— Ты слышишь? — Кетерния прикрыла глаза. — Скрипка.

Я замер — прекрасная мелодия отозвалась вдалеке.

— Думаю, стоит идти на звук, — решил я, поворачивая направо и уверенно шагая в сторону очередной улочки, похожей на предыдущую как две капли воды.

Кетерния, стараясь не отставать, иногда замирала, безуспешно вглядываясь в номера домов, которые менялись, стоило нам только отойти. Наши шаги эхом отлетали от кирпичных стен, растворяясь в ночном воздухе.

— Мы не ходим кругами? — поинтересовалась Кетерния, указывая на дом, около которого заставила цвести розы еще три улицы назад.

Я тяжело сглотнул, этот город все больше и больше угнетал меня.

— Похоже на то, — я развернулся, собираясь следовать в другую сторону.

Не успел я сделать и двух шагов, как к скрипке присоединилось пианино.

— Рыдания и дождь, — прошептала Кетерния.

Я удивленно посмотрел на нее, следуя за звуком. Каждое движение давалось мне все труднее: ноги словно вязли в каменной кладке, а в голове стоял противный гул, мешавший ясно мыслить. Кетерния, похоже, тоже была настороже, она постоянно оглядывалась, когда где-то вдалеке слышались шаги. Я бы тоже волновался из-за них, но то место, откуда лилась музыка, интересовало меня больше, чем фантомная поступь.

— Страашно…

— Ты что-то сказала? — я повернулся к Кетернии, но та лишь испуганно покачала головой и подбежала ко мне, создав катар в правой руке.

Мы шли очень долго, постоянно утопая в лабиринте бесконечных улиц. Когда небо стало совершенно черным, словно вместо него там была пустота, фонари, незаметно развешенные по домам, начали слабо тлеть, едва освещая дорогу.

— У тебя тоже какое-то противное чувство? — спросила Кетерния, закусывая губу.

— Агаа, страашница…

Девушка вскрикнула, рассекая густую тьму катаром, но там ничего не было. Эта манера говорить показалась мне отдаленно знакомой.

— Наверное, это очередная проверка, — ответил я, стараясь сохранять видимость спокойствия, но сердце в груди билось чересчур быстро.

— Мне не нравится эта проверка, — огненная стражница подняла несколько огненных шаров на ладони, но те мгновенно потухли, стоило им только коснуться темноты, простиравшейся впереди. — У тебя совершенно нет сил, а моих такими темпами надолго не хватит. Если это проделки Совета, то они уже мне ненавистны.

Ее «если» засело у меня в голове, выстукивая противный навязчивый ритм.

«Если, если, если, если… — повторял я. — Если не Совет, то кто? Тот, кто пытается его уничтожить?»

Страх сковал мое тело, заставляя опасливо обернуться, словно ожидая, что за спиной будет стоять какая-нибудь нечисть, готовая убить меня. Однако позади было все также пусто и безжизненно, как и раньше. Я глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь.

«Просто нужно идти вперед, не обращая внимания на звуки», — уверил я сам себя.

Именно в этот момент заливистое пианино прекратило свою игру.

— Думаю, нам стоит бежать, — с дрожью в голосе, которую я никогда прежде не слышал, сказала Кетерния, смотря прямо на меня.

— С чего бы? — я упорно подавлял страх.

— Смеелый страаш, — что-то из темноты прошептало мне прямо в ухо, мимолетно касаясь своей конечностью моего плеча.

Кетерния мгновенно резанула тьму подле меня, но там, как и прежде, ничего не было.

— Вот с чего, — резко сказала чертовка и, схватив меня за руку, понеслась дальше по улице, не обращая внимания на навязчивый шепот.

Эмоции, с которыми я умудрялся бороться еще несколько минут назад, хлынули через край, позволяя всепоглощающему ужасу поселиться в моей голове. И, как бы я ни старался, это чувство никуда не уходило, лишь привлекало своих старых знакомых: панику и глупость.

— Бульвар, — возглас Кетернии прорвался в мою голову, заставляя обратить внимание на смену обстановки.

Деревья, росшие по краям, были усыпаны лампочками, ярко подсвечивавшими зеленые кроны. Однако каждое новое дерево становилось все желтее, пока последняя пара не оказалась совершенно голой, словно человеческий скелет. Скрипка заиграла с новой силой, пианино лишь изредка вмешивалось в холодящую музыку.

— Куда дальше? — спросила Кетерния скорее у себя, но я посчитал, что мой совет был ей необходим.

— Нам направо, — сперва мне показалось, что я сказал это наобум, но, когда по моему совету мы вышли к красивому замерзшему фонтану, я понял: что-то будто говорило мне, куда нужно было свернуть.

Наконец мы вышли к парку, тщательно разбитому на дорожки, перемежавшиеся с газоном, деревья угрожающе шелестели из-за невидимого ветра.

— Эйфелева башня!

Я бы очень хотел разделить восторг Кетернии, только противное чувство засело в голове, намекая, что лучше бежать. У подножия памятника стояло пианино с прислоненной к нему скрипкой. Музыка прекратилась.

— Стоит позвать остальных? — осторожно спросила огненная стражница, неуверенно смотря на музыкальные инструменты.

— Не думаю, — ответил я, приближаясь к пианино.

Я резко открыл крышку и обрушил кулак на клавиши, но не услышал ни звука.

— Саша, — я обернулся на Кетернию.

Вокруг нас образовалась стена из тьмы, теснившая нас к бушевавшей Сене. Кетерния метнула несколько огненных шаров в непроходимую черную вуаль, но те лишь с шипением утонули в ней.

— Нужно прыгать, — сказал я, перелезая через парапет и наклоняясь над водой.

— Чертовски плохая идея, — прошептала Кетерния. — Хотя, чего я теряю?

Она первая сорвалась вниз, я же замер, оглянувшись вокруг. Я уже не знал, был ли этот кошмар испытанием. Я шагнул вперед и полетел в пропасть.

— У каждого стража есть свой секрет,

Упрятанный в сердце скелет…

Противный напев окружил меня, отдаваясь грохотом в ушах. Остальных слов песни я не услышал: они утонули в звоне колоколов. Внезапно я упал на землю, неудачно приземлившись, — я поморщился, почувствовав боль в ноге.

«Ничего серьезного», — с надеждой убедил я сам себя.

— Пришли, — заключила Кетерния, подходя к двери небольшого трехэтажного домишки, около которого мы оказались.

Окна здания приветливо горели, на подоконниках были выставлены горшки с цветами, по стене вился плющ. Небольшое крыльцо, украшенное искусной росписью, выцветшей от старости, вело к не менее прекрасной входной двери, над которой висел фонарь со свечой.

Чем дольше я осматривался, тем хуже мне становилось. Казалось, будто я медленно терял рассудок. Мелкая дрожь гуляла по телу, усиливая страх и тревогу, поселившиеся в голове.

— Александер, сядь, — огненная стражница совладала с собой, подавив ужас; ее слова были приказом, который мне не хотелось нарушать.

Я тяжело опустился на землю, облокотившись на стену домика, который словно задрожал от моего прикосновения.

— Что-то не так, — прохрипел я, внезапно не имея сил говорить нормально.

Кетерния задумчиво кивнула, не сводя глаз с окна третьего этажа. Именно в той комнате был таинственный скрипач, который потерял своего пианиста. Я рвано вдохнул тяжелый воздух, распалявший легкие.

«Что дальше? Я здесь умру?» — безразлично спросил я сам себя.

— Я схожу проверю, что там. Сиди здесь, зови меня, если что, — вновь приказала чертовка. — Я не дам тебе умереть.

Последние слова растворились в звуке ее шагов, ставшем чрезвычайно громким. Я устало прикрыл глаза: даже держать их открытыми казалось чересчур сложным занятием. Голова раскалывалась, боль пульсировала по всему телу, и я никак не мог понять, почему.

«Может, все дело в том, что я заболел, будучи человекоподобным стражем?» — лениво подумал я.

Я с трудом приоткрыл глаза и огляделся вокруг, но меня встретило буйство красок, раздражающих зрение.

— У каждого стража есть свой секрет,

Упрятанный в сердце скелет.

Один скрывает в себе…

Я вновь не расслышал продолжения, резко схватившись за голову, которую, казалось, рвало на части, череп трещал под напором сумасшедшей какофонии. Я понимал, что кричу, но не слышал этого. Безумный поток мыслей кружился в моей голове, эхо песни звучало на периферии, заставляя вслушиваться в каждое слово.