Серебряные пули работали лучше, всякую мелочь разносили вдребезги, но стоили дорого, да и всякий раз выбрасывать несколько граммов серебра мог позволить себе не каждый.

А от встречи с шестилапой, с пятью рядами зубов и двумя хвостами тварью не застрахован был никто. Да, подобные создания находились под запретом, и мага, уличенного в нарушении закона, могли лишить лицензии или упечь в камеру, но ежегодно патрули вылавливали с десяток новых тварей, а морги пополнялись свежими трупами.

Говорили, что каждый маг рано или поздно не выдерживал искушения попробовать себя в роли демиурга и сотворял что-нибудь эдакое, как правило, зубастое и ядовитое. Все-таки жажда разрушения у нас в крови.

Иногда силы экспериментатора, как и его здравый смысл, давали сбой, и тогда тварь вначале закусывала своим создателем, а затем отправлялась на поиск новых жертв.

Работы у маг-патруля всегда хватало, да и простые граждане привыкли быть начеку. Впрочем, и обычной нечисти в Шарналии пребывало с избытком. Недобрая смерть, лютая ненависть, злоба, частые ссоры – негативные эмоции притягивали многих тонких существ, давая им силу, питая и перерождая в осязаемую плоть, которая сама уже могла нападать на людей.

Кроме патруля за уничтожение нечисти охотно брались монахи ордена Святого воителя Динатроса и кое-кто из наемников, которые по силе дара не прошли испытания на магическую степень, зато вполне годились для несложных дел. Расценки патруля были высоки, но в случае чего их можно было привлечь к ответу за некачественную работу. Монахи работали за вознаграждение, а зачастую бесплатно, но вполне могли отказаться от работы, посчитав, например, визит нечисти возмездием или наказанием. А вот наемники брались за любое дело, и оплату можно было сторговать поскромнее, и языками они не болтали, но все это в том случае, если объявившаяся тварь не входила в Красную двадцатку. С тварями из двадцатки наемники практически не связывались – себе дороже.

Сложно поверить, что двадцатку создал один человек. Его настоящее имя давно уже стерлось из истории, а вот прозвище Красный, данное за пристрастие к одежде красных оттенков, осталось.

Маги хранили свои секреты надежнее государственных, а потому личность Красного была овеяна многочисленными домыслами и легендами. Доподлинно известно, что он по какой-то причине невзлюбил людей, удалился в глушь и занялся созданием магических друзей. Его попытались вернуть в общество и рамки закона. Красный ответил созданием защитников. И пошло-поехало. Сколько магов полегло при уничтожении Красного, скрывалось до сих пор. Говорили, что в итоге, когда стало совсем жарко, Красный пожертвовал собой ради своих созданий. Просто позволил себя убить, отправив зверюшек прочь.

Маги вздохнули свободнее и занялись рутинным делом – выписав двадцать ордеров на уничтожение разбежавшихся монстров. Но оказалось, что Красный ушел из жизни не просто так, а оставив бо-о-ольшую такую подлянку. Не зря же до сих пор при упоминании его имени у магов начинается нервный приступ.

Искусственное создание не может создавать себе подобных. Это закон. Оно уникально и существует либо за счет потраченной на него энергии, а затем само развеивается, либо учится эту энергию добывать извне, и тогда его жизнь оборвет сталь или заклинание.

Через некоторое время динатросы сообщили о паре уничтоженных ими тварей, в которой одно из существ было самкой, а второе самцом. Однако в министерстве отмахнулись, трусливо решив, что произошла ошибка.

Но когда через полгода патруль наткнулся на гнездо тафселей и срочно запросил поддержку, министерство магии погрузилось в панику, слышались даже призывы ввести в стране военное положение, а королевский двор эвакуировать. Постепенно страсти улеглись, и здравый смысл возобладал. Военное положение вводить не стали. Дело тихо замяли, когда поняли, что твари не обладают плодовитостью крыс и не собираются в ближайшее время наводнить страну.

Магам пришлось смириться с потерей неоценимого по значению открытия – все свои записи по созданию самовоспроизводящихся тварей Красный уничтожил лично. Ну а охотникам за чудовищами пришлось изучать двадцатку, как молитву на ночь.

Как можно любить шатара, я себе слабо представляла, зато в качестве кого меня полюбит монстр – можно было и не гадать, в качестве десерта, не иначе. Пятерку северян – основное блюдо – шатар приметил давно и выбирал удобное место для засады, которое по случайности оказалось рядом со мной.

Так и есть, посверлив меня плотоядным взглядом и сладко облизнувшись широким ярко-фиолетовым языком – меня аж затошнило от омерзения, – тварь переключила внимание на основное блюдо, приближающееся к месту предполагаемого обеда. Я же от нее никуда не денусь. Она пожрет хорошенько, а затем догонит и прикончит десерт. В лучшем случае я успею пару раз мечом взмахнуть, прежде чем меня освежуют.

Что делать? Острое чувство беспомощности ударило по нервам, заставляя до крови прикусить губу. Страшно не было. Было до проклятого обидно погибнуть вот так нелепо, когда до цели оставалось всего ничего. И стоило бежать из дома, чтобы встретить смерть в глухом лесу? Здесь даже останки мои похоронить будет некому! Ну почему я на самом деле не ведьма?!

Северяне уже пересекли воображаемую черту и находились как раз между мной и шатаром. Первыми шли трое. Винтовки за спинами, каски, плащи… Обычные вояки. А вот двое замыкающих группу от них отличались. Оружия за плечами видно не было, на головы надвинуты глубокие капюшоны.

Маги? Скорее всего. Дед рассказывал, что так ходят, когда используют магическое зрение, дабы не отвлекаться по сторонам. Значит, меня уже засекли, а вот шатара нет. Тварь отлично экранируется, как и все создания Красного.

Шатар – умный и атаковать будет сзади, чтобы первыми выбить магов. Трое оставшихся не станут проблемой, если только кто-нибудь из них не мастер меча.

Тварь предвкушающе облизнулась, распрямила кожистые крылья и приготовилась к прыжку. Время застыло. Я видела, как маги замедлили шаг, как покрутил головой один из них. Северяне явно что-то почувствовали, но у них не было уверенности, кто собирается их атаковать. И сейчас эта неуверенность была лишь на пользу шатару. Они точно не ждали нападения с той стороны. Ситуация складывалась скверно. Очень скверно.

Фляжка удобно легла в руку, я откатилась к ближайшей сосне и, пристав на колено, сильно замахнулась для броска. Фляжка, полная воды, полетела на удивление ровно и туда, куда нужно. Она смачно впечаталась прямо в черную морду шатара. На мгновение тварь окаменела от удивления и моей наглости, а затем с оглушительным визгом сорвалась в атаку. Но этого мгновения, когда шатар потерял над собой контроль и стал видимым, северянам хватило, чтобы встретить его достойно.

Я скатилась вниз. За спиной слышались звуки борьбы. От высокого, замораживающего визга хотелось закрыть уши и бежать, бежать, но вопли людей, звуки ударов и треск щитов удерживали меня на месте. Еще есть надежда, есть.

Наконец звуки затихли, и я тихонько поползла вверх – без мешков и оружия я в лесу не жилец. Да и вообще не жилец, если на дороге меня встретит обедающий монстр.

Шатар рассеченной кляксой лежал на зеленом мху. Его морда с остекленевшими глазами бессмысленно смотрела в небо, одно крыло отсечено напрочь, второе распласталось на земле. Изогнутые лапы врылись когтями в мох, в последнем усилии достать и порвать врага, а хвост валялся в паре метров выше по холму.

Впечатляющее зрелище. Мне удалось попасть в число счастливчиков, которые не просто встретили шатара, а еще и остались при этом в живых.

Двое мужчин стояли около монстра, что-то тихо обсуждая, а третий, сидя на корточках, сосредоточенно ковырял ножом в пасти шатара.

Стоп. Трое, а где остальные два? Уже понимая, что сейчас увижу, я медленно повернулась.

Они даже винтовки не сняли, просто стояли рядом и наблюдали, как я рассматриваю место сражения, до проклятого спокойные и самоуверенные. А ведь я не услышала, как они подошли.