«У каждого…, — удар сердца. — …стража есть…»

Я растянулся на земле: под щекой чувствовалась прохлада камня.

— Я схожу с ума, — шепот сорвался с моих губ, а может, это был крик или не высказанная мысль.

В следующее мгновение все оборвалось, я хрипло дышал, пытаясь подняться, но руки предательски дрожали. Именно тогда я понял, что такое истинная боль. Остро нахлынувшее чувство разжигало пожар в груди, я вцепился в футболку, ожидая увидеть на своих руках кровь, но там ничего не было. Тело не слушалось, я хотел кричать, но не мог, словно жизнь оставляла меня.

«Меня ли?» — вопрошало мое воспаленное сознание.

Внезапно эта боль оборвалась так же резко, как и началась. Я широко открыл глаза, вытер руками слезы, катившиеся по щекам. Грузно сев и облокотившись на стену, я попытался отдышаться, но времени, похоже, не было: наверху что-то громыхнуло, а затем раздались быстрые шаги по лестнице. Я постарался встать, что удалось мне не без труда.

Кетерния в один прыжок преодолела крыльцо, молча схватила меня за руку, подбежав ко мне, и понеслась прочь от дома. Я не сопротивлялся: гримаса ужаса словно сковала лицо огненной стражницы.

— Господи, Саша, нужно быстрее, — раздраженно шипела девушка, сворачивая в очередной переулок.

Каждый шаг, отдалявший меня от музыкального дома, возвращал мне толику сил, которые были всецело направлены на побег от того, чего так боялась Кетерния.

«Или кого», — поправил я сам себя, споткнувшись о поребрик.

Через несколько минут я запутался, сколько поворотов направо и налево мы сделали, а где наткнулись на тупик. Казалось, будто этот Париж был гигантским лабиринтом, меняющимся каждый раз, когда мы находили дорогу к выходу.

— Стой, нужно отдохнуть, — я резко потянул Кетернию за руку, а затем привалился к стене, переводя дыхание.

Стражница чертыхнулась, но, увидев, как дрожали мои ноги, замерла на месте.

— Что там было? — мой вопрос повис в воздухе, словно был лишь риторическим.

Лицо Кетернии было непроницаемой маской, но все скрываемые эмоции горели в глазах, которые звенели напряжением, страхом и скорбью, смешанной с легким сумасшествием.

— Что там было? — увереннее повторил я, ставя акцент на каждом слове.

Стражница вздрогнула и медленно сглотнула, руки непроизвольно сжались в кулаки.

— На третьем этаже небольшая комната с пианино, свет приглушен, Себастьян и Марисса…

Ее слова были бесчеловечно оборваны нагнетающим грохотом, раздавшимся неподалеку от нас.

«За углом», — я отлип от стены и, стараясь не упасть, поплелся к концу улицы.

— В сторону!

Я метнулся к зданию в самый последний момент, когда взрыв с оглушительным грохотом разнес ближайший дом. Уши заложило, глаза слезились от поднявшейся пыли, легкие обжигало огнем. Кетерния вынырнула из облака, у нее на лбу зиял небольшой порез, сочившийся кровью.

— Бежим, — шепнула она, протягивая мне одну руку, а в другой удерживая катар.

Мы без разбору неслись по улицам, уворачиваясь от взрывов, следовавших за нами по пятам. После очередного поворота мы вновь оказались подле Эйфелевой башни, красиво подсвеченной в беззвездной ночи.

— Тупик, — рвано выдохнула Кетерния.

Все улочки, куда мы могли бы свернуть с этой площади, уже были взорваны: ядовитый черный дым клубился над руинами домов, облизываемых пламенем.

«Нужно срочно найти выход», — подумал я, впиваясь взглядом в окружение.

Эйфелева башня в самом деле выглядела потрясающе.

— Полезли наверх, — предложил я.

— Ты осмелишься залезть в лифт в такой ситуации? — Кетерния недоверчиво посмотрела на меня.

— У тебя достаточно сил? — проигнорировал я ее вопрос и побежал к ближайшей «ноге» памятника.

— Саша, черт тебя подери, не убегай просто так, — стражница последовала за мной, воровато оглядываясь по сторонам.

Мы остановились около подножия.

— Дай угадаю, ты хочешь, чтобы я создала пару лиан, и мы забрались наверх? — Кетерния бросила на меня пристальный взгляд.

— Именно, — я пожал плечами.

— Тогда держи, — девушка протягивала мне катар, перестававший пылать обжигающим огнем; я уставился на нее в недоумении. — Если что, атакуй первым, хотя ты и сам в курсе.

Я принял оружие и обхватил прохладную каменную рукоятку, кастет был приятно тяжелым. Я замахнулся и со свистом рассек воздух. Краем глаза я заметил, что тьма, что преследовала нас раньше, начала вытекать из переулков.

— Пока ты колдуешь, скажи, что там было, — я услышал, как Кетерния прервалась и еле слышно выругалась. — Ведь что-то случилось с Мариссой?

Вопрос непосильным грузом повис в воздухе, ответа на него уже не требовалось: пронзительная тишина была чересчур красноречива.

Чернильная тьма медленно подползала все ближе к нам, пузырясь и противно шипя, вдалеке вновь раздалась скрипка. Я принял оборонительную позицию, чувствуя, как катар с готовностью звенел в руке.

— Она ранена? — спросил я с невероятной холодностью и спокойствием.

Кетерния снова промолчала.

«Не может быть…» — ошарашенно пролетело у меня в голове, но снаружи я был похож на непоколебимую бесчувственную статую.

По рукам прошлась мелкая дрожь, я уставился в землю пустым взглядом, внутри у меня ничего не существовало, все обратилось в прах, тлен, ничто…

— Саша! — Кетерния вылетела передо мной, разрезая смолистую фигуру сверкающим катаром.

Тьма с противным шипением опала на землю, но ее место сразу занял новый силуэт; движениям этой мертвой армии вторила скрипка. Я знал, что произойдет в следующий момент.

— Саша, сейчас не… — стражница встала передо мной, готовясь вновь ударить врага.

— Я знаю, — это был чужой голос, голос незнакомца. — Продолжай создавать лианы, я справлюсь.

Я сделал уверенный шаг вперед и, стоило монстру подойти ко мне, всадил катар в то место, где у человека было сердце: у чудовища там была пустота.

— Но… — Кетерния воспротивилась на секунду, однако, увидев мой ледяной взгляд, вернулась к Эйфелевой башне.

Я спокойно выдохнул, когда более не чувствовал присутствия стражницы рядом со мной. Горькое осознание реальности грубо придавливало меня к земле, но я не хотел чувствовать потерю: я должен был защитить чертовку и себя.

«Хоть кто-то выйдет из ада живым», — подумал я.

— И это будем мы, — грубо рявкнул я, разбежался и с безразличием рассек сумрачные фигуры, открывшие свои безобразные рты, чтобы начать свою заунывную песню.

Несколько черных капель их крови окропило мои руки и лицо, но это лишь раззадорило меня.

— У каждого стража есть свой секрет,..

Я проскользнул в самую гущу тьмы, вдыхая спертый воздух сражения. Силы вновь вернулись ко мне, они рвались наружу, стремились уничтожить этих уродов, однако я держал их в узде, позволяя лишь слегка обморозить кастет.

— Упрятанный в сердце скелет.

Я мысленно повторял слова песни, пока кромсал очередное чудовище, разлетающееся чернильной жижей.

— Один скрывает в себе убийцу,

Боясь огорчить свою сестрицу… — я замер, вслушиваясь в эти строчки; в этот момент одна из теневых фигур ринулась в мою сторону, но алая лента пролетела сквозь нее, выжигая всю чернь.

Я махнул рукой в благодарность Кетернии. Я знал, о ком были эти две строчки. Я хотел уничтожить его.

«Заморозить», — хладнокровно подумал я.

— Саша, двигайся сюда, я соорудила наш подъемник! — крикнула стражница, я обернулся в ее сторону и заметил, что огненные ленты с трудом сдерживали натиск врагов, о которых я забыл на некоторое время.

Я рванул к ней, на ходу разрубая бурлящую темноту, пытавшуюся отрезать наш путь к отступлению. В тот момент, когда сумрачная стена разлетелась передо мной, зловещее пение продолжилось.

— Другой может остаться один,

Когда проиграет Совету старшин.

Я замер, внезапно ощутив силу этих слов, врезавшихся в память, пылавших на черепе свежим ожогом. Эти строчки были обо мне.

— Сколько можно, а? — Кетерния вылезла передо мной, обрушивая бесконечные удары на монстров, чьи разинутые рты беззвучно смеялись над моей слабостью. — Двигай давай, я их отпугну.