я обнаружил, что стою совершенно один. Внезапно около меня припарковался дорогой черный автомобиль с тонированными стеклами. Переднее слегка опустилось:
— Кидай чемодан в багажник и садись.
После этих слов стекло молниеносно закрылось. Я решил не перечить, понимая, что такую машину мог себе позволить только Совет. Быстро закинув багаж, я приоткрыл заднюю дверь.
— Садись быстрее, — прошипел голос.
Я сделал то, что было велено. Как только дверь захлопнулась с тихим щелчком, водитель выдохнул и снял темные очки. Он походил на мраморную скульптуру: высокие скулы, широкая челюсть, слегка заметные линии морщин, прямой античный нос, пронзительные темные и голодные глаза, коварная ухмылка, достаточно длинные волосы, аккуратно убранные в хвост. Весь этот аристократизм прошлого оттенялся строгим черным костюмом, вальяжно и беспорядочно надетым. Я сразу понял, что он — вампир. Хищный блеск в глазах, невероятная бледность и боязнь солнца. Тут даже ребенок бы догадался. Мужчина улыбнулся, блеснув клыками. Он завел машину и мягко тронулся в путь. Некоторое время мы ехали молча. Я успел оценить салон иномарки. Кожаные сидения кремового цвета, черные лаковые вставки под дерево и куча всяких кнопок на дверях, занавески на окнах. Несмотря на внешний лоск, этот автомобиль скорее напоминал элитный катафалк. Мужчина рассмеялся.
— Про катафалк хорошо сказал, — он обогнал пару машин и перестроился.
— Читаете мысли? — я нагнулся вперед, почему-то мне очень захотелось поговорить с этим вампиром.
— А ты не боишься? — карие глаза уставились на меня в зеркало заднего вида.
— А стоит?
Мужчина ухмыльнулся и включил тихую приятную музыку, разливавшуюся по салону, словно жидкое золото.
— Бостон, — кинул он.
— Александер, — представился я в ответ. — Это ваше имя?
— Нет, я не пользуюсь именем, предпочитаю кличку, — мужчина резко крутанул руль, обгоняя пару легковушек.
— И почему вы так себя называете? — эта нечисть вызвала во мне неподдельный интерес.
— Слышал о Бостонском чаепитии? Я был его участником, — объяснил вампир.
«Практически перед Войной за независимость», — отметил я.
— Ты прав, это случилось в 1773 году, — мужчина снова посмотрел на меня в зеркало. — Интересуешься, сколько мне лет?
Я кивнул.
— Мне 272 года, свечки на торт уже не помещаются, — улыбка-укус.
Я слегка ухмыльнулся и выглянул в окно. Мы все еще были за чертой города, но количество дорог и машин удивляло, да и громада домов угрожающе возвышалась впереди.
«Определенно не остров Сенья», — уныло подумал я.
— Первый раз в таком большом городе?
— Да, раньше не путешествовал никуда, — ответил я, отвлекаясь от серого вида.
— Я уже не чувствую холода или жары, но думаю, что тебе тут понравится: практически весь год либо дожди, либо снег и вьюга, а летом белые ночи, — вампир не отвлекался от дороги и говорил достаточно сухо.
— А вы здесь давно живете? — я уцепился за первый попавшийся вопрос.
— Не помню точно. Америку я покинул очень давно, потом была Испания, Франция, Италия, только затем Россия, — перечислял Бостон. — Когда живешь вечно, то не заботишься о времени.
— Испания? Значит, вы из клана Габриэля Монтойя? — я огорчился, вспоминая, сколько бед принесли члены этого гнезда бабушке.
Вампир презрительно цыкнул.
— Удивительно, что ты уже так много знаешь о нечисти. Хочешь быть лидером?
«Он умело ушел от ответа», — заметил я.
— Да, во всяком случае, я к этому стремлюсь, — подтвердил я.
Мы замолчали: я не знал, что еще можно спросить, а вампир, похоже, не горел желанием продолжать обременяющий разговор. Мы въезжали в город. Первые серые высотки заслонили купол голубого неба. Толпы людей куда-то бежали, спешили, кому-то звонили. Все это походило на муравейник, только очень неорганизованный. Мы медленно продвигались по проспекту, я устал от шума, криков, запахов выхлопных газов и людей, сновавших тут и там, норовивших угодить под колеса. На одном из бесконечных светофоров Бостон внезапно заговорил, прерывая мои невеселые мысли:
