Я кивнула, не в силах отвести взгляд от воображаемой точки, на которую уставилась, что послужило поводом для вздоха со стороны отца.

- Нет, ну хоть бы вид сделала, что сожалеешь! – воскликнул он, неожиданно вцепившись пальцами в мою щёку и больно оттягивая её, отчего я вскрикнула и, стоило ему отпустить, прижалась руками к теперь болевшему месту, застонав от боли.

- Мне жаль, правда! – почти прохныкала я. – Но, в конце концов, ничего противозаконного мы не сделали!

- Ещё бы вы сделали, - сказал мужчина таким тоном, словно в этом предложении было скрыто обещание выкинуть нас в окно в случае чего-то подобного. Однако в следующую секунду его тон смягчился. – Ты ведь сейчас слегка в нирване, поэтому говорить тебе что-либо в данный момент бесполезно, правда?

Я с надеждой воззрилась на него, в очередной раз заставляя мужчину вздохнуть.

- Иди уже спать. Завтра поговорим. Но даже не думай, что тебе удастся избежать этого разговора, милочка. Я даже защищать тебя не буду. В родительском доме, прямо посреди гостиной, подумать только…

Потерев пальцами переносицу, Роберт, продолжая тихонько сетовать, направился было в ту самую злополучную гостиную, но тут я поняла, что мне жизненно необходимо кое-что у него спросить.

- Пап, - позвала я, заставив его остановиться и выжидающе посмотреть на меня. – Всё ведь уже хорошо, правда? И я больше не буду приходить домой и внезапно обнаруживать твои тапки в коридоре, тогда как они должны быть на тебе?

Поначалу он нахмурился, вероятно, не сразу сообразив, о чём речь, но в следующий миг улыбнулся и сказал:

- Нет. Теперь мои тапочки всегда будут по вечерам на своём хозяине, поэтому у вас с Филом больше не будет возможности повторить ваш опыт в гостиной, - он хохотнул. – А сейчас беги в свою комнату и постарайся не попасться на глаза своей матери, иначе на этом будет поставлена точка в жизни Кэтрин Моллиган.

Не выдержав, я, прежде чем побежать наверх, скрываясь от праведного гнева собственной мамы, подбежала к отцу и, крепко обняв его, поцеловала в щёку, попросив рассказать как-нибудь, как же они всё же помирились.

Уже оказавшись в своей комнате, я, переполненная непонятно откуда взявшимся счастьем, запрыгнула на кровать, распластавшись на ней в форме звёздочки, с трудом сдерживая себя от радостных воплей. Хотелось вопить, кричать всем о том, что что-то в моей жизни, да налаживается, но вместо этого я лишь схватила многострадальную Сосисочку и, прижав её к своему рту, пыталась изливать бессвязные крики радости, заглушая их ею. Хотелось позвонить Лили, хотелось позвонить Дженни, Майку, Генри, Алексу… Почему-то даже захотелось взять и набрать номер Рэнди.

Что там оставшиеся проблемы, когда я наконец-то почувствовала себя свободно? Ни от кого я больше ничего не скрываю, родители наконец-то перестали скрывать всё от меня, а ещё совсем немного – и всё расскажет Гардинер. Жизнь налаживается! Разве нет?

Думая об этом, ночью я так и не смогла нормально поспать, лишь изредка проваливаясь в полудрёму, никак не похожую на нормальный сон. Однако даже это не помешало мне утром чувствовать себя неописуемо прекрасно. Позавтракав, попутно выслушав много не самых приятных слов от мамы, я не могла сдержать улыбку. Мы сидели всей семьёй за одним столом, завтракали и разговаривали, как раньше. Роберт больше не выглядел задумчивым, он был нормальным, а мама то и дело ругала его, если какая-то капелька вдруг попадала мимо его рта. Всё было так, как обычно. Всё было так, как должно быть.

Испортить настроение мне не смогла даже новость о внезапной репетиции, которая была назначена из-за того, что слишком много людей не явилось на предыдущие. Я была настолько воодушевлена, что даже с радостью согласилась репетировать столь отвратные мне моменты, когда нам с Майком нужно было разыгрывать подобие романтических ситуаций. Подобием это было хотя бы потому, что его персонаж всё время то за руку меня пытался взять, то ещё что-то, а я лишь скакала туда-сюда по сцене, намереваясь очутиться как можно дальше от него. Поскольку репетировать все сразу не могли, когда прорабатывались наши сценки, все остальные участники сидели и смотрели в ожидании своей очереди. Под конец кто-то не выдержал и отпустил какую-то шутку в наш адрес, из-за чего все засмеялись, а моё настроение стало ещё лучше, хотя казалось, лучше и быть не может.

Когда на сцену поднялась Лили для того, чтобы прорепетировать свой монолог, мы с Майком, весело переговариваясь, спустились вниз, никак не в силах отлипнуть друг от друга. Наверное, у него тоже было хорошее настроение, что с обычно серьёзным брюнетом случалось достаточно редко, но он отвечал на все мои шутки и смеялись мы вместе. Причиной для смеха могло быть всё, что угодно, мы продолжали смеяться, сами не понимая, почему же смеёмся, из-за чего Сью несколько раз покрикивала на нас, призывая к тишине, однако это не сильно помогало.

Остановиться мы смогли лишь тогда, когда, отойдя немного в сторону, дабы не мешать Лили, красноречивых взглядов которой я почему-то не заметила или же по какой-то причине не придала им значения, мы посмеивались в уголке, а мимо нас прошёл Гардинер. Он шёл не спеша, ему ведь некуда было торопиться, и потягивал яблочный сок из пластмассовой бутылочки, а, поравнявшись с нами, негромко сказал практически мне на ухо:

- Бесите. Самую малость.

Глаза Майка, стоявшего напротив меня, округлились, после чего он непонимающе посмотрел на Фила, который в тот момент был за моей спиной. Однако, встретившись с ним взглядом, брюнет неожиданно понимающе кивнул и улыбнулся, а потом, сославшись на срочные дела, ретировался. С сожалением глядя вслед моему непривычно весёлому собеседнику, я, быстро развернувшись к Филу, спросила:

- Ну и что это было?

- Что именно? – как ни в чём не бывало спросил тот, делая глоток сока.

- Твоё «Бесите», - напомнила я. – И чем же мы тебе так мешали?

- О, дай-ка подумать. Может быть тем, что смеялись громче, чем Лили роль проговаривала?

- Всё было не настолько плохо.

- Нет, настолько.

- Даже если и так, тебе-то что не понравилось?

- Бесит. Вот и всё.

Скрестив руки на груди, я внимательно посмотрела на парня, лицо которого оставалось до невозможного непроницаемым. Вот и как ему удаётся выглядеть таким спокойным, говоря такие обидные вещи?..

Стоп. Обида. Внезапная догадка, посетившая мою голову, показалась такой заманчивой, что я не выдержала и ухмыльнулась.

- О, так тебе неприятно, да? – с издёвкой протянула я, однако всё, чего мне удалось добиться, так это лишь того, что шатен в ожидании склонил голову набок, таким образом показывая, что ждёт продолжения. А я и не преминула продолжить. – Неужели ты приревновал?

Лицо Гардинера непроизвольно вытянулось, а глаза округлились, словно он действительно не ожидал такого вопроса с моей стороны, что несколько пошатнуло мою уверенность в своих догадках, а последующие слова разбили её в пух и в прах.

- Да был бы повод, - ответил он, причём в его тоне действительно не было ничего такого, кроме искреннего удивления, что стало причиной внезапного исчезновения моей радости. И в кого он такой самоуверенный? Повода у него, видите ли, нет… - Ты бы лучше не о моей ревности думала, а о том человеке, у которого она может реально появиться.

Удивлённо посмотрев на Фила, я увидела, как он кивком головы указывает мне куда-то за мою спину. Обернувшись, я заметила Лили, которая в данный момент сосредоточенно проговаривала выученные заранее реплики, но тут вдруг память подбросила один из её взглядов, когда мы с Майком, никого не замечая вокруг, едва ли не держась за ручки спустились со сцены.

- Стыдно должно быть, - подлил масла в огонь Гардинер, в очередной раз делая глоток из бутылки.

Будучи взвинченной, я, как-то слишком быстро позабыв обо всём хорошем, что пережила за прошлый вечер, скрипнула зубами и сказала:

- Стыдно мне было вчера, когда кое-кто позорно сбежал и оставил меня разбираться со всем одну.