Максимов потер кулаком лоб:

- И что это значит? Что это нам даёт?

- Это значит, Ваня, что Торопов был не просто классным специалистом, но и человеком, который любил своё дело. Короче, Торопов - несомненный талант, причём талант с большой буквы. Он досконально разбирался не только в нашей литературе, но и свободно ориентировался в зарубежной. Не случайно к его мнению прислушивались и наши, и западные критики и литературоведы. Почему-то считается, что он специалист по литературе ХХ-ХХI веков, но это не совсем так. Многие его работы посвящены литературе ХIX-XVIII веков. Некоторые утверждают, что такие фигуры, как Торопов, появляются не чаще раза в столетие.

- Так уж и в столетие... - с сомнением произнёс Иван, встал и залез в холодильник в поисках чего-нибудь холодненького. - Тоже мне, Белинский выискался...

Тонкие брови Светы прыгнули вверх.

- Максимов, занявшись этим делом, ты умнеешь на глазах! Надо же, Виссариона Григорьевича вспомнил. Не удивлюсь, если завтра ты станешь рассуждать о работах Герцена и Писарева, проанализируешь "Былое и думы".

- Ларионова, нечего кичиться своим филфаковским образованием! - слегка обиделся Иван и откупорил банку фанты. - Другие тоже не лаптем щи...

- Вань, что обижаешься? Ну, знаю я это. И потом - я заочно учусь в аспирантуре. Кроме этого, когда я готовила материал, то воленс-ноленс наталкивалась на эти фамилии. Ведь наш клиент как- никак известный критик. Так что...

- Ладно, ладно, проехали, эксперт, - Иван специально сделал ударение на "э". - Возвращаемся к теме. Ты утверждаешь, что Торопов является чуть ли не гениальным...

- О гениальности я не говорила, а лишь о таланте. К тому же это не моё суждение, а мнение квалифицированных литературоведов.

- Хорошо. Но всё-таки, что из этого следует?

Света пожала плечами:

- Вот тут, Максимов, начинается область догадок и предположений. Если хочешь моё мнение, то нет здесь никаких подводных камней, всё ясно и понятно: человек просто умер. Ведь умирают же люди от старости...

Иван задумался и тихо произнёс:

- От старости, Свет, умирают в восемьдесят пять, в девяносто. В семьдесят пять здоровые мужики от старости не умирают, тут я согласен с вдовой.

- Спорное утверждение, Пинкертон. Но с другой стороны... - Света вынула чайный пакетик из стакана и помешала ложечкой. - С другой стороны, логика тоже есть. К тому же не каждый день умирают литературные критики международного масштаба.

Иван быстро глянул на Свету:

- Не каждый... но недавно чуть не помер ещё один... как его... - Иван раскрыл файлы записной книжки на смартфоне. - Вот: Слава Волович, ДТП, сейчас в реанимации. Свет, ну-ка глянь в нете, что за фрукт такой этот Волович?

Света застучала пальчиками по клавишам:

- Волович Братислав Милорадович, известный психотерапевт и психоаналитик... Похоже, серб по отцу.

- Опять известный! Совпадение? Надо бы проверить.

- Ваня, тебе поручено дело Торопова, при чём тут Волович?

- Но он тоже!..

- Что - тоже?

- Попал в переделку и теперь в больнице...

- Ты будешь выявлять всех людей умерших или попавших в аварию с начала июня и знавших Торопова?

- Нет, но...

- Мой тебе совет - сосредоточься на Торопове. В конце концов, если между смертью Торопова и аварией Воловича существует какая-то связь, она всплывёт.

- Тоже верно, - пробормотал Максимов и встал. - Поеду, пожалуй, в клинику, отдам запрос на томограмму. А ты всё-таки поищи информацию о Воловиче.

- Иван, мне Очкарыч тоже может подбросить какое-нибудь дельце!

- Ничего он тебе не подбросит, Свет. Нет у него другого дельца. Голяк. Так что работай спокойно. Всё, я побежал.

Иван вышел из кабинета, оставив задумчивую Свету с чашкой чая в руке.

Четверг, 8 июля, 10 часов 15 минут

- Здравствуйте, Владимир Михайлович, - Иван постучал и заглянул в дверь с табличкой "к. м. н. Хромов В. М." - Мне сказали, что вы на месте, и я позволил себе...

- А-а... Детектив Максимов! - Хромов оторвался от бумаг, заваливших почти весь его стол. - Коль пришли, то заходите. С чем пожаловали?

- Владимир Михайлович, как мы с вами вчера договорились, я принёс запрос на томограмму Торопова.

- Да-да, я помню, давайте его сюда.

Иван протянул патологоанатому листок запроса. Тот быстро пробежал его глазами и застучал по клавиатуре компьютера. Через минуту из принтера вылезли несколько листков с цветными схемами и сложными графиками. Хромов подписался внизу и поставил свою печать.

- Прошу.

Иван взял листки и бегло просмотрел их. Нашел текст и стал читать. Но буквально после нескольких строчек беспомощно поднял глаза на врача:

- Владимир Михайлович, но тут таким языком написано, что неспециалисту вроде меня не понять толком...

Хромов с интересом взглянул на Ивана.

- Ну, я же вчера говорил, что всё это совсем непросто, Иван... э-э...

- Александрович. Можно просто Иван.

- Хорошо. Так вот, Иван. Суть этой бумаги в том, что остаточные следы нейроактивности могут свидетельствовать о том, что в последние минуты жизни мозг Торопова активно обрабатывал визуальную информацию.

- Почему "могут свидетельствовать"?

- Да потому что эта констатация очень условна. Сами посудите, можем ли мы что-то уверенно утверждать, если томограмма, так уж вышло, снята только через двое суток после смерти?

- То есть...

- Вот если бы мы сняли томограмму через несколько минут после смерти и сравнили её с другими томограммами Торопова, прижизненными, то тогда можно было бы намного увереннее говорить о задействованных участках мозга и, соответственно, сузить круг наших предположений. А так... Что имеем, то и имеем.

Расстроенный детектив повертел листки в руках:

- Я-то думал. А теперь и не знаю - нужна мне томограмма или нет.

- Иван, я выполнил вашу просьбу. Больше мне сказать нечего.

- Хорошо, Владимир Михайлович. В любом случае спасибо вам за помощь. Но не обессудьте, если я вас позже потревожу. Вот вам моя визитка. До свидания.

Иван встал, пожал руку доктору, вышел и прикрыл за собой дверь. В руках он продолжал держать почти ненужные теперь листки томограммы Торопова.

"Вот, пожалуй, мы и приблизились к той черте, когда надо себе признаться, что никаких новых фактов, подтверждающих опасения вдовы насчёт причины смерти критика нет и, скорее всего, не предвидится. Похоже, что можно ставить точку. Или нет?" - терзался сомнениями Иван.

Мимо него, обдав приятным, но чрезмерным запахом духов, проскользнула молоденькая медсестра с объёмной папкой в руках и приоткрыла дверь кабинета Хромова. Иван чуть посторонился и в образовавшуюся щель увидел патологоанатома, который сидел вполоборота к двери и держал у уха смартфон. Увидев краем глаза санитарку, он поднял руку, призывая её подождать. Девушка замерла в дверях, ожидая, видимо, возможности что-то сказать доктору. Иван повернулся и собрался уходить, но вдруг услышал:

- Баринов? Матвей Егорович? Здравствуйте! Хромов из Пятнадцатой клинической беспокоит. Я вспомнил, что вы просили позвонить, если кто-нибудь будет интересоваться смертью Торопова. Да, пришли. Некий Иван Александрович Максимов из... сейчас, минутку... из частного сыскного бюро "Омега". Так, общие расспросы. Что? Да, запросили томограмму с расшифровкой. Да, передал. Хорошо, буду ждать, до свидания. Так, Аня, что у тебя?

Иван, поняв, что разговор патологоанатома с неизвестным Бариновым закончился, незаметно удалился по коридору в сторону выхода. На улице он опустился на скамейку под старым клёном и, невзирая на жару, замер. То, что произошло на его глазах, то, что он услышал в клинике, привносило совершенно новую струю в расследование. Нет, хуже - переворачивало всё с ног на голову. Кто этот загадочный Баринов... как там... Матвей Егорович? Что за кекс такой, откуда? Мент, фээсбэшник, частный детектив?