– Мне скучно, Габи. – Мария сморщила нос и дернула лошадку за уздечку. – Когда приедет мама?

– Прошла всего неделя, детка!

– Я хочу к маме!

Мария топнула ножкой.

– Не капризничай, Мария. Что ты хочешь? Давай сходим в парк аттракционов?

– А там будет карусель?

– По-моему, там есть карусель.

– Тогда пошли!

И Мария захлопала в ладоши и побежала одеваться.

Габи купила девочке игрушки, одежду и все необходимое. В холодильнике всегда стояла и ее любимая еда. Стефани ведь миллион раз рассказывала Габи, как Мария обожает макароны с сыром и томатным соусом и шоколадное мороженое.

За две недели, проведенные с Марией, Габи так прониклась материнскими чувствами, что уже была уверена в своем желании оставить девочку себе.

Она ни на секунду не пожалела о том, что они сделали, и поделилась этим с Кларком.

Муж выслушал восторги жены и ответил:

– Тогда мы переезжаем во Францию. Лазурный берег?

– Да, думаю, Ницца.

– Согласен!

Они окидывали друг друга возбужденными взглядами, а потом удалились в спальню – и долго не выходили оттуда.

Мария в это время увлеченно смотрела мультфильмы, не сводя глаз с огромного экрана домашнего кинотеатра.

Еще через две недели Кларк и Габи пришли попрощаться со Стефани и Беном.

К тому времени Бен и Стефани уже побывали в полиции и перестали скрывать от окружающих, что их дочь похитили.

Когда они рассказали об этом соседям, то получили в ответ прекрасно разыгранное сочувствие и настоящий ужас в широко распахнутых глазах.

Пары попрощались, Кларк и Габи оставили свой будущий, вымышленный, адрес, точно зная, что никогда больше не увидят Бена и Стефани.

После отъезда они переписывались в Интернете, обмениваясь незначительными новостями, а через несколько месяцев ни те ни другие больше друг другу не писали.

Прошли, а может, пролетели годы.

Марии исполнилось семнадцать лет.

Она больше не могла жить под одной крышей со своими приемными родителями.

Кларку был поставлен диагноз «шизофрения», у Габи заболевание обнаружили чуть раньше.

Марии было жаль их. Они ведь вырастили ее.

Не просто вырастили, а спасли от другой, гораздо более печальной судьбы.

Ее родители и единственные дедушка и бабушка погибли в автокатастрофе.

И никаких родственников на всем белом свете у нее нет.

Так она всегда думала. И у нее никогда не возникало мысли, что это неправда.

Мария любила своих приемных родителей и долгое время скрывала от окружающих их недуг. Она не хотела, чтобы их тоже забрали у нее – в закрытую психиатрическую лечебницу, насовсем.

Она просто очень боялась остаться одна.

Однако доктора, что лечили ее приемных родителей, уже предложили ей отправиться в специальный центр для подростков, оставшихся без родителей, пока ей не исполнится восемнадцать.

Но она решила, что этому не бывать.

Мария считала себя достаточно взрослой, чтобы самой решать свою судьбу.

«Кто придумал эти глупые цифры? – думала она. – Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать? Они бы поговорили со мной как следует, тогда бы поняли, что я уже давно готова к самостоятельной жизни».

Мария окончила колледж и получила диплом о среднем образовании. Ей хотелось как можно скорее поступить на медицинский факультет университета. Она уже давно решила уехать из солнечной, курортной, фешенебельной Ниццы и вернуться на родину, в туманный северный Брюссель, в город, в котором она родилась. Ее тянуло туда необъяснимо и сильно. И Мария не сопротивлялась этому желанию.

У нее на счете были деньги. Их хватило бы, чтобы снять скромное жилье на несколько месяцев здесь, в Ницце, а потом, когда ей исполнится восемнадцать, купить билет на самолет и полететь в Брюссель – чтобы именно в Брюсселе поступить в университет. А пока она тихо и спокойно будет готовиться к экзаменам.

Мария знала, с кем можно договориться об аренде жилья и чтобы при этом не задавали лишних вопросов о ее возрасте.

Все это время, до своего восемнадцатилетия, она будет жить одна.

А ее приемные родители будут находиться на лечении в больнице.

Конечно, в хорошей больнице, у хороших врачей. И, может быть, они выздоровеют… Хотя врачи говорят ей: шизофрения неизлечима, надежды мало.

Марии будет тяжело, но другого выхода нет.

Она придет к ним, как только сможет.

Когда уже никто не будет вправе бросить ей в лицо, что она несовершеннолетняя.

…Впервые увидев приступ шизофрении у Габи, Мария очень испугалась.

Девочке тогда было двенадцать лет.

Габи выбежала из своей комнаты с жутким криком.

– Нет! Уйди! – кричала она и затравленно, дико смотрела в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где находилась их с Кларком спальня. – Я не отдам тебе Марию!

– Мамочка, что случилось?!

Габи безумным взглядом оглядела ее всю и судорожно обняла. Потом она начала так сильно сжимать Марию в объятиях, что девочка стала задыхаться.

– Мама, – прохрипела она, – мне нечем дышать!

Но Габи не слышала ее, а лишь сжимала еще сильнее.

В этот момент дверь открылась и вошел Кларк.

Он увидел покрасневшее лицо, испуганные глаза Марии, быстро подбежал и оттащил Габи от дочки.

– Я не отдам им ее! – продолжала истошно вопить Габи.

– Что случилось?!

– Стефани и Бен! Они наверху! Они пришли за Марией! – кричала Габи сквозь слезы.

– Что?!

Кларк быстро взбежал по лестнице.

И, когда поднялся, увидел пустую комнату.

Он сразу все понял.

Снизу он услышал крик Марии:

– Мама, отпусти меня!

– Я не отдам тебя им! Они не получат тебя!

Кларк мгновенно спустился вниз – и увидел, что Габи приставила кухонный нож к шее Марии.

– Нет! – крикнул он. – Габи, не делай этого! Никто не забирает у тебя Марию!

– Они там! Они наверху! – продолжала кричать его жена.

– Их там нет! Они ушли!

– Ушли?! – с недоверием и облегчением переспросила Габи.

Мария с ужасом скосила глаза на нож. Лезвие ярко блестело в свете новомодной люстры.

– Да. Они сказали, что все поняли… и больше не придут.

– Ты меня не обманываешь?!

– Пойдем вместе наверх и проверим. Положи нож на стол и отпусти Марию.

– Я не оставлю ее тут одну!

– Хорошо. Мы пойдем все вместе. Но положи нож. Их там нет. А если они вновь появятся, то я не отдам им ее. Ни в коем случае! Ты же мне веришь?

– Ты обещаешь, что не отдашь нашу дочь? Никому-никому?!

– Я обещаю, что никто не заберет у тебя Марию.

Габи дрожащими руками отдала нож Кларку, и он убрал его в ящик.

– А теперь пойдем, – сказал он и протянул жене руку.

Габи схватила за руку до ужаса напуганную Марию, и они все вместе поднялись по лестнице.

– Ну… – сказал Кларк, когда они вошли в комнату. В комнате никого не было. – Видишь? Они ушли.

– Да… Ушли, – растерянно, дрожа всем телом, подтвердила Габи.

Она все еще крепко сжимала руку Марии.

А Мария была так потрясена, что несколько дней не могла ни с кем разговаривать.

Потом Мария привыкла к паническим атакам у матери.

Они с Кларком долго скрывали ее болезнь от окружающих. И им это удавалось.

Ведь на публике, в присутствии других людей, у Габи ни разу не было приступов. Это случалось дома, когда с ней рядом были только Кларк и Мария.

Да и приступы у Габи не были частыми.

Она не совершала ничего такого, что могло бы нанести вред ее жизни или жизни Марии. Поэтому Кларк не хотел отдавать жену в клинику. Он не мог себе этого даже представить. Жизнь без Габи казалась ему пустой и бессмысленной.

Он ведь и правда ее любил.

И заботился о ней как мог.

А потом случилось непредвиденное.