От таких горячих мыслей у Катерины поднималось давление, она вся горела, нетерпение ее достигало такой степени, что не могла усидеть в комнате и выходила на улицу.

Катерина жила в Замоскворечье, на Малой Ордынке, наискосок от заброшенной красной церкви Николы в Пыжах. А через улицу на Большой Ордынке располагалась еще одна местная достопримечательность – желтая церковь Всех скорбящих радости. За последнее время ее подновили, сделали ограду, позолотили купола, повесили новые колокола. И началось! По воскресным дням с утра они гудели без перерыва. Катерина затыкала уши и стонала. От перезвона в ее комнате дребезжала посуда. И уж совсем делалось ей плохо, когда из открытых дверей храма доносилось хоровое пение. От заунывных женских голосов можно было сойти с ума. Оставалось одно: срочно подыскивать себе другое жилище. Ей требовалось незамедлительно уехать из района Ордынки.

Соседи считали ее нелюдимой, странной. Такой она и была. С мужем Евгением, профессионалом-скульптором, который был старше ее на двадцать лет и поселил у себя в Марьино, она давно разошлась, детей не заводили, она боялась возрастной разницы, вернулась к себе в комнату на Малой Ордынке. Вначале лепила, заработки ее не удовлетворяли и взялась за знахарство, за настойки, за предсказания.

И у нее появилась клиентура. Ее внешность располагала к откровению. Смуглая, глаза миндальной формы, похожа на египтянку. Или на цыганку? К ней в комнату стали заглядывать молодые женщины. Соседи сгорали от любопытства. Что они там творят? Богу молятся? Сектанты? Но за толстыми дверями всегда царила полная тишина. Может быть, она шьет? Незаметно. Не модница. Лечит? Знахарка? С какой стати?

Соседи в своих последних догадках были близки к истине. Катерина врачевала души. Каждая из приходивших женщин садилась напротив. И шепотом рассказывала ей о своих страданиях. Большей частью к ней приходили раскормленные особы, уставшие от одиночества, от неразделенной любви. Катерина выслушивала каждую, старалась понять суть неурядиц. Потом изучала линии ладони левой руки, сравнивала с морщинками на лице, брала зеркало, протирала его специальным составом, вглядывалась, говорила о возможных соперницах, советовала, как от них избавиться, раскидывала карты Таро. Для особенно отчаявшихся делала заговоры, продавала укрепляющие настойки.

Соседи не могли понять, с какой стати к нелюдимой ходят приличные дамы? Может быть, она была ведьмой? Избави бог от такой.

Она не была ведьмой. У нее не было хвоста, она не летала на помеле, не совершала шабаш на «лысой горе». Она ворожила. Но не для души, для денег. Ей нужна была отдельная квартира. А когда женщины уходили, когда вечер уступал место ночи, она приступала к другому занятию – к черной магии. Это у нее было в крови. Наследственное. От бабки Полины, от дальних предков из Египта, от цыган, придумавших карты Таро.

Она гадала чужим и думала о своих проблемах. Ей надо было проникнуть в квартиру у Рижского вокзала. Будь что будет! Не выгонит же ее Маргарита. Валентин пригласил. Чего ждать? Она выбрала четверг, знала: в этот день у Маргариты нет выступлений. Стала собираться, положила в кожаный рюкзачок свои подарки – настойки, ароматические вещества, которые дурманят голову, привораживающие травы, взяла с собой баночку с клеящейся наркотической мазью для магического шара, сунула тот самый вольт, который ей дал могильщик с Ваганьковского, хотела рассказать о колдовстве с ним.

Затем занялась собой. Натерлась ароматическим привораживающим маслом. Распустила волосы, надела на безымянный палец кольцо с бриллиантом, которое тоже подумывала продать Палину, но не могла придумать ему подходящую «родословную», впервые попробовала новую французскую косметику, подушила себя «Мисс Диор». Короче, приоделась, положила в рюкзачок роман Дюма «Королева Марго» и отправилась на Рижскую. Это было волнующее событие. Ее ждала встреча не только с «прекрасной леди», с «божественной», с Маргаритой, с «Королевой Марго», но и с ее мужем Валентином.

В тот день на перекрестке перед Рижским вокзалом был затор. Машины не двигались ни в центр, не из центра. Эстакада не избавила площадь от автомобильных пробок. Катерина двигалась по тротуару, волновалась, тяжело дышала, опасалась: а вдруг Маргарита уйдет из дома? Неожиданно она подняла голову вверх, почувствовала на себе чей-то взгляд. На пятом этаже в открытом окне увидела черноволосого мужчину в белом свитере. Он смотрел на нее. Ее охватило почему-то странное предчувствие, что она идет не к Маргарите в гости, а к этому человеку. Мужчина не сводил с нее глаз. Она остановилась и смотрела на него. На нее нашел шок, как тогда на Набережной, не могла двинуть ни ногой, ни рукой.

Сердце заколотилось еще сильнее. Ей нужна была опора, она могла просто упасть… Все же преодолела страх, опустила голову, сделала шаг, другой, завернула за угол, нашла подъезд, перевела дух. Нажала кнопки, и дверь открылась. Лифт не работал, она поднялась на лестничную площадку пятого этажа. Высоко над головой горела единственная тусклая лампочка. Она старалась отдышаться. Некоторое время раздумывала, позвонить или нет. Ее начал мучить прежний червь сомнения. Не повернуть ли обратно? Заставила себя потянуться к звонку и вдруг за дверью услышала шум, громкие возбужденные голоса. «Божественная» ссорилась с мужем? Она остановилась в раздумье. Потом тишина. Она снова потянула руку к звонку, и надо же, в этот момент дверь сама резко распахнулась. На пороге появилась Маргарита.

Катерина хотела улыбнуться, но так и стояла с открытым ртом. Лицо у Маргариты было покрасневшее, глаза горели. На «прекрасную леди» совсем не похожа. Фурия? Катерина хотела сказать, что просит прощения, что явилась без звонка, только… Маргарита же потянула носом воздух, осмотрела ее с ног до головы, черты лица ее исказились, она неожиданно крикнула: «Ах, вот ты где! Прячешься, страшилище! Черная ведьма!» – и влепила ей звонкую пощечину, за ней вторую, потом крикнула: «Не будет тебе счастья!», плюнула и сбежала вниз. Дверь осталась открытой.

Вот это знакомство! От обиды, унижения у Катерины помутилось в голове. За что с ней так? Пренебрегли, хотели унизить? Щеки у нее горели. В первое мгновение хотела броситься следом, нагнать обидчицу, ударить ее, расцарапать красивое лицо, вцепиться в волосы. Потом остыла. Размышляла. Может быть, произошла ошибка? Маргарита ее с кем-то спутала? Как бы там ни было, дверь перед ней в квартиру была открыта.

И Катерина вошла. Из коридора в комнату. И увидела того самого мужчину, который стоял у окна. Высокий, черноволосый, бледный, глаза зеленые, а губы красные. Он спросил, кто она, и, не дождавшись ответа, неожиданно засуетился, предложил сесть, выпить и притащил из кухни бутылку греческого коньяка «Метакса». Просидели они до позднего вечера. За эти часы Катерина буквально оттаяла, переродилась. Она вернулась к себе на Ордынку другим человеком. За то время, что провела в доме на Рижской, весь мир увидела с другой стороны. На другой день утром открыла окно своей комнаты. Доносившийся из церкви женский хор ее не раздражал. Она смотрела на нищих, толпившихся у изгороди, и улыбалась, они показались ей вполне симпатичными.

…Маргарита ушла из квартиры на Рижской. И Катерина вошла в ее обиталище. Вошла как к себе домой. И покорила Валентина. Они не просто беседовали, они откровенничали. Валентин весь перед ней раскрылся, рассказал всю свою жизнь без утайки. Никогда еще с таким упоением она не слушала ни одного мужчину. Теперь она была уверена, что не только вытеснила Маргариту из дома, но и забрала ее мужа, подчинила его себе. Чего желать большего? До двадцать четвертого июня – день субботы, или Сатурна, по-английски «Saturday» – оставались считаные дни. Свое полное могущество она могла продемонстрировать только в один-единственный в году день. В самый длинный. На смену которому приходит самая короткая ночь. Ночь Сатурна. Она дождется своего.

На темневшем небосклоне Катерина отыскала свою планету – Сатурн. Крошечная точечка, как одинокая горящая свеча в кромешной темени. Катерина навела окуляр телескопической трубы на резкость. Перед глазами появился дрожащий прозрачный шар с продольными кольцами.