В Милане, надев вечернее платье и смокинг, мы все вечера проводим в «Ла Скала». Я приучаю Джека к опере и классической музыке. Я подозреваю, что он не столько слушает, сколько смотрит на меня, но иногда в особо волнующих местах мы сжимаем друг другу руки. Вернувшись после таких прогулок в отель, Джек терпеливо ждет, когда я зайду к нему. Но стоит мне войти, он, сбросив маску сдержанности, поражает своей необузданной страстью. Спуская с плеч халат, он благоговейно ласкает мое тело, и легкие прикосновения его губ и пальцев зажигают во мне огонь такой же страсти.

— Я люблю тебя, — неизменно шепчет Джек в такие минуты, я же закрываю ему рот поцелуем, ибо ответить не могу. Я не думаю в это время о Коле просто потому, что он всегда в моем сердце.

Мучит ли меня совесть, когда я лежу, устало раскинувшись на постели, а Джек ласково гладит меня, благодаря за наслаждение, полученное в моих объятиях? Нет. Я ни о чем не думаю в это время. Раз и навсегда запретила себе терзаться и думать о единственном мужчине, которого люблю, лежа в объятиях другого. Для этого есть другое время. Дома, в одинокие ночные часы, тоска по нем становится такой острой, что я начинаю потихоньку стонать, как от зубной боли. Мне до головокружения хочется почувствовать, как его лицо прижимается к моей шее, как губы дотрагиваются до мочки уха, и услышать счастливый шепот: «Бетси!». Я вздрагиваю в темноте от его голоса и в полусне эти прикосновения фантастически реальны. Грезы о Коле даже не носят сексуальный характер: мы ласково прижимаемся друг к другу и шепчемся обо всем, что произошло за год, о детях, о работе, о нашей тоске и нашей любви. Это похоже на галлюцинации. Чем ближе подходит время его приезда, тем чаще я в лихорадочном состоянии замираю посреди важных переговоров, или играя с детьми, или во время партии тенниса, в который играю уже вполне сносно. Джек замечает это, но молчит, он знает, как я жду Колин приезд.

В середине апреля проходит премьерный показ нашего фильма по телевидению. Витторио сделал большой сюжет обо мне. Женщина, полная тайн. С детьми, на работе, на съемках. Писательница, дипломат, филолог, актриса, семейная жизнь которой — загадка, решая которую, нужно читать мои романы. Что в них правда, что — вымысел? Богатая женщина, леди Ферндейл, как девчонка, в старых джинсах и майке, ест мороженое на неаполитанской набережной. И дальше все в том же духе. Я была благодарна Витторио хотя бы за то, что он не стал публично раскрывать загадки моей семейной жизни. Наш фильм понравился и получил хорошую прессу. Его купили некоторые европейские страны. Я стала еще немного богаче. Мне всегда более чем хватало денег, но я знала, что Коле претило жить на деньги моего мужа. Я радовалась, что гонорары за книги, за работу в посольстве и вот теперь за фильм, составили приличную сумму, на которую можно было жить безбедно. Дом в Лондоне у нас был — теперь оставалось только заполучить Колю сюда.

Наконец, наступает июнь и мы с детьми едем в Лондон. Алисе почти пять лет, Алику через месяц — два года. Саша проводит с ними все свободное время, Алиса с ним неразлучна. Доверчиво прижавшись к нему, она показывает, какой у Джуззи смешной, словно у поросенка, хвостик, рассказывает, как она любит сыр с Алисиного бутерброда, рассуждает, когда же у нее будут щенки. Двухлетнего Алика Саша любит особенно, терпеливо разговаривает с ним на его детском тарабарском языке, катает на ноге, как на качелях, рассказывает ему сказки. Саше почти восемнадцать, он на четвертом курсе. Сара от него в восторге и считает, что он станет выдающимся специалистом. Она много с ним занимается, помогает в научной работе. Весь в Светлану, Саша обещает стать очень красивым мужчиной, уже сейчас светло-русые чуть вьющиеся волосы и синие глаза делают его похожим на юного греческого бога. На мои вопросы о девушках он застенчиво пожимает плечами.

— Я никого еще не люблю. Я буду Алиску ждать, — и он смеется.

Мы вместе едем встречать Колю. Коля ведет себя легко и непринужденно, шутит, и получается это у него очень достоверно. Только взяв на руки Алика и прижавшись лицом к его детским кудряшкам, он замирает, чуть задохнувшись, и я вижу, что у него в глазах заблестели слезы. Алиса, терпеливо дожидаясь своей очереди, замечает:

— Этот дурачок опять не узнал папу!

Коля поднимает Алису и, целуя, спрашивает:

— А ты, Алиса, помнишь меня?

— Ну конечно помню. Ты — Коко! И тебя не пускают к нам.

Коля быстро взглядывает на меня. Я пожимаю плечами.

— Знаешь, — говорит Коля вечером, задумчиво оглядывая мое тело, устало раскинувшееся на постели, — наши отношения начинают напоминать отпускной роман, который заводят на неделю на юге, а потом разъезжаются по домам и живут своей независимой жизнью, иногда его долго вспоминают, но это никак не влияет на повседневность.

— Мне кажется, что ты переигрываешь в своем стремлении доказать, что для тебя это пустяк.

— А ты, разве ты не играешь? У тебя это так чудесно выходит! Кстати, Бетси, как получилось, что ты снялась в кино с Джеком?

— Режиссер увидел его и пригласил, ему нужен был англичанин.

— И что у вас с Джеком?

— Коля! Перестань, — устало машу я рукой, — А что у нас с тобой?

— Летний роман.

— И за это спасибо.

В это последнее лето, когда Коля свободно получил визу, он провел с нами три недели. На неделю мы слетали в Париж, но почти нигде не бывали, для Коли важнее было побыть с детьми. Вечерами, когда Дженни укладывала их спать, мы гуляли по ночному городу, ужинали в ресторане или ходили в Гранд Опера. Днем мы отправлялись на прогулки в Булонский лес или гуляли по набережным с детьми. Опять я водила Колю по магазинам, покупая ему модные мелочи, обувь, и это доставляло мне такое удовольствие, что он не возражал, с улыбкой наблюдая, как я увлеченно подбираю с продавцами галстуки к рубашкам или выбираю перчатки, белье, бумажники, зажигалки, жилеты.

— Бетси, ты ненормальная! Зачем ты все это покупаешь и тратишь столько денег?

— Мне хочется, чтобы ты был одет моими руками. Мне это приятно. Эти деньги я сама заработала, не волнуйся. И потом, ты разве не знаешь, что картины, которые ты даришь мне каждый год, тоже дорого стоят здесь? Что ты еще хочешь?

— Я ничего не хочу. Вот только помоги мне купить подарок одной моей знакомой.

— А что она носит?

Он пожимает плечами. Я веду его в бутик и выбираю джемпер и несколько шарфов, губную помаду и лак такого же цвета.

— Ты не спрашиваешь, кому эти подарки?

— Нет, неужели у тебя не может быть знакомых, которым нужно делать подарки!

— Бетси, а что ты скажешь, если я женюсь?

— Очень печально, если ты это сделаешь без любви. Если же ты влюбился, я только пожелаю тебе счастья, ты заслужил его больше, чем кто-либо. Но ты волен поступать, как захочешь.

— А ты, Бетси, ты не хочешь найти себе мужа?

— Зачем?

— Я хочу тоже видеть тебя счастливой.

— Я счастлива. И прекрати постоянно об этом говорить! — мой голос срывается и я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать.

Эти разговоры, которые он заводит не первый год, становятся тяжелым испытанием для меня. Но вернувшись в отель, он опять спрашивает, почему я так упорно хочу жить одна. Нервы мои уже на пределе, в висках пульсирует кровь.

— Ты разве не понял? У меня корыстный интерес: я ведь тогда потеряю все деньги Алекса! — в запальчивости восклицаю я, — Но если тебя интересует, есть ли у меня любовник, то да, есть!

Тут я опять глупо теряю сознание, а когда прихожу в себя, Коля обнимает меня, сидя на полу.

— Бетси, ты меня напугала! Разве можно так переживать из-за этого. Да хоть десять любовников, лишь бы тебе было хорошо. Когда мы теперь с тобой увидимся — неизвестно, и мне будет спокойнее, что у тебя все в порядке и есть кто-нибудь рядом.