– Забудь. Нежность?

Карис недоуменно повела плечом.

– Любовь?

– Что такое любовь?

Я задумалась. Забавно, как, каждый день говоря и думая о любви, мы не даем ей четкого определения – а то и сами его не знаем. Чем была любовь для меня?

– Любовь – это когда ты понимаешь, что хочешь быть с этим человеком… или не человеком. До самого конца, несмотря ни на что, вопреки всему.

Да, знаю. Пафосно. Больно и страшно. Глупо. Наивно и слишком романтично. Карис придерживалась того же мнения.

– С одним? Нет, это было бы слишком скучно. Это как конфеты или коктейли: бывают очень вкусные, но всю жизнь?..

Опять гастрономические сравнения. Я закатила глаза. Цепляясь за соломинку, я задала последний вопрос:

– Все демоны ощущают одинаково или это индивидуально?

– Индивидуально, конечно. Мы же разные. Но… – Карис посерьезнела, и на какую-то долю секунды сквозь ее человеческий облик опять проступил другой. Когти, появившиеся на удлинившихся ступнях, заскребли по графитному полу с неприятным звуком. – Мне знакомы те, кого заводят боль и унижение; те, кто получает наслаждение от смерти и страха; те, кого ведет вперед жажда обладания; те, кто не чувствует ничего, последние пугают даже меня…

Но о любви ни слова. Все понятно.

– А теперь моя очередь, – заявила она, встряхивая розовыми волосами и снова превращаясь в легкомысленную веселую Карис. Когти исчезли, будто их и не было. – Учти, это и по учебе важно, практически вопрос жизни и смерти…

– Ты хочешь стать дизайнером нижнего белья, – несмотря на полученную информацию, я не удержалась от улыбки. – Что настолько важного у тебя может быть по учебе?

Когда час спустя Зебальд подал измученной мне чашку чая (откат, как обычно, наступил сразу же, стоило погасить магию в круге и отпустить Карис), мне показалось, что он на меня как-то странно посматривал.

– Я что-то сделала не так?

Сейчас я чувствовала себя слишком погано, чтобы гадать, что означали его взгляды.

– Ты задаешь любопытные вопросы. Не могу сказать, что оригинальные, каждый демонолог проходит эту фазу, но… Мне отстранить тебя от занятий?

Глотнув невыносимо сладкий «Эрл Грей», я поморщилась и тихо сползла по стеночке. Стоять сил не было, а уступить стул кое-кто не додумался. Зеб снова фыркнул, давая тем самым оценку моему состоянию.

– Нет.

Ничего ведь не было. Между мной и Дизом. Ничего такого, из-за чего мой интерес мог стать личным. Опасным… Верно?

Во Вселенной явно существует закон: если посреди недели у тебя появилась возможность выспаться, что-то обязательно пойдет не так. Произойдет пожар с землетрясением; безо всякой причины включится аварийная сигнализация; ты срочно в шесть утра понадобишься кому-то, кто не вспоминал о тебе уже полгода… Распахнув глаза, я несколько секунд потратила на то, чтобы понять, где нахожусь и чем был тот резкий звук, вырвавший меня из сна, после чего тихо позвала:

– Макс?

– М-м?

– Твой телефон звонит.

Никакой реакции. Подождав немного, я попробовала достучаться до него еще раз.

– Макс?

– Да? – сонно пробормотал он мне в затылок.

– У тебя рука тяжелая, – пожаловалась я.

Стоило сказать, как руку с моей талии убрали. Немного поерзав, я постаралась устроиться поудобнее и снова заснуть, раз гудение прекратилось. Не тут-то было: лежавший на комоде сотовый опять сердито завибрировал. Выдохнув что-то неразборчивое и явно нецензурное (автопереводчик ГООУ скромно решил выражение не переводить), Макс в поисках мобильного зашарил рукой по стоявшему в изголовье комоду. Гудение прекратилось, и он сел, бросив попытки отыскать сотовый на ощупь. Я перевернулась на другой бок, чтобы лучше его видеть.

– Только не говори, что это Гргур, – попыталась пошутить я; выражение лица Макса заставило сразу насторожиться, – и он сейчас вернется. Еще слишком рано, чтобы выгонять меня на улицу.

– Нет, – задумчиво ответили мне.

А закушенная нижняя губа понравилась мне еще меньше нахмуренных бровей. Попрощавшись со сном, я мысленно вздохнула и села рядом, прижимаясь щекой к его плечу.

– Ты не будешь перезванивать?

Уточнение «вообще или только при мне» так и осталось невысказанным вслух.

– Что-то не хочется, – признался Макс.

Горячие мозолистые пальцы прошлись по моему запястью, повторяя один за другим золотые росчерки шрамов. Я быстро отдернула руку и потянулась за одеялом.

– Прекрати.

– Прекрати их прятать, – парировал Макс, глядя, как я замоталась в одеяло по шею. – Серьезно, зачем?

– Они уродливые, – пробурчала я.

– Они красивые.

Спасибо, конечно, за попытку утешения, но…

– Мы оба знаем, что это не так. И оба знаем, как они выглядят.

– Как? – мягко спросил он.

Словно я была чертовой наркоманкой. В числе экспортируемых из Ада товаров была и драконья кровь. Официально – для создания артефактов. На самом деле бо́льшая часть оседала на черном рынке, как сообщил мне один из справочников, попавшихся в библиотеке. Хочешь – глотай, хочешь – закапывай в глаза, и мгновения всемогущества, мучительно острого и сладкого, тебе обеспечены. Но лучше всего будет, если смешать драконью кровь со своей… Жаль только, что и плата за такое удовольствие была высокой, мало кто выдерживал больше дюжины сеансов. У меня следов от порезов было больше двадцати. Неудивительно, что они притягивали столько любопытных и полных брезгливости взглядов.

– Меня уже напрягает, как удивительно легко тебе попадаются в библиотеке нужные книги, – прокомментировал Макс. – То «Запретные ритуалы» из закрытой секции, теперь это…

Я хмыкнула.

– Не тебя одного. Но все-таки – это был Коннор? С ним что-то случилось? Или с… – я поспешно замолчала. Их мать была темой, находившейся за границей дозволенного мне.

– Нет, – даже если Макс и хотел сказать что-то еще, не успел: в комнате снова стал слышен поставленный на вибрацию мобильный. Бросив взгляд на свой сотовый, Макс удивленно посмотрел на меня. – Это твой.

Мой?

– Да что за утро сегодня такое, – посетовала я, оборачиваясь и протягивая руку за телефоном. Заодно взяла с комода жетоны на простом кожаном шнурке. Кровавое серебро, самая сильная защита от демонов. Ничего странного, что с ними в руках мне сразу становилось как-то спокойнее.

Разглядев на экране сообщение, я нахмурилась. «647. Принеси кофе». Какого?.. Обычно эсэмэски, выдержанные в подобном стиле, мне посылала София. Я посмотрела на отправителя. «Смерть», – радостно сообщил мне автопереводчик ГООУ. Ну конечно. Кто еще мог написать мне в половине седьмого утра. (Внутренний голос подсказал, что Райли могла, увлеченная очередной своей поделкой.) Интересно, это месть за несвоевременный поход в IT или он выяснил что-то важное? Несколько дней я от него ничего не слышала, а тут внезапно…

– Это по делам редакции, – объяснила я Максу, прежде чем он успел спросить. – Извини, но срочно.

Строго говоря, «по делам редакции» не означало «из редакции» и потому ложью не являлось. А Макс, казалось, даже был рад сейчас от меня избавиться.

Дойдя до своего общежития, я поднялась на верхний этаж и свернула на кухню. Перебросилась парой слов с Лаурой, девчонкой из соседней комнаты, отстояла очередь к кофемашине и сосредоточилась на плакате «Сохраняй спокойствие и думай о хорошем». Автомат, настроенный на распознавание эмоций, нам так и не поменяли. Жаль, потому что мы с ним не подружились. По мнению норовистой машины, во мне было слишком много агрессии. Ее это, видите ли, обижало. А меня обижала та бурда, которую она мне варила вместо кофе.

О хорошем… На ум сразу пришел Макс. Не хмурый, как сегодня утром, улыбавшийся. Мне так редко удавалось застать на его лице улыбку. В последний раз я видела ее в прошлое воскресенье. Тогда за окном шел дождь, и мы весь день сидели – он сидел, я лежала головой у него на коленях – в общей гостиной, гоняя фильмы про супергероев и ехидно их комментируя друг другу. На несколько часов в тот день он даже стал похож на того, кем должен был вырасти: на восемнадцатилетнего подростка, не задавленного проблемами и грузом ответственности. Хотела бы я видеть его таким чаще, но…