Фингал был собакой взрослой, опытной, впрочем, очень ласковой, и быстро привык к новому хозяину.

А Юра уже не представлял, как мог когда-то жить без Сибири, да и жил он теперь не постояльцем. В посёлке освободились полдома: решили вернуться в родные края молоденькие марийки, а на их место заселили Юру с семьёй.

На второй половине жили татарин Андрей, тоже, как и Юра, мастер химлесхоза с русской женой Катериной и двумя детишками.

Правда, половина дома состояла всего-то-навсего из кухни и комнаты, но к чему считать квадратные метры тем, кому принадлежит вся тайга необъятная?

Оказалось, ко всему этому богатству прилагался ещё и огородик возле дома.

— Юр, там у тебя земля есть, — поставил в известность начальник химлесхоза, плечистый мужик, всегда ходивший в галифе.

— Хорошо… — обрадовался Юра.

… Марийки никогда не засевали свой участок, и до приезда новых соседей Катя была самовластной хозяйкой огорода.

Нина решила посадить картошку. Первая, молоденькая, с нежной кожицей, если заправить сметаной, что может быть лучше?

— Что это ты здесь делаешь? — Катя вышла утром и увидела соседку за работой.

— Картошку сажаю.

— А почему это ты сажаешь картошку на моём участке?

— Это мой участок.

— Это кто тебе такое сказал? — вскинула Катя брови.

— Начальник химлесхоза мужу сказала, что участок — на двоих.

Катя ушла в дом и вернулась с Андреем.

В его взгляде недвусмысленно читался тот же вопрос, который только что задала Катя: «Что ты здесь делаешь?»

С невозмутимым видом Нина воткнула лопату в землю и бросила в образовавшуюся ямку клубни. И тут же от пинка Андрея картошка мячиком отскочила вверх.

Нина продолжала своё, но и Андрей не собирался отступать: с новой ямкой вышло то же самое.

— Я вам покажу, как землю чужую отбирать! — кричал Андрей. — Ишь, умники нашлись! У нас у самих трое детей мал мала меньше — кормить нечем!

— Да ты, говорят люди, на десять машин накопил уже, и всё тебе мало! — Нина в сердцах отбросила лопату.

— Говорят, что кур доят. Ты чужие деньги не считай. И в огород чужой не суйся! — продолжал отчитывать Андрей.

Нина, плача, вернулась в дом.

Вечером Юра с порога заметил, что жена чем-то расстроена.

— Так и так, Юра… — не стала скрывать Нина, рассказала, как было.

— Ладно, Нин, — махнул он рукой. — Пусть сеют. Жили мы без земли и дальше проживем.

… А голос Андрея слышали даже на том берегу.

— Ой, Нина, что у вас там вчера за крик стоял на вашей стороне? — спросила наутро у магазина Петровна, седая, как одуванчик, готовый вот-вот развеяться парашютиками в небе.

— С Андреем поругались, землю не смогли поделить… — вздохнула Нина.

— Ой, Нина, грех-то какой, ругаться из-за земли!..

28

Третий день подряд огненным иероглифом вспыхивало предупреждение в небе: быть грозе. Гром гремел, но где-то вдалеке, оставляя надежду: обойдет стороной.

И действительно, хоть воздух был натянут прозрачным полотном — даже не капало.

— Говорил же, не будет никакого дождя, — Юра посмотрел вверх, убедился в отсутствии туч.

Собственно говоря, тяжёлые облака, налившиеся темной влагой, как напившиеся крови комарихи, всё же были, но далеко, а, следовательно, не могли испортить настроение.

Как и следовало удачливому охотнику, Юра довольно насвистывал; по дороге в свой второй лесной дом он успел подстрелить четырех рябчиков и теперь имел полное право предвкушать вкусный ужин.

Мавр сделал свое дело, теперь дело за женой. Нина не заставила долго ждать жаркое по-сибирски, как они с мужем окрестили нехитрое таёжное лакомство. Минута-другая, и выпотрошенные, опаленные на огне рябчики вынуждали Фингала перебирать лапами от нетерпения: скоро непременно под столом будут вкусные кости.

Рябчик и кости от него были доедены, Юра улыбался во сне; в тайге он засыпал, едва успев коснуться подушки головой. Нина же, напротив, долго ворочалась. Шумы неизвестного происхождения, коих всегда предостаточно в огромном дремучем лесу, становились тенями на стенах, размахивали прозрачными крыльями, точно летучие мыши.

Танцевали деревья. Глупцы говорят «застыл, как дерево»: у ветвистых своя пластика, свой язык, не каждому дано научиться его понимать, вернее, дано только избранным. И даже услышать музыку для их привычного, но каждый раз разного шаманского танца.

В эту ночь он был особенно неистов, руки-ветви ритмично, повинуясь мелодии ветра, тянулись вверх, подражая пальцам огня… И так же шипели и потрескивали.

«Пожар!» — обожгла Нину догадка, а гром словно подтвердил её раскатом где-то совсем близко.

Нина осторожно потрясла мужа за плечо:

— Юр, что-то неладно…

Проворчал что-то во сне и повернулся на другой бок.

Гром ударил снова, молния распорола зигзагом небо, хлынул дождь. Подозрительное шипение, между тем, становилось всё сильнее.

— Юр, — снова позвала Нина. — Тайга горит.

— Какая тайга горит, дождь такой… Спи ты!

К звукам разбушевавшейся стихии теперь примешивалось и жалобное повизгивание Фингала.

— Юр, выйди, посмотри. Там, наверное, пожар…

— Пожар, пожар, — передразнил Юра. — Как выдумает что!

Одним прыжком, как хищник, Юра оказался у двери, рванул её на себя и тут же захлопнул.

— Что там?

— Там целое море воды…

Удручённым взглядом Юра обвёл избушку, явно осознавая: под натиском стихии ей не устоять.

— Вот что! — Юра взял за руку жену и снова толкнул дверь. — Пойдём на гору!

Нина в страхе остановилась на пороге. Ручеёк, разделявший поляну, вдруг стал полноводной рекой и подступал теперь к избушке, намереваясь стать не меньше, чем морем.

— Фингал, Фингал! — позвал Юра.

Собака отозвалась повизгиванием из-под нар.

— Надо взять с собой ружье! — вспомнила Нина.

— Не надо. Оно нам не понадобится.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, раз говорю. Железо притягивает молнию — сразу убьёт, — Юра начал сердиться на жену за непокорность, резко дернул ее на себя, и оба оказались по пояс в воде.

— Вот так потоп! — присвистнул Юра.

— Юр, это, наверное, всемирный потоп, — окинула Нина взглядом тайгу, с ужасом подумала, что именно так, наверное, выглядит в шторм океан.

Сосны, как мачты, раскачиваются из стороны в сторону, а ветер, будто бешеный пёс, сорвавшийся с цепи, несся куда-то, не разбирая дороги, и выл на луну. Но мужу-моряку, конечно, лучше знать, что такое шторм.

— Если это всемирный потоп, поплывём на дереве, — усмехнулся он в темноту.

От одной только мысли, что, возможно, придется добираться до заветного холма-великана на бревне, Нина на мгновение оцепенела. Вода вызывала в ней какой-то суеверный ужас. Непогода вырывала с корнем вековые деревья, как морковку с грядки.

— Иди за мной и ничего не бойся!

Муж был прав: остаться означало верную гибель.

Страшно было и отдаваться на волю стихии, но, так, по крайней мере, есть возможность спастись.

Размышлять и даже бояться, между тем, было некогда.

Юра, опытный охотник, чувствует, куда можно наступить, чтобы не оказаться с головой под водой. Нина же, зажмурив глаза, отдалась на волю проведения и мужа, быстро и покорно следовала за ним. Когда же, наконец, открыла глаза: гора, казавшаяся недосягаемой, была уже совсем близко.

— Пришли, — выдохнул Юра и осторожно, чтобы не соскользнуть обратно в воду по размытой горе, начал подниматься вверх, увлекая за собой жену.

Вздохнула спокойнее и Нина. Все-таки грех бояться, когда рядом такой бесстрашный и надёжный мужчина, как её муж.

Однако вскоре в душу снова камнем упали сомнения, как будто хотели всё же утянуть на дно.

Гора не была таким уж безмятежным укрытием, где можно было бы переждать потоп.

Где-то совсем рядом послышался звук крадущихся шагов. Нина прислушалась. Осязание вовсе не спешило её успокоить, а, напротив, изо всех сил посылало в мозг сигнал SOS, уловив ещё и шорохи, которые, очень даже может быть, издают ядовитые змеи.