По определению.

И она сказала это с такими нотками ревности, что мне захотелось лишь улыбнуться ей и обнять. Просто так. Как в старые добрые времена, когда об этом мы совсем не думали. Но я не сделала этого…

- Сегодня был особенный ужин, – тем не менее, раздраженно ответила я.

- И чем же он был особенен? – поинтересовалась она с таким же раздражением.

- Тебе этого знать не нужно. Ты сказала, что плохо себя чувствуешь – вот я и приехала к тебе. Что теперь?

- Мне и правда плохо, Ленок, – проныла она, – Останься со мной, я прошу тебя! Неужели тебе сложно? Раньше ты не задумываясь оставалась, и кажется, это было совсем неплохо. Те дни, что мы проводили вместе – ты же знаешь, какими они были. А сейчас ты относишься к этому как-то странно. Будто ты не можешь остаться в гостях у… – она на секунду замолчала, – у старого друга! Если тебе и правда сложно или что-то держит, то я не буду настаивать…

- Долго речь готовила?

- Не долго! – окончательно обиделась она и отвернулась.

Я молча развернулась и вышла на кухню. Нужно бы выпить кофе. Может, ей и правда было плохо, а я тут непонятно что напридумывала себе. Она же все-таки беременная. Нужно больше уделять ей внимания, а то такими темпами у нее начнется летняя депрессия. Летняя депрессия – что-то новенькое, надо будет обязательно запомнить это определение, придуманное мною же. Летняя депрессия – это когда отчаяние самое отчаянное. Такая вот тавтология, но и такое бывает. Поэтому нужно больше уделять ей времени. Надеюсь, что Игорь не очень обидится. Утром все же надеюсь поговорить с ним и извиниться.

Волкова все еще дуется. Что она и впрямь, как маленький ребенок? Я не могу обижаться больше минуты, поэтому надо бы заключить перемирие. Я на цыпочках пробираюсь в гостиную, где по-прежнему сидит она, надутая, как рыба-шар. Моя рыба. Улыбнувшись самой себе, я быстренько подошла к ней и обняла за плечи.

- Ну и долго ты собираешься еще обижаться? – интересуюсь я, глядя на часы, – Уже двадцать минут прошло.

- Еще долго, – сложив руки, бубнит она.

- Юль, прекращай, что ты, в самом деле? – устало выдыхаю я, – Вроде взрослая, а ведешь себя, как ребенок.

- Не забывай, что я не ребенок, пожалуйста, – протягивает хитро она, – Ты же знаешь…

- Ладно, знаю, – быстро соглашаюсь я, зная, куда она клонит разговор.

- Больше не дуешься?

- Еще дуюсь, – улыбается та, – Чтобы я не дулась нужно кое-что сделать.

- Опять ты про свое? – закатываю глаза я, – Не смешно.

- Ой, ладно-ладно, – сипит она и просто обнимает меня, – Теперь – мир.

- Ты спать собираешься? Уже третий час ночи, – говорю я Юле и помогаю встать ей с дивана.

- Вот как раз иду. Ты тоже спать?

- И я тоже, – вторю я, улыбаясь.

Всю ночь меня мучает бессонница. Не могу заснуть и все. Сама не понимаю почему. Наверное, кофе был явно лишним. Или я просто ужасно расстроена из-за того, что пришлось уехать от Игоря. Или я ужасно расстроена из-за Юльки. Просто так, без причин. За последнее время все кажется мне таким странным, и я не могу найти ответы на эти странности. У меня нет ключей, нет мыслей, нет ничего. Надеюсь, что скоро все вернется на свои места, в привычное русло. Это то, чего бы мне больше всего хотелось. Я лежу рядом с Волковой, как в старые добрые времена. Как в старые добрые времена она обнимает меня, и ее обнаженное тело касается моего. И теперь меня это ничуть не смущает. Не смущает так, как раньше, когда я задыхалась от эмоций и моментально краснела. Тогда нам было 15-16 лет, а сейчас, спустя много лет, ничто не кажется мне невозможным. И это обычное дело – ее обнаженное тело отпечатывается на моем. В свои 16 лет я и не могла представить то, что когда-нибудь сказка, рассказанная Шаповаловым будет настолько реалистична. Настолько реалистична, что и сам он не мог бы об этом догадаться. У него не было на то шансов. О том, что мы были настолько близки – он не знал. Он, конечно, мог бы догадываться, но никогда бы не узнал правду. Потому что все, что было между нами – так и оставалось между нами. И это как раз те слова, с которыми мы шли по жизни. Никто, никогда и ни о чем не догадается. Потому что это – внутри нас. И все так просто. И Ваня… даже Ваня не догадался бы. Что говорить там о фанатах? Но Вани с нами не было. И даже после многих лет второго пришествия фанаты не могли точно сказать – что было, а чего не было. Свечку никто не держал. Никто и ничего не знает…

Никто, ничего не скажет…

I love you, I hate you, I can’t live without you.

Неожиданно у Юльки завибрировал телефон. Что это еще такое за номер? Время пятый час, а у нее телефон. Может, ей кто-то звонит? Я аккуратно, стараясь не будить ее, вытащила телефон из-под подушки. «У вас одно входящее sms», – сообщает мне дисплей. Интересно, кому в такой час не спится? Что это и кому надо от нее? Мне так интересно, кто это, что я решаюсь прочитать его. I’m so sorry, Volk. Мне стыдно, но в то же время безумно интересно. Все равно у нее от меня секретов нет. Наверное, нет…

Открываю sms: «Когда ты оставишь уже в покое Лену, Юля? Не мешай ей быть счастливой! Она счастлива со мной! А ты сделаешь ее несчастной!». Моему удивлению нет предела! Кто это мог бы быть? Я смотрю на телефонный номер и только сейчас понимаю… понимаю… кто это…

Игорь!

Я дрожащими руками закрываю смс и кладу телефон снова под подушку. Игорь! Кто же еще? О чем это он? Зачем он ей пишет? Что ему от нее надо? Что ей от него надо? Что ИМ от меня надо? Мне становится совсем не смешно. Это слишком далеко зашло. И теперь я абсолютно не знаю, что делать. Кому и что говорить. Мне страшно ждать сегодняшнее утро. Говорить об этом. Думать. Но так оставлять это нельзя – это ежу понятно. Жаль, что я не еж.

Утро приближается так же стремительно, как опустилась ночь. Возможно, что даже быстрее, учитывая то, что после этой смс меня вырубило каким-то чудом практически мгновенно. Но, собственно говоря, это погоды не делало. Факт оставался фактом – Игорь написал Юле. Их что-то связывает. Они о чем-то говорят, о чем не знаю я. И это, мягко говоря, хреново. Когда я окончательно встала с постели, утро было совсем не утром. Скорее предобеденное время, в которое обычно работники офисов уже расслабляются, ожидая обеденный перерыв. Как хорошо, что я не работаю в офисе. Как хорошо, что я пою. Юли не было уже рядом, я была практически на сто процентов уверена, что она где-то в квартире. Так оно и было.

Я обнаружила ее в зале, сидящую на диване и смотрящую в свой телефон. Что ж, я появилась совсем во время. Можно было начать разговор. Начать разговор даже без прелюдий типа: «Привет, как спалось?» или «Хорошая сегодня погодка, не находишь?». В таких ситуациях можно было говорить в лоб и брать противника без жалости. Жалости она совершенно не заслуживала. Она все еще крутила свой телефон в руках, не замечая моего присутствия. Может, оно и к лучшему. У нее было еще несколько секунд для придуманного монолога, в котором бы она толкала речь ничем не хуже президента, уверяя меня в том, что сегодня ей лучше. И с Игорем ее ничего не связывает. И ее телефон – вовсе не ее, и смс – не смс. А может, она просто удосужилась уже удалить ее, обычно так делают опытные любовницы богатых женишков. Но у нее было всего лишь пару секунд для придуманного монолога, а все потому, что я, набрав в легкие побольше воздуха, стремительно направилась к ней.

- О, Лен! – она удивилась моему появлению и заметно занервничала, – Ты уже не спишь?

- Уже не сплю, – утвердительно кивнула, дав понять, что нервничает она не зря, – А теперь выкладывай все на чистоту!

- Ты о чем? – другого ответа я и не ожидала услышать.

Я слишком хорошо тебя знаю, Волкова. Я знаю тебя лучше, чем сама ты. Я знаю, какую эмоцию ты покажешь в следующую секунду, знаю, что ты скажешь, как отреагируешь. Знаю, как зашевелятся пугливо твои волосы на затылке. Как я люблю твои волосы, я бы набила ими рот и удовлетворенно улыбалась. Твои волосы – всего лишь моя мечта. Они мягкие и вкусные. Но они боятся того, что я скажу тебе.