Я устало опустилась на кресло перед окном и отвернулась от нее. Так было каждый вечер. Все эти ссоры, пререкания. Я так устала от этого.

Я знаю, что она всего лишь чего-то боялась. Того, что неизбежно в нашем случае. Я, так же девственно, боялась спать с ней, но она – боялась другого. Чего – я так и не узнала. Она бы никогда не об этом не сказала, ни за что на свете. Она бы не продала мне свои страхи, не рассказала бы тихо нашептывая в ухо, не рассказала бы в пьяном бреде, она бы ни за что не сказала бы мне. И я так боялась, что она так и умрет с этим. И она так и умрет с этим… Иначе быть и не могло. Юля всегда была сдержанней, всегда хранила секреты в себе, а страхи – так подавно. И она бы ни за что не осталась со мной. Такова уж жизнь. И даже не смотря на то, что мы так любили друг друга… Или нам так казалось, что любили?

- Уходи, пожалуйста, – небрежно кинула я, не оборачиваясь.

- Забудь о прошлом, Катина, нужно жить настоящем.

Она ушла, беззвучно прикрыв за собой дверь. Когда я осталась одна я снова взяла в руки свои дневники, вчитываясь в то, чего, по сути, не было.

« Иногда мне кажется, что она и правда меня любит. Наверное, я слишком много пью, и эти мысли приходят в мою нетрезвую голову. Ваня не запрещает и ничего не говорит нам на то, что мы целуемся у него на глазах, вне сцены. Иногда нам просто сносит крышу и мы дурачимся, но меня волнует, по-настоящему волнует то, какими становятся наши поцелуи. В номере, когда мы ложимся спать, Юлька позволяет себе ласкать меня, запускать свой язык ко мне в рот. Это не такая наивная и нежная любовь, как на сцене. А настоящая, страстная. Мне становится страшно, когда она начинает постанывать, очередной раз целуя меня, тогда я отстраняюсь от нее. А она смеется, всего лишь смеется…

6 декабря 2002 год.»

Я боюсь спросить у нее, любила ли она меня когда-нибудь по-настоящему. Боюсь верить ей. Я совсем не знаю ее. Или знаю слишком хорошо. Она живет фальшью, а я цепляюсь за прошлое. Все слишком сложно. Только дневники напоминают мне о том, как я, будучи маленькой девочкой, так привязалась к человеку, которого сейчас так ненавижу. Но люблю.

« Мне страшно от того, что я ловлю себя на мысли о том, что действительно люблю ее. Я не сказала бы ей об этом даже дрожащими от страха губами. Ведь я и, правда, люблю ее. А она постоянно говорит мне о том, что любит меня. Я не уверена, что это искренно, но она не устает это повторять. Я боюсь влюбиться в нее только потому, что это Волкова…этим многое можно сказать

13 апреля 2004 год».

Боюсь читать дальше, боюсь вспоминать. Нельзя жить воспоминаниями, это беззвучно, но уверено убивает меня.

Я иду в нашу комнату и по привычке ложусь с ней рядом.

Она обнимает меня, прижимает к себе. И я ненавижу ее, мою девочку.

- Малышка, тебе просто надо забыть о прошлом, я так хочу быть с тобой, – шепчет она меня куда-то в шею.

- Я не верю тебе. – Грустно вздыхаю я, еще сильней сжав ресницы. – Не верю…

- Правда. Ты же любишь меня? – Она как всегда проницательна. Черт бы ее побрал!

- Давай спать? – Несмело предлагаю я. – Спокойной ночи, Юль.

- Девочка моя, я никогда тебя не оставлю, просто нужно забыть о прошлом…

- Ты даже тогда меня не любила, когда тебе приказывали…

- Это все чушь, мы жили фальшью. – Уверяет она меня, и сама не верит в сказанное.

- Это ты живешь фальшью, нужно перестать, Юлек…

- Нет же!

- Ты никогда не любила меня…

- Я всегда любила тебя, котенок. – Шепчет она мне на ухо.

Ее котенок убаюкивает меня, и в то же время заставляет волноваться. Она сама же напоминает мне о прошлом, о нашем беззаботном прошлом. Я так не хочу ничего вспоминать, но сама же перечитываю дневники. Я не верю в то, что она когда-то любила меня, в но в то же время продолжаю надеяться на ее любовь и искренность.

Какая я глупая.

Я не отвечаю ей слишком долго, и она, оценив это как нечто вызывающее, осторожно поцеловала меня в уголок губ. Не встретив сопротивления, она решительно привстала и заглянула в мои тотально грустные глаза. Зачем? Я по-прежнему не умею разгадывать ребусы. И понимаю…

В ту самую минуту… я понимаю – на мне по-прежнему висит ее запретный кулон. Она больше не смотрит на него ревностно, она вообще не обращает на него никакого внимания. Теперь – я вижу ее целеустремленность, а точнее сказать настойчивость.

Чувствую, как ее губы прирастают к моим, бесцеремонно ее язык врывается в мой рот.

Ее руки везде, мне хорошо, но почему-то хочется плакать. Она снова сминает мое тело под своими руками, она снова пользуется мною по полной. Потому что она всегда была нимфоманкой, и вряд ли когда-нибудь любила меня, и вряд ли когда-нибудь искренне говорила мне свое сплеванное с запеченных губ: «Люблю».

После всего того, что случилось, я молча лежу, грудь часто вздымается и опадает.

- Почему только сегодня, столько лет спустя ты позволила мне…? – Она запнулась и внимательно посмотрела на меня.

- Юль, а ты тогда любила меня, ну, по-настоящему?

- Ты же понимаешь, это всего лишь была игра для всех, ее же Ваня придумал, – Волкова улыбаясь, смотрела на меня, она наверняка думала, шучу ли я или спрашиваю серьезно.

- А сейчас… это что было? Так, просто?

- Детка, ну ты чего? Ты ведь понимаешь, у меня любимый человек и ребеночек…, – она засмеялась и весело откинулась на подушку, – может, ты когда-нибудь станешь относиться ко всему проще…

Я вскочила вся взмыленная, мое сердце забило так быстро, что я не на шутку испугалась. Юлька опять же стояла рядом и с волнением смотрела на меня.

- Что с тобой в последнее время происходит? – Сочувственно спросила она, садясь на край кровати. – Ты уже целую неделю вскакиваешь по утрам, ночью кричишь, плачешь. Что тебе снится?

- Ничего…, – бормочу я, и понимаю, что начинаю плакать. – Неважно.

- Ленок, что случилось? Ты чего? – Она обняла меня, бережно прижав к себе. – Ну, успокойся, что такое? Родная моя… не переживай.

- Где мы? Юль, у меня начинает ехать крыша…

- Мы в городе Дортмунде, в Германии, Лен. У нас сегодня концерт, ты помнишь?

- Да, – слабо отзываюсь я и вновь откидываюсь на кровать. – Ты чего не спишь?

- Боря звонил. – Недовольно засипела она. – К вечеру в клуб надо ехать. Но у тебя есть еще время поспать.

- Не, я не хочу, ложись со мной, полежим. – Улыбнулась я, приглашая к себе в постель. – Что за клуб там?

- Rush Hour, вроде. – Неуверенно отзывается Юлька и ложиться рядом. – Не помню точно…

- Русский тот самый что ли?

- Ага.

- Ну прикольно, интересно русские ребята будут? – Спрашиваю я, не особо озадачиваясь вопросом.

- Думаю, будут, а там посмотрим. Блин, впереди еще дофига концертов! Я уже так устала каждый день ездить туда-сюда.

- Я тоже, а что поделать? Надо, Федя, надо! Говорят, что этот Rush Hour очень милый клуб…

Клуб был и правда милым, хотя в корни не отличался от всех других. Это, конечно же, не площадка Tokyo Dome в Японии, это не с/к Олимпийский в Москве, это не парижский клуб, где проходило выступление Glam As You, это даже не Arena Gaudi, в которой мы встретили Ваню, это не площадки в Seul, но тут совсем не хуже. Просто по-другому. Внутри довольно атмосферно, даже романтично, я бы сказала, везде приглушенный красно-оранжевый свет, только сцена освещена лучше. Еще бы. В зале, как и присуще всем подобным клубам, стоят несколько баров, на вторых этажах – столики и диваны, внизу – огромная площадка для танцев. И все бы ничего, если бы не тот прискорбный факт, что мы задержались, и прибыли в клуб только ближе к часу ночи. Вечные у нас проблемы. Народу к тому времени уже было завались, внизу сцены все толкались, и это было похоже на огромный муравейник.

- Давайте, давай, скорее, – подгонял нас организатор, беспардонно ворвавшись в нашу гримерку. – Мы и так задержали выступление больше чем на два часа!

- Идем. – Бросила Юлька, давай понять, что ему нужно выйти.