Он крепче обнимает меня и опять целует.

— Это последний раз до Лондона! — напоминаю я, — Вытерпишь?

— Бетси, я терплю всю жизнь!

— Бедный! — я нежно глажу его по щеке и целую в уголок рта, — И я бедная! Нас ждут к ужину, пошли скорее. Через два дня мы вернемся в Лондон.

— Это утешает!

Мимо небольшого пруда, заросшего по берегам лиловыми ирисами, мы выходим к дому. Старинный, с чудными пропорциями, хоть и не такой величественный, как Фернхолл, он среди зелени выглядит сказочным замком.

— Не знаю, что мне делать с этим домом? — задумчиво оглядываю я его, — Продать его нельзя, это принадлежит Алисе, содержать — дорого, да и зачем, если мы уедем?

— Сдай его в аренду.

— Да, пожалуй. Мне и в голову не пришло! Я такая непрактичная, привыкла, что Алекс все решал сам.

После ужина я с миссис Марш обсуждаю эту тему. Она расстроена нашим отъездом и тем, что Алиса будет далеко от нее, но согласна, что дом не должен приносить девочке убытки. Мы договариваемся, что миссис Коннор найдет жильцов, которых одобрит миссис Марш.

— Миссис Марш, вам не надо будет у них работать, но я прошу вас следить за домом. Вы будете представлять интересы Алисы в Фернгрине, я хочу, чтобы вы также продолжали получать свое жалованье. Я думаю, Алекс так бы обязательно сделал. Ну пожалуйста, согласитесь, на кого еще нам с Алисой надеяться! — вижу, как выражение ее лица слегка смягчается. Я обнимаю ее и целую в щеку, — Вы душечка, миссис Марш! После того, как здесь поживут чужие люди, кто же еще вернет дому первоначальный вид! Я ведь так мало здесь жила и ничего не знаю. Да и вообще, я бестолковая в хозяйстве, Алекс все за меня решал. Я хочу, чтобы у Алисы дом сохранился таким же, как при жизни ее отца.

— Я все сделаю, леди Элизабет. Леди Элис Ферндейл будет жить в доме своих предков, — гордо заявляет миссис Марш, воодушевленная возложенной на нее ответственностью.

— Вот и чудесно. Как вы думаете, не пригласить ли завтра на чай миссис Вильямс с мужем? Это будет прилично?

— Разумеется, леди Элизабет, я все подготовлю. Вы позволите мне задать вам один вопрос?

— Конечно, миссис Марш.

— Ваш гость, мистер Ру-мян-цефф, это его упоминал в завещании сэр Александр?

— Да, миссис Марш. Перед смертью Алекс сказал мне, что единственный мужчина, на кого он может спокойно оставить нас с Алисой — это Никлас. Они ведь встречались и много разговаривали обо мне, Алекс ему доверял. Но это не значит, что я завтра же выйду за него замуж. Смерть Алекса слишком глубоко меня потрясла.

— Вы еще молоды, леди Элизабет, — произносит миссис Марш.

Я в изумлении смотрю на нее: неужели она допускает возможность брака с другим?! Вот уж не ожидала. Видимо, Коля произвел на нее впечатление.

Наконец-то, оставив Клер с Алисой в деревне, мы возвращаемся в Лондон. Две недели были наполнены любовью. В пустом доме мы могли позволить себе не таиться. Я наслаждалась нашей жизнью втроем с Сашей, как одной семьей. Однажды утром он, рано встав, постучал в дверь Колиной комнаты и сразу открыл дверь. Я лежала в постели, вставать не хотелось, Коля еще спал, уткнувшись лицом в плечо и обняв меня одной рукой. Увидев меня в Колиной постели, Сашка с пунцовыми щеками и округлившимися глазами выскочил в холл, захлопнув дверь.

— Бетси, это ты? — открывает глаза Коля.

— Нет, это заходил Саша. Пожалуй, мне нужно поговорить с ним, — решаю я и иду одеваться к завтраку.

В столовой Саша сидит тихий и не поднимает глаз. Я предлагаю ему прогуляться в Гайд-парк, пока Коля поработает в библиотеке Британского музея. Побродив по аллеям, мы садимся на скамейку у Серпентайна.[3]

— Саша, ты чем-то расстроен с утра, расскажи мне.

— Мадам Бетси, зачем ты делаешь Коко несчастным?

— Почему ты так думаешь? — я в изумлении гляжу на него.

— Мы скоро уедем, и он опять будет мучиться, как тогда, когда мама его бросила, или как в прошлом году, когда он вернулся отсюда.

— А он мучился?

Саша кивает головой: — Он приехал и после этого долго не спал ночами. Я выйду на кухню, а он курит сигарету за сигаретой. Я спросил, почему он такой, а он сказал: опять она выходит замуж за другого!

Я решаю, что с Сашей лучше говорить, как со взрослым, и только правду.

— Саша, хочешь, я тебе все про нас расскажу? Это длинная история, — и я рассказываю про нашу юность, и про свое замужество, и про Колину женитьбу, о том, как Светлана знала, что Коля меня любит, и как я вышла замуж за Ива, чтобы им не мешать, и как я поняла, что люблю Колю и ушла от мужа, и про то, что меня не пускают домой, и как мне пришлось выйти замуж за Алекса, всю историю Алекса, а главное — я все время говорю о Коле, — Саша, Коко — это самый замечательный человек и я люблю его больше жизни.

— Но ведь он страдает! — возражает Саша, хотя смотрит на меня уже не так сердито.

— Сейчас он уже не страдает. Он знает, что я люблю его. И через два месяца я приеду работать в Москву. Мы будем видится каждую неделю. И еще, Саша, мне кажется, что ты несправедлив к своей маме и не должен так сурово с ней обращаться. Она тебя не бросала, ты сам выбрал, с кем ты хочешь жить. Ты ведь ее единственный ребенок, она тебя так любит!

— Да, как же, у нее там дочка родилась.

— Да что ты говоришь! — обрадовалась я, вспомнив ее трагическую попытку родить Коле ребенка, — Какое счастье! Ведь она уже не надеялась. Помнишь, как у нее умер ребенок? Она ведь тоже чуть не погибла тогда. Я очень рада за нее, и ты должен быть счастлив за свою маму. Кстати, давай позвоним ей? Может, она сможет приехать хоть на несколько дней повидаться с тобой. Я тебя очень прошу, подумай обо всем, что я тебе рассказала, и пойми, что Светлана не так виновата перед Колей, как тебе казалось. Хотя он, конечно, искренне переживал, что она уезжает. Ты ведь знаешь, какой он.

Саша кивает головой и неуверенно улыбается.

— Ну что, позвоним маме?

— Да.

Дальше мы говорим об его учебе. Мне приходит в голову, что его надо познакомить с Сарой, раз он увлекается психологией. Это была блестящая идея. Он впился в нее глазами, как только она заговорила о своей работе, и они часа два разговаривали, пока мы с Колей обсуждали, как я с помощью Светланы устрою Сашу в один из английских университетов. Коля вообще-то считал, что наше образование не хуже, но я доказала ему, что ни психология, ни философия, зацикленные на марксистско-ленинской теории, не могут дать представления об истинном объеме знаний. В конце концов, Коля соглашается, что выбирать должен сам Саша. Когда Саша, наконец, отвлекается на детектив по телевизору, мы втроем сидим с коктейлями. Потягивая мартини, вспоминаю вдруг ту безумную ночь перед свадьбой с Ивом, когда я коктейлями вывела Колю из шока от отчаянья перед разлукой. Мы встретились глазами и, увидев улыбку на его губах, я поняла, что он думает о том же, вспыхнула и непроизвольно вздохнула.

— Ник, — между тем говорит Сара, — вы должны уговорить Бетси написать еще один роман, ее читательницы ждут не дождутся. Неужели стремление устроить личную жизнь убивает творчество?

— Я действительно сейчас ни о чем другом не могу думать, — признаюсь я, — но если и стоит о чем-нибудь думать, то о новом филологическом исследовании.

— Бетси, это преступление, никто не будет читать твое исследование, тогда как стоит мне только завести разговор со своими пациентками о твоей «Анатомии любви», как они тут же пускаются в откровения о своих переживаниях. И ты бы послушала, что они мне рассказывают, каждая — героиня романа!

— Сара, ты хочешь сказать, что меня читают только нервнобольные? — смеюсь я.

— Я не лечу нервнобольных. У моих пациенток проблемы психологического характера. Твой роман помогает задуматься над собственными проблемами, проанализировать свою жизнь, это так важно.

— Да, — задумчиво говорю я, — это очень важно…

И я надолго замолкаю. Сара весело смотрит на меня.