— А тех, кто останется, я на себя беру, — процедил Эдвард. — Хотите вы этого или нет, но мальчика мы заберём!

— Отдайте им пацана, — проскрипел вдруг чей-то голос.

И как же Эммет с Эдвардом ошибались, ожидая в ответ на эту фразу новой вспышки возмущённого ропота. Вместо этого толпа привокзальных обитателей притихла, а потом почтительно расступилась, оглядываясь. Перед Калленами предстал человек, сидевший на кургузой, выцветшей от времени подстилке. Лицо, испещрённое сеткой глубоких морщин, редкие, выбеленые сединой волосы — всё это свидетельствовало о его преклонных годах. Но взгляд был цепким и колючим. По тому, как надменно старик оглядывал своих товарищей, и как те в свою очередь отводили взгляд, можно было предположить, что он, несмотря на свой далеко не юношеский возраст, был здесь главным.

— Забирайте, — прошамкал дед и осклабился, обнажив белёсые без единого зуба дёсны. — Плачет и плачет — достал уже. Да и не будет толку с этого заморыша — вон худющий какой. Заболеет еще с непривычки. А чего хуже — помрёт, не выдержав креста нашего тяжкого. Зачем нам неприятности?

Не дожидаясь, пока старик передумает, Эммет подлетел к заплаканному, дрожащему от испуга ребёнку и, подхватив его на руки, развернулся спиной к сборищу бомжей, собираясь покинуть это место.

— Эй, Рембо новоявленный, — вдруг окликнул его пожилой предводитель вольных бродяг.

Так и не решив для себя, стоит ли расценивать своё новое прозвище, как оскорбление или как комплимент, Эм всё же обернулся назад, вопросительно уставившись на старика.

— А ты молодец — хорошо Николашку приложил, — одобрительно хохотнул дед. — Борзый он слишком. Я давно собирался его место поставить. Вот только силы свои последние стариковские жаль было на этого щенка тратить.

Эммет пробежался глазами по упомянутому предводителем бомжей Коле. Успев подняться с земли, тот стоял, кривя посеревшее от злости лицо и сверля своего противника горящими от ненависти глазками-буравчиками. Эммет недоверчиво хмыкнул — у него просто не укладывалось в голове, каким образом дряхлый и, скорее всего, немощный дед собирался наставить молодого двухметрового громилу на путь истинный, применив в качестве воспитательной меры жалкие остатки своих физических сил. Но углубляться в размышления Эммет не собирался — сейчас его интересовало совсем не это. Маленький мальчик в его руках — вот что было для Эммета приоритетом. Поэтому он просто глянул с высоты своего роста на сидящего по-турецки пожилого попрошайку и произнёс ровным спокойным тоном:

— Рад, что моя помощь пришлась кстати.

Не сказав больше ни слова, братья удалились прочь, унося с собой заплаканного малыша.

— Всё-таки нужно было обратиться в ближайшее отделение полиции, — растерянно заметил Эдвард, когда они втроём уже ехали в Подмосковье на такси. — Вдруг его кто-нибудь ищет.

— Может, ты и прав, но, Эдвард, — Эммет тяжело вздохнул, — ты же слышал, что сказали эти люди — мальчик бродил там весь день, и никто не пришёл за ним. Никто не обращал на него внимания.

— Всё равно, Эм. Мы нашли маленького ребёнка. В таких случаях принято обращаться в органы правопорядка.

Замечание Эммет пропустил мимо ушей. Вместо этого он переключил своё внимание на мальчика. Тот уже успел немного прийти в себя и больше не трясся и не плакал. Устало привалившись к боку Эммета, он хранил молчание и только время от времени шмыгал носом.

— Эй, — наклонившись к ребёнку, тихо позвал Эм, — как тебя зовут?

— Ваня, — еле слышно пробормотал тот, подняв на мужчину бледное личико и обратив на своего спасителя взгляд больших голубых глаз. А потом снова хлюпнул носом.

— Как ты оказался на вокзале, Ваня? — задал вопрос Эдвард, извлекая из кармана пальто пачку носовых платков и вкладывая её в худенькую и не слишком чистую детскую ладошку. — И где твоя мама?

— Она ушла, — ответил он, уставившись на свои колени. — Сказала, что я должен оставаться там, что очень быстро вернётся и заберёт меня. И не вернулась… — Ваня начал тяжело и часто дышать, что означало приближение новой порции слёз.

— А мама не сказала, куда отправилась? — задал Эммет следующий вопрос.

— Она снова заболела, — послышалось в ответ. — Сказала, что найдёт лекарство и вернётся. Она вообще часто болеет. Когда ей было плохо, мама уходила в ванную, делала укольчик и выздоравливала. Правда, ненадолго…

— Откуда ты знаешь про укольчик? — осторожно поинтересовался Эдвард, начиная что-то подозревать.

— Видел, — пожал плечами Иван. — Однажды мама забыла запереть дверь в ванную.

Воспользовавшись тем, что Ваня отвлёкся, вытирая лицо салфеткой, братья обменялись понимающими взглядами поверх его головы.

— Наркотики? — одними губами произнёс Эдвард, на что Эммет только грустно кивнул.

— Слушай, парень. Мы постараемся найти твою маму. А пока… не хочешь погостить немного у меня?

— Правда? — Ваня изумлённо воззрился на Эммета. — И ты разрешишь мне остаться в твоём доме, пока мама не нашлась? И не отдашь меня тем страшным чумазым дядькам?

— Конечно, можешь оставаться в моём доме, сколько пожелаешь, — заверил его Эммет. Он тяжело вздохнул, а глаза его при этом повлажнели. — И уж точно ты не вернёшься к тем людям на вокзале.

— Как думаешь, что Евгения скажет? — растерянно пробормотал Эдвард.

— А что бы сказала Белла, будь ты на моём месте? — ответил Эммет вопросом на вопрос.

— О-о, — губы Эдварда невольно растянулись в тёплой улыбке. — Она бы схватила парня в охапку и начала бы хлопотать над ним, словно наседка. У неё огромное сердце, ты же знаешь.

— Знаю, — кивнул Эм. — А ещё знаю то, что хоть наши жёны слишком разные по характеру, но есть кое-что, что их объединяет — обе никогда не пройдут мимо чужого горя. Да, Женя бывает резкой, импульсивной и при желании легко может надрать кому-то задницу. Но это всего лишь оболочка. Уверен, моя жена примет Ивана с распростёртыми объятиями.

Когда Эммет зашёл в дом, слегка подтолкнув вперёд оробевшего мальчика, Женька только растерянно охнула при виде жмущегося к мужчине заплаканного Ивана. Пару минут она пребывала в ступоре, разглядывая худую детскую фигурку, облачённую в драные, мешком висевшие на тонких ногах джинсы и слишком маленькую куртку, рукава которой не доходили мальчишке даже до запястий и заканчивались уже на середине предплечий.

— Женя, я… — смущённо пробубнил Эммет. — В общем, у нас гость, как видишь.

— Вижу, — спокойно ответила она, а потом, подойдя к ребёнку, помогла ему снять верхнюю одежду.

— Я сейчас всё… — начал Эм.

— Потом, — остановила мужа Евгения и повела Ваню в сторону ванной. — Мы обязательно поговорим, но только после того, как я приведу этого молодого человека в божеский вид. И не мнись на пороге с виноватым лицом, Каллен — ты удивил меня, не спорю, но злиться на тебя я точно не собираюсь.

— Как будто я этого не знал, — довольно пробормотал Эммет себе под нос, когда Женя с Иваном скрылись в ванной.

Искупав мальчика и надев на него старую пижаму Алекса, Женька поспешила его накормить. Пока Ваня ел, Женя сидела с противоположной стороны стола и потихоньку глотала кипучие слёзы, глядя, с какой жадностью малыш поглощает ужин.

— Когда ты ел в последний раз? — не совладав с собой, просипела она.

— Вчера утром, — ответил Ваня с набитым ртом. — Вроде…

— Ясно, — горько хмыкнула она и больше не задавала вопросов, позволив ему и дальше с энтузиазмом уничтожать свою порцию.

После ужина Евгения отвела уставшего, разомлевшего от водных процедур и сытости малыша в гостевую спальню, где к этому времени уже успела подготовить для него постель. Ваня едва успел забраться под одеяло, как тут же его веки сомкнулись, и он, измученный тяготами прошедшего дня, провалился в глубокий сон.

Вернувшись на кухню, Женя обнаружила там Эммета, с аппетитом поглощавшего второю порцию еды.

— Я говорил тебе, милая, что ты божественно готовишь? — спросил он.