- Будто мы виноваты! – Возмутилась я, когда тот ушел. – Боря, как обычно не предусмотрителен!

- Пошли уже. – Девчонка стремительно вылетела из гримерки, направляясь к сцене. – А то он окончательно достанет меня за сегодня.

Я молча поплелась за ней, даже не удосужившись глянуть на себя в зеркало. Убедиться, что все в порядке, и я по-прежнему такая, как и всегда. И ничего не изменилось. А мой кулон по-прежнему покоится у меняя на шее и веет какой-то тайной, которую мы не в силах разгадать. Которую не в силах разгадать никто.

И ничего с этим не поделаешь.

Мы стояли за кулисами, пока играло интро. Оттуда хорошо просматривался зал – народа было и правда полно. Пусть это не сравнится с площадками Tokyo Dome в Японии, с Олимпийским в Москве, но все же, все же… Фанаты возбужденно взревели, едва началась мелодия песни «Люди Инвалиды», взревели, напомнив о том, что мы желанны. А это самое главное.

- Что у тебя на голове? – Засмеялась Волкова, прямо перед самым выходом.

- Что? – Запаниковала я. – Что? Волосы!

- Блин, видела бы ты себя, – протянула она и принялась поправлять мне прическу. – Ну ты вообще, Ленок!

- Сама сказала, что мы спешим. – Беззлобно сказала я и улыбнулась, выходя на сцену.

Она уверенно пошагала за мной, так же беззлобно, улыбаясь мне.

Заиграла музыка, и я вновь почувствовала себя свободной. Только музыка поистине освобождала меня от всех волнений, страхов, мыслей, которые витали в моей голове, не давай прожить спокойно даже одну минуту. Сцена – это единственно место, где я могла не думать о наболевшем, где я могла жить честно, не боясь быть обманутой, запуганной. И наши два голоса в унисон звучат, как ничто – мелодично, завораживающе. И ничто так не успокаивает меня, как наши два голоса – сливающиеся воедино. Это гладит меня по вздыбленной шерсти, заставляя забыть обо всем. Мы поем и смотрим на реакцию ребят, которые внизу, под нашими ногами дружно орут, подпевают нам, кричат наши имена, снимают на видео, фотографируют. Снимают, фотографируют – и когда-нибудь это станет поистине ценным, когда-нибудь это будет так же ностальгически, как и фотография в раковине каури, которая покоится у меня на шее. А ценно это будет потому, что сейчас такое «золотое время», в котором нельзя не заметить самое важное – искренность. И никакой наигранности. Никаких намеков на игру, на честь быть обманщиками, врунами. Только все самое честное. Юлька честно смотрит на меня с такой нежностью, – что это нельзя не запечатлить. Я так честно держу ее за руку, с такой нежностью, – что не запечатлить это нельзя. Они так преданно смотрят на нас, так искренне любят нас – настоящих, что не запечатлить это тоже нельзя! Никак нельзя оставить это без внимания!

- Где вы? Где ваша энергия? Мы вас не слышим! – Кричит Юлька, и зал с новой силой взрывается криками.

Наконец, когда все подутихи, пришло время лирики. Лирике, к слову, уделялось большее внимание, акцент делался на нежности, особенно в такое «золотое время». Так было по определению. Когда заиграла мелодия «30 minutes», зал упоительно загудел, пушки сделали приглушенный свет, и тогда же, в зале зажглись огоньки от мобильных и зажигалок. Весь зал довольно гудел, а на припеве подпевал нам, кто-то из зала выкрикивал русские слова, от чего нельзя было не радоваться. Вот тебе и русский клуб в Германии.

По установленной традии и концепции, наверное, каждого артиста – в перерыве между песнями, он разговаривает с залом, общается с зрителями, и мы не оставались исключением. Перед тем, как заиграла песня «Show me love», Юлька обернулась ко мне и со серьезным выражением лица сказала:

- Show me love!!!

- Me?

- Yeah! You!

- Сейчас, сейчас, я тебе покажу, – сказала я уже по-русски и заулыбалась.

В следующую секунду, я схватилась за ремень своих джинс и стала расстегивать его, довольно улыбаясь счастливой Юльке и заведенным ребятам. Но все это продолжалось недолго, когда пришло время петь, и проигрыш уже прошел, пришлось застегнуться. Зал все равно довольно гудел и помогал нам петь. Потом Волкова взяла камеру какого-то парня и стала снимать со сцены все, что происходило внизу(при этом она даже не смотря на дисплей, и это забавляло меня).Было видно, что эту песню они приняли с энтузиазмом. Как оно и требовало того. Во время всех песен мы с Волковой переглядывались, улыбались друг другу, радуясь каждой минуте, проведенной вместе. Неожиданно для самих себя, мы стали танцевать, как раньше. Я сама не поняла, как так получилось, и кто первым затеял эту игру, но сам факт. Сам факт. Мы приседали, как раньше, в первых годах нашей славы, кружились, как на проигрыше песни All the things she said. И сами же смеялись над собой. Это так здорово, что на меня находит состояние эйфории.

- Вы все знаете эту песню! Меня полностью нет, абсолютно всерьез, – Юля специально замолчала для публике, и обернувшись ко мне, расплылась в улыбке. – Я себя не пойму, ты откуда взялась?

Зал закричал по-русски слова. Затем началась песня, и мы запели. Все, я уверена, что определенно все, ждали от этой песни чего-то большего, чем просто исполнения. И это было легко объяснимо. Кто бы не хотел взглянуть еще раз на трепетный поцелуй двух пвсевдо-лесбиянок, но теперь никто нас не заставляет это делать. Вани – нет с нами, и мы не целуем друг друга. Проигрыш проходит спокойно, хотя зал бушует. Кто-то из фанатов просил петь по-русски, но посредине песни это было невозможно, поэтому закончив петь песню, я сказала уже на русском:

- Мы вас любим, ребята! Спасибо, что вы с нами!

Затем заиграла русская композиция «Что не хватает тебе», на мой взгляд, одна из самых сильных на вечер. Ребята упоительно гудели, и на этой песне из зала было больше всего вспышек фотоаппаратов. Все потому, что девчонка, встав напротив меня, непрерывно смотрела в мои глаза, а я в ее.

- Что не хватает тебе, что ты прилипла ко мне, если бы на земле было чуть-чуть теплее?...

- Ты не узнаешь, как меня зовут, я не скажу тебе… что не хватает тебе…

Она смотрела на меня так пронзительно, что по моему позвоночнику пробежал холодок. Она улыбнулась мне и взяла за руку.

- Времени нет и не будет, крикнешь и я все забуду, что б не случилось – ночь зажигает огни… и не жалея давай ляжем с тобой под трамвай…

Она спела это так, что я и в правду готова была лечь под трамвай. И пусть все останется так, как и там на луне. Времени – не было, была сцена – и эта секунда. Она всегда знала, чем меня взять. Как взять меня голыми руками. И у нее это отлично получалось. Черт бы ее побрал, она всегда об этом знала, смотря мне в глаза, заставляя меня забываться, думать только о ней, и всецело принадлежать той, которая никогда и никому не принадлежала. И не могла принадлежать по определению. Разве что мне…

Наконец, программа уже подошла к концу, и пришло время последней песни. Not gonna get us, – совсем не плоха для завершения выступления. Зал просто взбесился и пел с нами, как ненормальный. Все прошло, как нельзя хорошо. На словах «им не достать звезды руками», – мы подняли руки и замерли, вокруг орала музыка и фанаты. Чувствуя, что-то неописуемое внутри себя, я подошла к Юлька и близко-близко нагнулась к ней, сама не понимаю зачем. Она оказалась так близко, что на секунду у меня перехватило дыхание. Многие бы обязательно подумали, что сейчас поцелуемся. Но мы и не поцеловались. И эта мысль почти не возникла в моей голове, не сделала круговорот, она просто испарилась бы. Но ее не было. Моя девочка, улыбнувшись меня, взяла за руку и подвела к краю сцену. Вот теперь все точно закончилось… Музыка отгремела, только аплодисменты все никак не прекращались.

- Bye, we love you, guys! – Крикнула я напоследок, и мы растворились в глубине сцены.

- Сегодня мы не поспим. – Грустно сказала Юлька, сидя на чемодане в аэропорту.

- Это точно, но Италия не такая уж и плохая страна! – Более оживленно выпалила я, надеясь, что хоть что-то поднимет мне настроение.

Время почти пять утра, а мы летим в Италию на TRL Awards. Концерт закончился слишком поздно, пока то, пока сё. В итоге – на сон рассчитывать не приходится.