— Я тоже так думала, — отозвалась Дубова. — Но потом случайно выяснилось, что они познакомились, когда мой бывший муж уже учился в институте. Он подрабатывал в свободное от учёбы время в какой-то автомастерской, где и имел «счастье» познакомиться с Дмитрием. Они общались некоторое время и на момент нашей с Никитой свадьбы пребывали в статусе хороших знакомых. По словам Никиты, Корнев всегда очень стеснялся своего рабоче—крестьянского происхождения и на свадьбе своего приятеля попросил представить его как своего школьного друга. Что он говорил тебе о своей прежней жизни, Белла?

— Почти ничего. Когда я спрашивала, есть ли у него родственники, Дима отвечал, что никого нет, а отец умер, как только он закончил школу.

— Вот только школу он заканчивал там, где они с отцом жили на тот момент — в маленьком селе под… — Эдвард запнулся.

— Под Тамбовом, — подсказала ему Женька. — Умница, Эдвард. Оперативно работаешь. Уже там побывал?

Ответить Каллен не успел, потому что из противоположной части квартиры послышался топот детских ножек, и очень скоро в дверном проёме показалась Анина голова.

— Мам, папа, смотрите, что я нарисовала!

При слове «папа» Женька округлила глаза и удивлённо посмотрела на Изабеллу. Та только кивнула и развела руками, подарив Эдварду, обнимавшему её дочку и внимательно разглядывавшему детский рисунок, взгляд, полный теплоты и нежности.

— Глядя на вас, господа, можно сказать, что времени даром вы не теряете, — глубокомысленно произнесла Дубова, пытаясь сдержать улыбку. — Эдвард, ты просто молодец.

Но Каллен не спешил отвечать. Он, словно заворожённый, смотрел на рисунок, медленно водя по нему пальцем. То, что он видел, казалось ему знакомым. Существо, изображённое на рисунке, было смутно ему знакомо. Та же непропорционально большая голова. Два вытянутых овала, пристроенные сверху, бывшие, по всей видимости, ушами, были нарисованы в той же манере, что и на картинке, которая…

Каллен потянулся к своему старенькому блокноту, лежащему на столе и, быстро открыв его, достал из маленького карманчика на обратной стороне обложки потёртый фрагмент детского рисунка, который когда-то передала ему дальняя родственница Корнева. Когда обе картинки (новую, только что принесённую Аней, и старую, хранившуюся у него) оказались рядом друг с другом, их сходство не смог бы заметить лишь слепой.

— Что это? — недоумённо спросила Изабелла. — Откуда?

— Аня, — Каллен бережно взял дочку за руку и тихо спросил, указывая на смятый и слегка затёртый от времени обрывок альбомного листа: — Это ты нарисовала?

— Ой! — пискнула Аня. — Это же мой зайчик! Кто-то порвал его, голова пропала, а мне осталась только попа. Ты его нашёл! Папочка, ты молодец.

Аня протянула руку за кусочком бумаги, но Эдвард, остановил её, попросив:

— Подаришь мне его?

— Ну… — Аня замялась. — Если он тебе так нравится…

— Очень нравится!

— Тогда бери! — с готовностью кивнула девочка. — А я пойду ещё нарисую, чтобы новому зайцу скучно не было.

Воодушевлённая своей идеей, Аня стремительно унеслась обратно в комнату брата, чтобы исполнить своё обещание.

— Может, пояснишь? — попросила Женя, как только ребёнок исчез из поля зрения.

— Это как раз относится к той теме, которую ты начала развивать перед приходом Ани. Фрагмент рисунка отдала мне дальняя родственница Корнева из того самого села, когда я забрёл к ней в гости в поисках «потерянного мной старинного друга Димы». Она сказала, что он обронил бумагу, когда был здесь в последний раз. А был он там прямо перед отъездом в Америку к дяде Насти Кулагиной.

— Тьфу! — воскликнула вдруг Евгения, отвлекаясь от темы. — Вот Настька дура! Позарилась на чужое добро. Хотя, на добро ли? Скорее, на дерьмо…

— Жень, — Белла сжала запястье подруги, — ты же знаешь: о мёртвых — либо хорошо, либо…

— Знаю, конечно, знаю, — отмахнулась она. — Но, Белла, сама посуди. Чем она вообще думала? Я же замечала, как она на Корнева смотрит. Но что у них всё зашло настолько далеко, даже и предположить не могла. Думала, что яркий пример вашей с ним неудавшейся семейной жизни послужит ей прямым доказательством, что этому человеку нельзя доверять. А она… Ещё и в Штаты Корнева с собой потянула. И что в результате? От него же смерть свою и нашла!

— Наверное, Настя думала, что сможет его изменить? — задумчиво произнесла Изабелла. — Знаешь, Женёк, как это бывает? Иногда нам кажется, что мы умнее других и, встречая на пути огромную гору, смеёмся над теми, кто обходит её стороной, и упрямо тащимся вперёд, уверенные в том, что нам-то уж обязательно удастся сравнять эту гору с землёй.

— Точно, — согласно кивнула Евгения, уставившись в пространство рассеянным взглядом. — Вот и Кулагина не смогла. Вместо этого она свалилась, не дойдя даже до середины, умудрившись при этом свернуть себе шею…

Изабелла в ответ на эти слова только грустно кивнула.

— Ладно, хватит философствовать, — Женька легонько хлопнула ладонью по столу. — Каллен, так при чём здесь рисунок?

— Наконец-то, — проворчал тот, — я уже подумал, что никогда не дождусь этого вопроса.

— Ну?! — поторопила его Евгения.

Эдвард перевернул обрывок листа обратной стороной вверх, где виднелась надпись: «д. 23».

Цифры были немного затёрты, но их всё еще можно было прочесть, не прилагая особых усилий.

— Это — почерк Корнева, — прокомментировала Белла увиденное.

— Что это может означать, ты знаешь? — взволнованно спросил мужчина.

— Буква «Д» с точкой — это сокращение слова «дом». Дом 23, я полагаю, — начала рассуждать Журавлёва.

— Скорее всего, — согласился Каллен. — Но нет названия улицы.

— Может, это вообще не в нашем городе? — Изабелла перевела взгляд на Женю.

Та молчала, напряжённо вглядываясь в цифры.

— Нет, — расстроенно покачала Белла головой, — я не знаю.

— Зато я знаю, — откликнулась Евгения, — вернее, предполагаю.

Эдвард резко вскинул голову, устремив на Дубову нетерпеливый взгляд.

— Ну?! — передразнил он её, употребив её же выражение.

— Баранки гну, Каллен. Быстро хорошо не бывает, — по-доброму усмехнулась она, заставив Эдварда скрипнуть зубами от нетерпения. — Белла, ты помнишь адрес Степана Сукачёва?

— Нет, — встрепенулась та, — но он у меня записан.

Белла вскочила и кинулась в прихожую, где лежала её сумка. Порывшись там, она выудила искомую бумажку и, вернувшись в кухню, бережно положила её на стол.

— Всё правильно, — радостно воскликнула Евгения. — Посёлок Алёхино, дом 23.

— Но Корнев не знал о Степане. Ты уверена, что речь идёт именно о номере его дома? — Изабелла начала сомневаться.

— Может, это просто совпадение, — подтвердила Дубова. — А может… Ты уверена, что твой бывший ничего не знал о Сукачёве?

— Девушки, — взмолился Эдвард, — перестаньте говорить загадками и просветите уже меня, бестолкового, о чём идёт речь.

Изабелла, спохватившись, стала рассказывать Каллену историю знакомства со Степаном.

— То есть за могилой Энни до нашего приезда ухаживали только вы? — Каллен переводил благодарный взгляд с Беллы на Женьку.

— Да, — нетерпеливо отмахнулась Журавлёва. — Но не это сейчас важно.

— Зная Дмитрия, я не удивилась бы, если бы узнала, что он копался в твоих вещах. Где ты хранила эту записку? — с подозрением спросила Евгения.

— В кошельке, — тоненько пискнула Изабелла, а потом охнула, поняв, что Женька, скорее всего, права.

В последний год совместного проживания с Дмитрием она всё чаще замечала пропажу денег из собственного бумажника. Сначала по мелочи, потом стали пропадать более крупные купюры. Однажды, когда терпение Беллы было на пределе, она задала Корневу вопрос в лоб, интересуясь, что тому известно об исчезновении денег. Тот с оскоблённым видом долго отрицал свою вину, а потом демонстративно не разговаривал с женой несколько дней. После того разговора Изабелла стала осторожней, стараясь не оставлять собственный кошелёк без присмотра. Скорее всего, Дмитрий нашёл бумагу с адресом Степана именно тогда, когда в очередной раз запустил руку в её бумажник.