- Что там? - несмотря на злость, есть хочется сильно.

- Борщ. Остыл только. И булочки утренние.

Как оказалось, была еще помятая котлета с хлебом.

Суп как-то очень быстро закончился, а булочка была оставлена на вечер. Дожевывая хлеб с котлетой, я покосилась на него. Костя, казалось, уходить никуда не спешил. Расположился на подоконнике и задумчиво вертел в руках нож, увлеченно качая ногой.

- А ты зачем пришел? - спросила осторожно, с грустью смотря на булочку. Нет, все-таки ее на потом оставлю.

В его же бескорыстное желание накормить меня почему-то не верилось.

- Чем завтра вечером планируешь заниматься?

- А что? - я подозрительно покосилась на него.

Учитывая как мы с ним познакомились, подобные вопросы доверия не вызывали, также как и его последовавший уклончивый ответ:

- Да так. До одного места прогуляться надо. Составишь компанию?

- На дело подстрекаешь? - прищурившись, занудно протянула я. - За подстрекательство ответственность уголовная предусмотрена, между прочим.

Да, в юриспруденции я была несильна. Но суд по первому каналу смотрела часто.

Костя уже привычно хмыкнул - вот что за дурацкая привычка? - но отпираться не стал.

- Всего лишь на стреме постоишь.

Всего лишь. Воображение нарисовало милицейский бобик с мигалками. И холодную, как удав, Виолетту, которая искренне сожалеет, что 'упустила деток'. Потом также легко удалось представить себя, почему-то, в тюремной черной робе, какие в кино показывают, и мне совсем поплохело.

Сглотнув, я елейным голосом протянула:

- Знаешь, я как-то пасс. Меня моя жизнь вполне устраивает, и менять ее на колонию для несовершеннолетних я не хочу, - подумав, решила добавить поистине мудрую мысль. - И воровать не хорошо.

Надеюсь, я его правильно поняла. И он собрался именно воровать.

Костя поморщился и, подойдя, присел около кровати. Еще за руки меня взял и в глаза искренне заглянул.

- Да ладно, мамзель, мы ж не у нищих брать будем. Да и возьмем немного. Ты подумай, - незаметно он переместился на кровать, - у них же все есть. Богатеи! И они не думают о том, как нам живется, а сами жируют. Ну возьмем пара косарей да цацок. И что? Они обеднеют? Нет. Зато мы купить себе сможем... Ты ж хочешь себе что-нибудь прикупить?

Я неуверенно кивнула. Купить действительно хотелось.

...Платье в горошек, как у мамы было. В большой красный горошек. С юбкой-солнце, чтобы кружиться, а она красиво развевалась бы...

И помаду, как у Ленки, ей тетя в прошлые выходные принесла. Целый день вся комната восторженно гудела, у зеркала крутились...

А еще хочется шоколада. Большую плитку молочного шоколада, которая достанется только мне. Я так давно не ела шоколад...

Костя же продолжал убеждать.

- Тебе ж всего в стороне постоять. Посмотреть, чтобы никто не пришел. В случае чего закричишь, а потом сразу тикай.

Действительно, ничего сложного закричать и сразу можно будет сбежать. Это несложно.

И Костя прав. У них есть все, у нас практически ничего. Они не обеднеют. Костя прав.

Подняв голову, я тихо проговорила:

- Я согласна.

Меня потрепали по голове и уверили, что я приняла правильное решение. Не знаю. Наверное...

А ночевать он снова остался со мной, заявив, что тут куда лучше, чем в его спальне. Я не возражала, вдвоем теплее.

Глава 3

'На дело' пошли в шесть вечера, сразу после ужина.

Территорию детдома покинули через дыру в заборе. И следующие полчаса быстрой ходьбы до жертвы ограбления, я посвятила размышлениям о парадоксе заборов и охраны. Вот так всегда, у ворот, непременно двухметровых и железных, наставят будок с угрюмыми дядечками, которые одним видом убивают желание узнать, что собственно тут охраняют и стерегут. В нескольких метрах от этих ворот забор еще крепкий с железными прутьями и острием, проволока железная протянута, а чем дальше от ворот, тем забор все хуже. И прутья выломаны, и проволоки нет.

Моим философствованиям никто не мешал. Костя, лишь у столовой буркнувший привет, сейчас хмуро молчал. Жорж, как мне представили третьего и последнего участника сего сомнительного мероприятий, тоже разговорчивостью не отличался. Он присоединился к нам в холле, на первом этаже. И я успела разглядеть рыжие патлы, торчащие во все стороны, которые быстро скрылись под шапкой. Вообще Жорж, на мой взгляд, был смешным, неуклюжим. Невысокий, слишком худой. При ходьбе он смешно подпрыгивал. И мне приходилось постоянно от него отворачиваться, чтобы не рассмеяться. Судя по подозрительному взгляду светло-серых глаз, обижался он быстро, а зная детдомовские порядки, отомстил бы тоже быстро.

Потенциальная жертва ограбления, как оказалось, проживала в охраняемом дачном поселке. Лезть пришлось снова через забор. Правда, здесь все охранялось не в пример лучше, потому на двухметровый забор меня подсаживал Костя, а вот спрыгивать пришлось самой. Никогда не думала, что в пуховике так неудобно двигаться!

Дачный поселок, на мой взгляд, представлял собой запутанный лабиринт с кучей улочек и проулков, многие из которых были тупиковыми. Без парней бы я давно здесь бы потерялась, а вот они ориентировались тут прекрасно, что наталкивало на определенные мысли. Боже, с кем я связалась!

К нужному дому мы подошли в полнейшей темноте, которую прорезал только один фонарь, и то мигающий. Меня передернуло, перспектива остаться здесь одной и ждать их неизвестно с сколько все меньше мне нравилась, но отступать было поздно.

- Мамзель, запоминай, три свиста - тревога. Ждать нас не надо. Свистишь и сразу убегаешь. Поняла? - Костя инструктировал быстро, озираясь по сторонам. - По идеи все должно быть нормально. Хозяева свалили отдыхать. На Гавайи какие-нибудь Новый год отмечать. Богатеи!

Сморщившись, он презрительно сплюнул.

- Ничего, мы им тоже подарочек оставим, - с непонятной мне интонацией произнес Жорж.

Переглянувшись, парни заржали. Я же вздрогнула, слишком дико звучал их издевательский смех в это тишине зимних сумерек.

- Не боись, мамзель!

Меня потрепали по шапке и ушли. Даже пропали, вот я еще видела темные тени их курток, а потом какое-то мгновение и пустота. Тишина. Лишь снег противно скрепит под сапогами, а падающий снег сыплется за шиворот, обжигая кожу холодом.

Не знаю, сколько времени я стояла под елью, в тени, вздрагивая от каждого шороха и до рези в глазах вглядываясь в темноту, но возращение парней я проворонила. И снежок, аккуратно сунутый мне под пуховик, стал неожиданностью. Взвизгнув, начала извиваться, пытаясь его вытряхнуть. Холодно! И противно от вмиг ставшей мокрой рубашки.

- Костя, ты дурак редкостный! - слепив снежок, я кинула в него.

Попала. В лицо. Выражение его перекошенной рожи предвещало мне смерть, близкую и мучительную. К моему счастью, вмешался Жорж, сообщивший нам в непечатной форме все, что о нас думает и куда нам следуют пойти со своими играми.

- Да ладно, Жорж, не ворчи! - Костя поднял руки в знак примирения, размахивая стеклянной бутылкой. - У нас все получилось, мамзель!

- Мы как банда?

- Да, мамзель, ты - Бонни, он - Клайд, а я - Мишка Япончик, - флегматично вдруг проговорил Жорж, с прищуром смотря на меня.

- До Япончика, Жорж, тебе еще расти и расти, - покровительственно похлопал его по плечу Костя, сразу уклоняясь от последовавшего удара.

Я же смотря на их шуточную потасовку, весело рассмеялась. Мы уже успели выбраться из поселка и сейчас шли по пустому шоссе, возвращаясь в детдом. Быть замеченными мы не боялись, никто в столь поздний час сюда не ездит.

Костя же на мой смех обернулся и, вытащив что-то из кармана, протянул мне.

- На, мамзель, это подарок типа тебе на Новый год.

В его пальцах было кольцо, кажется, золотое с большим синим камнем. Я осторожно взяла подарок и недоверчиво посмотрела на него.