– Как-то отец говорил, что если будет война между мусульманами в халифате, то жизнь человека ничего не будет стоить. Об этом он сказал, когда хотел снарядить караван в Иран.
– Сейчас нам нужно подумать о другом. Фатима, я не знаю Медину, скажи, где мы можем укрыться первое время, хотя бы месяц. Насчет еды не беспокойся: у нас будут деньги. Когда у нас отбирали золотые пояса, я успел спрятать свой перстень.
– Этого мало, любимый, – улыбнулась девушка. – Вот если к перстню добавим твой золотой браслет, который хранится у меня, тогда и на дорогу может хватить. А укроемся мы в подвале одной мечети.
Фаридун обнял девушку и нежно поцеловал.
– Итак, все решено, – сказал он.
– Мне страшно. Ты не представляешь, каково для мусульманки сбежать из дома, да еще с неверным.
– Ты вольна передумать, и я пойму тебя, – взяв ее маленькую ручку в свою, прошептал Фаридун. – Мне терять нечего, потому что я – раб.
– Не говори так! Для меня ты самый лучший, хоть и не мусульманин. Это была минута слабости, мы убежим отсюда. А теперь мне пора.
Спустя три дня влюбленные снова увиделись. Фатима сказала, что еда для побега уже готова и можно приступать к задуманному. В ответ Фаридун почему-то молчал. Это удивило ее:
– Что стряслось?
– Думая о себе, я совсем забыл о друзьях. Получается, будто я бросаю их на произвол судьбы.
– Твои суждения неверны, потому что нам неведомо, что нас ждет впереди. А может, смерть? Ведь за побег нас обоих могут убить.
– Твои мысли верны. Но прошу об одном: дозволь сообщить о побеге моим верным друзьям Шерзоду и Исфандияру. Я хочу с ними проститься. Верь, они не выдадут нас. Скорее примут смерть, но будут молчать. Тем более о нашей любви они все знают.
– Я согласна. Они хорошие ребята. Кто знает, когда вы еще свидитесь.
За день до побега, когда все заснули, Фаридун разбудил Шерзода и Исфандияра и сообщил о своем плане. Друзья были поражены смелости влюбленных.
– А если вас разыщут? – задал вопрос один из них.
– Значит, так начертано судьбой. И мы примем это как должное. Иного пути у нас просто нет. Мои верные друзья, я разбудил вас, чтоб проститься. Жаль, что не могу это сделать со всеми. Боюсь, вдруг кто-то проболтается. Будем надеяться, что когда-нибудь мы снова увидимся, и это произойдет уже на родине.
От таких слов стало очень грустно. Исфандияр, сын самаркандского купца Джамшида, дастура* царя, громко вздохнул:
– Как-то не верится, что в ближайшие годы мы очутимся в Согде. А жизни в неволе я не вынесу.
– Вы с Фатимой приняли верное решение. У меня только одна просьба: я тоже хочу бежать. Возьмите меня с собой.
– И я с вами! – воскликнул Исфандияр, с которым они сдружились в последние месяцы.
– Если нас разыщут, то и вас ждет гибель. Вам лучше подождать, пока вас не продадут в Согду, хотя это случится нескоро.
– Лучше смерть, чем каждый день терпеть унижения. Так что мы с вами.
– Я согласен и рад, если мы будем вместе, но прежде должен поговорить с Фатимой.
Внимательно выслушав Фаридуна, Фатима дала согласие. День побега был назначен.
Глубокой ночью трое друзей спустились по веревке из окна своей комнаты. Озираясь по сторонам, они прошли вдоль стены и проникли в дом Саида. Дверь была заранее открыта. Там, на полутемной веранде, их ждала Фатима с двумя узелками в руках, которые она отдала юношам. Ее лицо было укутано платком, открытыми оставались лишь глаза и нос. Все проделывалось в полной тишине, чтобы ненароком не разбудить домочадцев.
С веранды они прошли в какую-то комнату, где в нишах стояла всякая посуда. Там же горел светильник, Фатима заранее позаботилась об этом. А на потолке висели конские и верблюжьи колбасы, у стены в ряд стояли полные мешки, видимо, с мукой и крупами. Фатима указала пальцем на мешок, и Фаридун молча взвалил его на спину. Затем она привела юношей к низенькой дверце, с которой уже был снят замок. Первой на улицу вышла Фатима, оглядываясь вокруг. За ней выскользнули остальные.
Беглецы шли, прижимаясь к стенам домов. Так в ночи они были менее заметны, хотя в такой час можно было встретить только верховых стражников. Именно они и представляли опасность. Девушка шла первой, так как знала улицы города. Неожиданно она обернулась и молвила:
– Нужно свернуть с этой улицы – здесь стражники бывают чаще, потому что тут находятся дома знатных горожан.
Они свернули на соседнюю улицу, а через мгновение заметили темные фигуры всадников.
– Бежим, там стражники, – воскликнул Фаридун.
– Если нас заметили, то это плохо. От них не уйти, – сказал на ходу Шерзод.
– Где нам спрятаться?
– По дороге я видела узкий проулок, – сказала Фатима.
Едва они успели добежать до него и свернуть, как на широкую дорогу выехали два конника. Это были молодые люди в коротких халатах и чалмах. Они спорили между собой. Один утверждал, что видел людей, другой же говорил, что ему это померещилось, иначе бы он тоже заметил их.
– Вот видишь, здесь никого нет. Не надо дремать в седле.
– И все же я видел человеческие тени. Может, они свернули в какой-то проулок?
– Ладно, давай проверим.
Стражники остановились у узкого проулка и стали вглядываться туда. В глубине была видна лишь распряженная телега, под которой лежала горка сена.
– Гляди! Никого! Успокоился? Нужно было поспорить с тобой на динар.
А между тем беглецы укрылись за телегой в стоге сена. Когда смолк цокот копыт, они выглянули из проулка и дождались, пока стражники не исчезли в темноте.
Так они добрались до небольшой мечети, двор которой был пуст.
– Хорошо, что здесь нет сторожа. Идемте за мной, я покажу место нашего укрытия. В детстве я сюда не раз приходила с дедом.
Они обошли мечеть и в ее стене заметили низенькую створчатую дверцу. На ней не было замка. Фатима толкнула ее, и дверь распахнулась. Беглецы наклонились и вошли внутрь. Сквозь узорчатое деревянное окошко лунный свет освещал лишь часть комнатки. На кирпичном полу в углу виднелась маленькая мраморная плита без надписи.
– Что это за камень? – удивились согдийцы.
– Здесь покоится святой Джаду ибн Хубайр – друг моего деда. Эту небольшую мечеть он воздвиг на свои деньги. Я часто приходила сюда с дедом. Помню, как они вели долгие беседы, иногда по-дружески спорили.
– А почему на гладком камне нет надписи?
– Такое у нас не принято: говорят, мусульманин всегда должен быть скромным. На самом деле имамы боятся, что мусульмане опять начнут поклоняться могилам как каменным идолам. В прежние годы в Каабе стояли идолы разным божкам, и наши люди молились им. А наш пророк всегда боролся с этим.
– У нас, согдийцев, все совсем не так, – сказал Шерзод. – У могил, наусов, мы тоже молимся нашему Творцу. Однако это совсем не означает, что наши молитвы обращены к ассуарию.
