"В конце концов появились и микронелы - врачи. Вот это создаёт новые фантастические возможности в лечении и продлении жизни людей. На микроскафах врачи добираются в самые дальние закоулки человеческого тела, чтобы сделать микрооперации" - это про нас! Облегчённо решила Леда и захрапела.

Она была готова к следующему словоизвержению. Но на том дежурстве студент больше ничего не спросил. Кондрат увлекся темой и всё прочитал сам с помощью Котангенса, пока был свободен.

Глава 4. Лечение связки

Если вы понимаете, что делаете, это ещё не значит,

что действие правильное.

Первый Искрин

Рассказ Кондрата

У нас в институте многие студенты работают "на подхвате" в микроскафах. Начиная с четвертого курса. Медиков не хватает, ещё бы - на каждого больного теперь приходится целая команда! Но отбор строгий, берут не всех.

Меня взяли, и скажу прямо, сделали правильно. Вот я и дежурю, с командой врача Петровской. Лечим связку. Сижу "снаружи", в специальной выемке микроскафа для модулей.

Я могу находиться здесь, то есть вне лодки, почти сколько угодно. Скафандр мне не нужен. Модуль мой не дышит и вообще ни в чем не нуждается, кроме подзарядки.

Он передает моему телу в капсуле информацию, но не всю. Я не чувствую окружающую температуру и запахи, вкуса тоже нет. Вообще рот не открывается. Поэтому говорю с помощью динамиков модуля. Это внутри скафа, где среда газовая, вроде воздуха. Или мои слова могут идти по связи на наушники микронелам.

Почему бы всем, и врачам, и кэпу, не использовать модули, так же как мне? Были такие попытки, да вот не всегда получается. Кое-где радиосвязь со скафом неожиданно пропадает. "Глушилки" до сих пор не могут найти, они время от времени глушат связь внутри организма, но не имеют четкой локации.

При потере связи Искрин отключается, не может работать без базы на "берегу". Потому что он просто малюсенький компьютер.

Модули тоже теряют связь, управлять ими невозможно. А в это время может проводиться лечебная процедура с нанороботами или зондами. Это опасно, нельзя оставлять их без присмотра. Поэтому в экипаже обязательно как минимум два живых человека, микронела, обычно это врач и капитан-пилот.

А у нас все идет нормально. Мои нанороботы внедрились, действуют. Пока они наведут порядок, пройдет некоторое время. Я проверил их работу и теперь просто жду снаружи, чтобы по счету загнать "запятушки" обратно.

Так-то мне вполне комфортно болтаться за бортом. Но обычно это ни к чему. Гораздо полезнеё и интереснеё общаться с врачами. А насмотреться так успеваешь, что потом и во сне снится. Сейчас, правда, мы в тихом закоулке, ничего особенного вокруг не происходит.

Клонит в сон. Студенты вечно не высыпаются. Чтобы не заснуть, начинаю вспоминать яркие моменты дежурства, представлять, как буду рассказывать девчонкам, а они заахают. Какая-нибудь проникнется, пожалеёт или увлечется... Девчонки ко мне относятся хорошо, не жалуюсь... Эх! Хватит мечтать.

Наконец, видимо, выплыла из своёй каюты в рубку врач, Леда Романовна. Это я понял потому, что она сделала пару замечаний презрительным тоном. В том числе меня назвала "криворуким", правда, я не ввинтил, за что.

С моей помощью, вернеё, через мои сенсоры, врач провела контрольный осмотр восстановленной связки, велела собрать завитки и запустить зонд внутрь сустава. Я снова взял в руки прибор, "пылесос".

Это, конечно, просто вакуумный прибор ВПОП-32, пылесосом его называет кэп. Им, то есть ВПОПом, вылавливаем завитки, а можно что-нибудь и выпустить, то есть включить в другую сторону, на выпуск.

Держа раструб ВПОПа наперевес, собираю отвалившихся нанороботов. Они слабо светятся, двигаются очень медленно. Так что это нетрудно. Число выпущенных и пойманных "запятушек" показывает экран прибора. Совпадает. Стоп.

Отсоединяю кассету от ВПОПа, открываю переднюю крышку своёго модуля. Это выглядит так, как будто у меня раскрыта грудная клетка. Туда нужно убрать кассету с нанороботами, что я и делаю. Закрываю крышку.

Все мои движения отработаны до автоматизма. Все-таки движения в микромире сильно отличаются от обычных. Размах другой, вес и расстояния очень маленькие. Да и модуль движется, конечно, не с помощью обычных мышц. Поэтому четкость и последовательность должна быть на высоте, это самое главное для моей теперешней работы.

- Выпустить зонд! - командует врач. Это опять мне. Достаю футляр с зондом из своёго хранилища в модуле. Присоединяю к универсальному ВПОПу. Пуск.

Тонкий длинный зонд вылезает из футляра, врач корректирует его движение. Так, аккуратный прокол оболочки сустава. Зонд гораздо тоньше волоса, весь покрыт зрительными сенсорами, которые передают картинку и на экраны в лодке и мне на модуль. На конце ещё выдвигается камера, которая все воспринимает в инфракрасном свете. Раньше о таких деликатных обследованиях и не мечтали.

Вот зонд проникает внутрь сустава, продвигается в узкую щель. Меня пронзило чувство, похожеё на общение с Котангенсом. Только теперь я увидел, как внутри зонда работают капиллярные гидроусилители. Ладно, отнесём это на хорошие знания по медицинским микрообъектам.

Я сосредоточился на своём экране, ощущение стало пропадать. Смотрю на экран. Просто тупо смотрю на свой экран, прогоняя картинку с зонда из сознания.

Экран разделён пополам. Справа окружающая обстановка. Слева сейчас идут сигналы с зонда, эта часть ещё разделена горизонтально на две половины. Верхняя показывает обычную картинку, а нижняя инфракрасную. Я присмотрелся. Интересно же, что там, внутри сустава?

Там, на концах, кости должны быть покрыты гладеньким хрящом, который ещё и смазан специальной смазкой. Чтобы всё скользило, сгибалось и разгибалось, и движение в колене проходило легко. Это живое, то есть растет, изменяется, разрушается и восстанавливается.

Бывает, что хрящ меняется, становится шершавым Хрящ, действительно, может разрушаться. В норме это сложная структура, которая состоит из протеогликанов и гиалуроновой кислоты. Причины разрушения хряща могут быть разные.

. На вид, как будто кристаллами покрыт. Отсюда и пошло выражение "отложение солей". На самом деле это не соли, а разрушенный хрящ. Бывают и разрастания внутри. Все это вызывает сильные боли.

Сейчас картинка с зонда покажет врачу и мне, что там внутри, не поврежден ли сам сустав. Петровская скомандовала: "немного вперед", я продвигаю зонд и даю дополнительный свет.

Вокруг все было спокойно, я присматривался к картинке на экране слева. И вдруг услышал голос капитана:

- Кондрат, назад! - прямо загремело в наушниках.

Я отозвался:

- В чем дело, кэп? Не могу уйти, зонд уже в суставе, - в самом деле, его нельзя просто так оставить.

Но тут я и сам понял. Меня внезапно подбросило. Окружение изменилось. Пока я пялился на экран, нога пациента в "нашем" суставе начала сгибаться. Для меня это выглядело как землетрясение, торнадо и цунами в одном флаконе.

Все вокруг начало вращаться. Я полетел вверх тормашками, скаф закружился на одном месте. Хорошо ещё, что я привязан, как любит говорить кэп, "принайтован шкертиком". И люфт Здесь - запас длины.

у зонда большой. Но меня мотало, как воздушный шарик на ветру.

Скаф к чему-то прицепился наконец, я подтянулся к нему и зафиксировался. Там сзади такие небольшие выемки для модулей. Теперь можно работать с зондом, его придётся убрать.

Больной при микрооперациях должен быть хорошо зафиксирован. Понятно, если он будет двигаться, нам не поздоровится, да и лодка может повредить что-нибудь. Ситуация предусмотрена инструкцией - срочная эвакуация.

Пришлось аккуратно, но как можно быстреё убрать зонд, и бегом в шлюз, ВПОП пристраивал на место уже там. В скафе шли переговоры. Петровская просто орала: