Я отпустил свои мысли на волю.

Бесконечное море волнений охватило мой разум, шумя и схлестываясь, вызывая все больше и больше страхов. Каждую секунду в моей голове проносились видения: как Кетернию раскрывают, как ее пытают, как она сходит с ума… Я сжал кулаки, касаясь костяшками пальцев основания скалы, скрывавшейся под тонким слоем песка. Вспышка боли мгновенно пронеслась по всему телу. Такое незначительное ранение, порезанные костяшки, нельзя считать чем-то стоящим. Кетернии будет больнее.

«Мне тоже будет больно», — я тяжело сглотнул ком, подступивший к горлу.

Море оглушительно ревело, путая мои мысли. Может, оно пыталось меня утешить? Я открыл глаза и, привстав, посмотрел на мир, лежащий у моих ног. Бескрайняя морская гладь, переходящая в такое же небо, в вышине которого клубились облака, заворачивающиеся в замысловатые формы и облизывающие вершины старых великанов. Только Зубы Дьявола резали это великолепие, будто острые кинжалы. Я упал на землю, рассматривая серебряное бесконечное небо.

Сегодня тот день, когда все может повернуться против нас. Конечно, мы можем и выиграть. Но я, как и любой человек, склонен думать о плохом больше, чем о хорошем. Облако рассекла одинокая чайка, боровшаяся с надвигавшейся бурей. Что нам делать? Я зажмурился, не зная ответа на свой вопрос. Я услышал, как птица легко выпорхнула из дымки и понеслась прямиком к морю, рискуя разбиться. Я незаметно повернул рукой, заставляя ветер помочь ей. Молниеносно падение несчастной завершилось: она смогла взлететь. Я прерывисто выдохнул, не замечая, насколько напряжен я был.

«Вдох, выдох, вдох, выдох…», — считал я, находясь на грани сна и реальности, впитывая в себя все великолепие и непредсказуемость стихии.

***

Не знаю, сколько времени я так пролежал, балансируя на задворках моего разума и обрыва, где существует только всепоглощающая пустота. Холод стремительно сковывал мои конечности, когда я открыл глаза. Погода стала еще хуже — ветер швырял море на берег и пригибал растения к земле. Я тяжело поднялся и медленно пошел по пляжу, останавливаясь время от времени, чтобы вдохнуть спокойствие, так нужное мне в будущей битве.

«Главное, чтобы она не натворила дел», — подумал я, горько улыбаясь.

Волнение давило на меня слишком сильно, будто прижимало к земле, не давая поднять взгляда в желанное небо. Это чувство вылилось в крик, отдавшийся эхом по всей пустынной бухте. Я стремительно побежал вперед, пытаясь отогнать страх, забыть ее улыбку, уничтожить все, что меня отвлекало.

«Как так можно?» — думал я, ускоряясь.

Ледяная вода намочила мои ноги, заставляя меня замереть. Я посмотрел вдаль, расправляя плечи. Все волнения отступили, будто их и не было. Где-то там Кетерния также волновалась, боялась и грустила. Она никогда не сдавалась.

«И я не буду», — я резко развернулся и побежал по сырой земле.

Мир не изменился: он был все таким же серым, но теперь в нем была надежда, она теплилась в уголке моего сознания, согревая меня и заставляя двигаться вперед. Наконец-то я облегченно вдохнул.

***

Дом был все таким же пустым и холодным. Ели, росшие по периметру, создавали ощущение клетки. Одна из верхушек у дерева отсутствовала. Я ухмыльнулся, вспоминая свою абсолютную победу. Ключ со скрипом повернулся в замочной скважине — этот звук эхом отразился от стен пустого дома. Я прошел на кухню, понимая, что бабушка была здесь совсем недавно. На столе лежала одинокая записка.

— Ушла в Совет. Поешь, пожалуйста. Удачи в сражении. Люблю, бабушка, — тихо прочитал я и засунул бумажку в задний карман штанов.

Бабушка никогда прежде не писала и не говорила таких слов: она действительно волновалась. Я заглянул в холодильник. Уже через несколько минут я ел заботливо сваренную картошку с тушеным мясом. Бабушка вообще не отличалась талантом к готовке, я и то лучше разбирался в этом, но сейчас она действительно постаралась: еда вышла вкуснее, чем обычно. Сам того не заметив, я перебрался к телевизору и включил первый попавшийся канал. Каковы были шансы, что это будет именно музыкальный канал? Конечно, ничтожно малы. А какова была вероятность, что будет играть песня Imagine Dragons? Почему-то эта музыка так меня заворожила, что я даже забыл о еде. Мелодия не была слишком сложной, но текст был определенно хорошим. Я рассеяно положил кусок мяса себе в рот.

«Само спокойствие и непринужденность», — подумал я и растворился в песне.

Я встал, когда телевизор начал показывать с помехами, грубо прерывавшими вещание.

«Все дело в буре», — заключил я и выключил бесполезный ящик.

Я шел по тихому коридору, скрипучей лестнице, половицы которой прогибались под моим весом. В полутьме я помыл тарелку, не желая включать свет — пусть мои демоны будут поблизости. Я заскочил в ванную, умылся и отправился прямиком в комнату. Старая деревянная дверь легко поддалась, и я замер на пороге, не решаясь сделать шаг.

«Пути назад не будет», — промелькнуло у меня в голове.

Я решился.

Теперь в этой комнате были только я и мои страхи, кружившие над моей головой, словно стервятники, пока ночь не прикрыла мой разум пеленой сновидений.

***

Это был первый раз, когда меня будто рвало на части, пока я пытался проникнуть в наш сон. Я хотел кричать от боли, но не мог: воздуха не было. Я облегченно вздохнул, почувствовав приятный летний ветерок, присущий только нашей бухте. Мгновенно открыв глаза, я нашел ее. Она сидела на камне, поджав ноги и дрожа всем телом.

«Как я когда-то», — с грустью подумал я.

Оглянувшись, я понял, что бабушка и Стефан еще не пришли. Моментально преодолев расстояние между нами, я импульсивно обнял Кетернию. Ее спина расслабилась, она облокотилась на меня и положила руки поверх моих. У меня в груди щемило, казалось, будто сердце жгло изнутри. Стражница хотела что-то сказать, но я аккуратно приложил палец к ее губам, заставляя замолчать. Я нагнулся к ее уху и начал шептать слова утешения. Она прикрыла глаза; ее длинные ресницы трепетали, будто она спала и видела яркий сон. Я перешел на норвежский, обнимая девушку сильнее. Кетерния начала мурлыкать какую-то мелодию, напоминавшую колыбельную. Моя душа в этот момент была готова улететь, оставить этот мир, главное, чтобы эта минута продлилась как можно дольше.

«Я не хочу ее отпускать», — думал я, прикрывая глаза.

Волосы Кетернии разлетались от ветра, опутывая нас, будто паутина. Мелодия осколками рассыпалась по округе, воздух будто дрожал. Может, это я заставлял его вибрировать? Я услышал звонкий всплеск. Мы одновременно открыли глаза: русалки запрыгнули на нагретый солнцем камень, слушая колыбельную Кетернии. Там были мерроу, сирены, мемозины… Я не считал, сколько их было. Они вели себя тихо, пытаясь уловить мелодии. Стражница стала напевать ее громче; колыбельная эхом разносилось по округе, отражаясь от горящей водной глади и стальных гор, устремлявшихся в сапфирово-синее небо. Постепенно сирены и мемозины подхватили напев, помогая Кетернии. Вскоре мерроу в алых накидках присоединились к этому хору. Девушка подняла на меня золотистый взгляд, полный счастья. Она лучезарно улыбнулась, я ответил ей тем же. Казалось, будто это мгновение было сшито из тонких нитей магии. Все здесь светилось изнутри: русалки с их блестящими хвостами, вода, отражавшая солнечные лучи, высокое небо и Кетерния, пылавшая ярче всех.

«Никогда не отпущу», — подумал я и вновь прикрыл глаза, позволяя очарованию момента поглотить меня.

— Кхм, — послышалось откуда-то справа.

Мы оба вздрогнули, и это никак не было связано с ветром, резко поднявшимся в бухте. На услужливо выросшей скале сидел мужчина лет сорока. Темные волосы были безукоризненно уложены, редкая седина золотилась на солнце. Идеальные черты лица явно привлекали женщин, а легкая щетина делала его еще более мужественным. Презрительная ухмылка играла на губах, будто высеченных умелым скульптором. Под строгим черным костюмом, сшитым, похоже, на заказ, виднелись мышцы, наработанные годами упорных тренировок. Вальяжная поза выдавала высокомерность человека; на среднем пальце левой руки блестел перстень, о котором я забыл, как только отвел взгляд.