В этот раз брат и сестра расстались только после того, как Оксана пообещала Ивану пересказать весь разговор отцу и деду, а до этого - никому более.
Уже через день, когда Иван вечером пришёл с работы, отец сказал сыну:
"Поужинай и поднимайся к деду. Разговор есть".
168 Иван торопливо умылся, торопливо съел пару бутербродов с кильками в томатном соусе, выпил бокал чая и, поцеловав в щёку удивлённую его поведением мать, побежал к деду. В комнате, куда он вошёл, уже находились дед, отец и сестра.
"Хорошо: вот, теперь мы все в сборе", - сказал Пётр Александрович, когда Иван закрыл за собой дверь и остановился тут же, переводя свой вопросительный взгляд то на одного, то на другого, то на третью.
"Бери стул, Иван, садись и слушай", - торжественно произнёс отец. А сам вышел на середину комнаты, сделал многозначительную паузу и заговорил:
"Оксана, со своим философским складом ума, ты так глубоко сумела проникнуть в сущность марксизма и так точно указала на краеугольный камень ошибочности этого учения, что у меня сложилось впечатление, что оно, якобы научное учение, приказало долго жить. Мы же живём в государстве, выстроенном, как нам говорят, на этом учении и ведущим жесточайшую борьбу со своими противниками. Вот и получается что, пытаясь по человечески разобраться в вопросе, все мы невольно становимся врагами государства в котором живём; получается, что мы в кругу своей семьи создали иное товарищество, отличное от официального. В официальном находятся большинство наших соотечественников. Они называют друг друга "товарищами", а кто же тогда мы? А мы тоже товарищи (помощники) друг другу, коль объединяемся какой-то идеей. Однако, идея эта, во-первых, ещё чётко не сформулирована, а, во-вторых, она явно отличается от официальной. Я считаю, что нашу идею нужно сформулировать. Мы с дедом поразмышляли в этом направлении и вот что у нас получилось", - Пётр Александрович 169достал из кармана своего домашнего пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и прочёл:
"История СССР явственно демонстрирует ошибочность пути развития, выработанном на основе марксизма-ленинизма. Мы это осознаём и хотим найти верный путь для страны, в которой мы проживаем. Таким образом, мы становимся сообществом иного плана, чем сообщество советских людей, якобы строящих коммунизм и называющих друг друга товарищами. Итак, мы товарищи между собой, но не товарищи членам КПСС. Делаем вывод: при определённых обстоятельствах наша позиция может оказаться смертельно опасной для нас. Мы сможем выжить в том окружении, в котором находимся, только соблюдая строжайшую конспирацию. Поэтому я предлагаю каждому, из здесь присутствующих, произнести слова следующей клятвы: Я клянусь ни где, ни при каких обстоятельствах и ни с кем не беседовать на политэкономические, идеологические темы, расходящиеся с официальными в их трактовке. Все вопросы, которые могут быть истолкованы товарищами коммунистами как проявление нелояльности к официальному курсу, я клянусь обсуждать только с теми, кто дал эту клятву".
Бут-старший замолчал. Молчали и все остальные. Оксана заговорила первой:
"Это ты не идею сформулировал, а тактику ей реализации".
"Пусть так", - согласился Пётр Александрович и, выдержав паузу, сказал:
"Я первый произнесу эту клятву" - и тут же ещё раз прочитал с листа то, что только что все слышали. Когда он закончил чтение, то передал лист деду. Тот встал и громко зачитал содержание всё того же листа. За ним то же самое проделали и молодые люди. 170 Пётр Александрович подвёл итог:
"Теперь мы как разведчики в стане врага. А "большая земля" для нас - вот мы четверо и эти две квартиры, в которых живём мы и ещё две любимые нами женщины. Но этих женщин каждый из нас должен воспринимать как объект любви и только, ну, как детей своих что ли. Наши женщины - вне политики, но это не значит, что политика вне их. Мы будем их защитниками, но они не будут посвящены в наши дела. Им так будет легче".
Оксана попыталась возразить:
"Почему это взрослых женщин приравнивают к детям?!"
Но отец её успокоил и объяснил, что и её мать, и Людмила Вениаминовна прекрасные и умные женщины, но политикой интересуются только тогда, когда она их непосредственно затрагивает.
"Ты должна поверить нам: мне и твоему деду, что так будет лучше, ведь мы их знаем лучше тебя. Согласись?"
Аргумент для Оксаны оказался вполне убедительным. Таким образом, консенсус был достигнут.
----------------------------------
Иван продолжал читать книгу деда. После разговора с Оксаной мелкие хитрости и гадости В.И.Ульянова (Ленина) уже перестали волновать и интересовать Ивана. Он не обратил особого внимания на то, что вождь мирового пролетариата до революции рьяно выступавший за отмену цезуры, - в 1920 году предложил её ввести. А в следующем году - в 1921 лозунг "свободу печати" обозвал антипартийным лозунгом. Его также не очень-то взволновал отказ 171Ленина от идеи обеспечить народу свободу передвижения по стране и отмены внутренних паспортов.
"Ну что с этим падшим борцом за благо народа сделаешь. Идейный перерожденец уже в 1920 году вводит обязательные разрешения для крестьян отлучаться из дома даже для поездки в Москву", - так думал Иван и уже снисходительно просто констатировал очередной факт ленинского идейного ренегатства.
Ивана больше всего теперь интересовали факты научной несостоятельности марксизма-ленинизма. Его рассмешило то, как "великий вождь" запутался в "трёх соснах" - социализме, коммунизме и диктатуре пролетариата. У Ленина получалось, что диктатура пролетариата, как инструмент по уничтожению классов, должен существовать то вплоть до социализма, как бесклассового общества, то до коммунизма. И в то же время Ленин называл социализм ступенью к коммунизму. Смешно было видеть, как Ленин, жонглируя терминами "социализм", "коммунизм", "диктатура", безнадёжно путается в них. Иван представил себе такой образ: вот Ленин предлагает своему народу построить хороший дом под названием "коммунизм", в котором все будут жить счастливо, в достатке и любви и объявляет промежуточный этап строительства социализмом. И вдруг вождь буквально начинает предлагать объявить дом построенным на этапе социализма, то есть у дома ещё крыши нет, а вождь объявляет объект строительства законченным. Таким образом Ленин предлагал социализм (недостроенный коммунизм) объявить той целью к которой и стремятся большевики. И получалось, что он - то отождествляет понятия "социализм", "коммунизм", то разделяет их.
"Вот так наука! - веселился Иван. - Вот почему современные ленинцы так легко объявили то, где мы сейчас живём, развитым 172социализмом. Дед очень наглядно представил с помощью цитат научные метания вождя. У Ленина понятия социализм и коммунизм не имеют чётких определений и потому ими можно крутить как угодно, чем и воспользовались советские ленинцы.
"Так, - с этим всё ясно! Правильно сказал дед: ленинизм не наука, а сборник гипотез. А от себя я добавлю: противоречивых гипотез, изложенных в художественной форме и тем привлекательных для людей, - подвёл итог прочитанному Иван. - Интересно, что же дед о марксизме написал? Ведь Ленин называл себя марксистом". И он открыл следующую страницу книги.
Иван так увлёкся чтением, что необходимость ежедневно ходить на работу стала его раздражать. Сделав пару рейсов, он оставлял машину у дома и шёл к деду читать. И вот, после некоторого времени такой интенсивной умственной деятельности, Иван поймал себя на чувстве, что она - умственная деятельность - стала для него приятным занятием. Конечно, тянуло и за руль автомобиля, и это дело продолжало доставлять ему удовольствие, но теперь появился новый источник положительных эмоций - разумение. Это слово Иван встретил в записках деда, которые лежали у него на столе. Как-то раз, когда Иван поднялся к нему, чтобы вновь засесть за чтение, то увидел на столе оставленные листы и прочёл:
