Днем они посетили Каута. Тинера долго сидела возле кровати, гладила магика по вискам, запястьям, прислушивалась к дыханию. С недоверием и испугом смотрела на аппаратуру, установленную на кушетке и в изголовье.

Вика не мешала, не отвлекала. И тоже смотрела на Каута. Его, как сказал Елисеев, уже обследовали. А что нашли? Надо потом спросить. Так ли магики отличаются от людей? И чем?

Тинера попробовала поговорить с Каутом, потом водила руками над его грудью. Пришедший в палату Темников девушке не мешал. Зато рассказал о назначении аппаратуры. Тинера вряд ли что поняла, но страх из ее глаз ушел.

– Думаю, вместе мы вернем его, – заверил Темников. – Надо немного подождать.

Тинера кивала, но ничего не говорила. И все же из медцентра вышла успокоенной.

– А ты можешь сейчас… ну, это, поколдовать? – спросила Вика.

Тинера посмотрела на чистое небо, на диск светила, зачем-то прижала руки к голове.

– Не знаю. Чувствую, что ночью пойдет снег. Что могу закрыть рану… небольшую. Тут нет силы. Здесь не мой дом, не империя.

– Чем дальше, тем меньше силы? – догадалась Вика.

– Да.

– А Каут так будет долго?

Тинера молчала, рассматривая небо, потом очнулась.

– Вы спасли его. Сам бы он не смог. Но сейчас он за кромкой.

– За чем?

– За кромкой сознания. Говорит с Вершителем. Если решит вернуться, то встанет.

– А Вершитель, это… Извини, – осеклась Вика. – Тебе же нельзя.

Тинера слабо улыбнулась.

– Здесь я не чувствую тяжести, когда говорю об этом. Но все равно сложно. Вершитель – он там и здесь, далеко и близко. В нас.

– Это бог?

– Это все. Но он не бог, не Огалтэ.

– Ладно. Пойдем перекусим.

Автопереводчик выдал нечто несусветное, потому как Тинера изумленно округлила глаза.

– Э-э, поедим.

Тинера фыркнула и рассмеялась. Это был первый смех, услышанный Викой.

– Эта вещь сказала, что ты хочешь что-то отрубить.

Вика тоже засмеялась, хлопнула по планшету.

– Я учу язык.

– А можно, я тоже? – робко попросила Тинера.

– Что тоже?

– Буду учить ваш язык.

Вика пристально посмотрела на Тинеру, та не отвела взгляд.

– Конечно. Я Женьку попрошу, он подготовит программу. Быстро выучишь.

В тот же день Вика упросила Елисеева организовать сеанс связи с Максом. Елисеев сперва отнекивался, потом, когда Вика пригрозила сообщить Навруцкому, развел руками и вызвал Бердина. О чем они говорили, Вика не слышала, но через полчаса Женя сам приехал к Вике.

– Где эта Джульетта? Ромео ждет!

Через пять минут онемевшая от счастья и изумления Тинера говорила с Максом. Вика и Елисеев тактично вышли на кухню. И сидели молча, глядя по сторонам и иногда друг на друга. Вика впервые обратила внимание на то, как он выглядит. Уставший, напряженный, взгляд нерадостный. Тяжела участь шефа. И еще она с претензиями и глупыми угрозами.

– Жень, хочешь кофе? – спросила она шепотом.

– Хочу, – тоже шепотом ответил он.

Вика улыбнулась.

– А шашлык?

– Тоже хочу.

– А еще что-нибудь?

Вместо ответа он вздохнул и опустил голову, почему-то сделавшись похожим на большого печального пса. Вике вдруг захотелось погладить его. Она вздрогнула и выгнала глупые мысли из головы. Кофе – так кофе.

– Шашлык по отдельному заказу, – пошутила она. – С хорошим вином.

– Сейчас Джульетта наговорится, будет вам шашлык, – ответил Елисеев. – Хоть с шампанским.

На другой день Вика с Тинерой летали к морю. На вертолете. Тинера всю дорогу смотрела в иллюминатор, сжав рукой поручень. На берегу по просьбе Вики их встречали местные хординги. Из тех, кто был допущен к работе с «посланцами Трапара». Они показали поселок, рыбачьи лодки, рассказали о жизни. Тинера сперва вздрагивала от звучания их языка, потом перестала и с жадностью смотрела на рыбаков и на море.

Вика, понемногу осваивавшая язык, понимала с пятое на десятое, но все же была в курсе беседы. На берегу у Тинеры проснулись былые навыки, и она быстро вылечила небольшую рану у сына рыбака и смогла подманить к берегу косяк рыб. Хординги смотрели на нее как на чудо и предлагали остаться жить.

Их накормили местными деликатесами, нагрузили в дорогу двумя корзинами и долго махали руками взлетающему вертолету. Его, кстати, совсем не боялись. Привыкли.

Разговор с Максом и поездка к морю совершенно изменили Тинеру. Она стала улыбаться, смеяться, рассказывала истории из практики, вспоминала детство. Поведала о первой встрече с Максом, но уже подробно. Сказала, что была напугана его напором, но он вел себя достойно. Хотя глазами разве что не ел. А потом была близость, которая едва не лишила Тинеру сознания. Именно после этого она почувствовала, что связана с Максом навсегда.

– А ты гадать умеешь?

– Гадать?

– Ну, предсказывать судьбу, – слегка смутилась Вика. – Любовь, разлуку.

Тинера лукаво улыбнулась.

– Гадать не могу. А видеть – да. И я вижу.

– Что?

– Кого. Того, на кого ты смотришь. И кто смотрит на тебя.

Вика вздохнула, недоверчиво глянула на Тинеру.

– Кто смотрит?

– Тот, с кем ты работаешь. Так вы говорите, да? Он открыт, а ты пока нет. Но хочешь этого.

Вика мотнула головой, не соглашаясь, встала. Подошла к окну.

– Разве я хочу?

– Очень. И чем дольше ты будешь закрыта, тем сильнее будет… все это. Только долго ждать не надо.

Вика помолчала, думая о видении Тинеры, потом повернулась к ней:

– Его зовут Женя. На вашем языке – благородный.

– Да, это правда. У него чистое сердце и открытая душа. Но ты думала о другом, верно?

Вика пожала плечами. Потом вдруг подмигнула.

– А знаешь… хочешь увидеть наш мир? Мир Макса?

Тинера изумленно вскинула брови.

– Это можно?

– Конечно. Только надо подобрать тебе наряды.

Тинера встала, посмотрела на свое платье.

– Надо?

– И обязательно! Пошли!

– Куда?

Вика взяла ее за руку и повела к двери.

– Удивим нашего шефа! Посмотришь на его физиономию, когда он не знает, что ответить. Только не смейся!

На Землю Елисеев провожал их сам. Сперва инструктировал Вику, потом поговорил с Тинерой, заверил, что встретят и все будет хорошо. Говорил долго и слегка нудно. Вика поначалу терпела, потом прервала поток слов довольно смелым ходом – обняла за шею и поцеловала в щеку.

– Мы все поняли! Спасибо за заботу!

Онемевший от неожиданности Женька впал в ступор.

– Всегда пожалуйста, – прохрипел он. – Заходите еще.

Через час после отправки девушек к Елисееву нагрянули Бердин и Кумашев, оторвав от приятных размышлений о Вике и перспективах их отношений.

– Армия подходит к границам Ошеры и Корши. Скоро мы столкнемся с легионами внутренних провинций. Впереди основной и самый трудный этап – захват провинций и их удержание. Сейчас самое время начинать игру в тылах империи, – сказал Бердин. – Активную игру.

– У нас все готово, – ответил Кумашев. – В ожидании отправки два десятка людей. Их задача – сеять панику, распространять слухи. О страшной силе, что идет на империю, о мести за политику империи, о грехах богатых, о гневе Огалтэ. В условиях тотальной цензуры, которую уже ввели в империи, особенно в метрополии, на фоне вторжения вооргов и полного отсутствия сведений из Кум-куаро и Дельры эти меры сыграют свою роль.

– Два десятка – не мало? – спросил Бердин.

Кумашев довольно улыбнулся:

– Так это только низшая группа. Мы уже отправили в империю десяток торговцев, причем как из доминингов, так и из Дельры. Тех, кого смогли перевербовать… разными способами. Им поставлена задача по сбору информации, но главное – доставка в империю манифеста.

Елисеев удивленно вскинул брови:

– Что за манифест?

– Воззвание к жителям империи. Смысл таков: некогда согнанные со своей земли хординги, ведомые богом Трапаром, идут возвращать отнятое. Это святое дело, за которое они будут сражаться до конца. Там еще об Огалтэ: мол, бог империи не станет помогать захватчикам, а значит, нет смысла воевать с хордингами. Ибо Трапар нашлет великие беды на тех, кто нарушит запреты. Ну и конечно, о братстве привратников: они служат не богу, а власти, значит, потеряли право говорить от имени Огалтэ. Их ждет кара небес.