Ирэн остановилась и перевела дыхание. Джон пристально ее разглядывал.

- Ирэн, ты, по-моему… расстроена.

- Да, расстроена. Мне противно, что пока все это не утихнет, за вами будут ходить по пятам. И еще мне противно, что приходится бросать вас в самое пекло, - Джон положил руку ей на плечо. Ирэн глубоко вдохнула и пригладила волосы. Затем широко улыбнулась. - Все в порядке. Все будет просто отлично.

- Ты полагаешь, Джону стоит записывать с Эллен целую передачу? - спросил Шерлок.

- Если она попросит - обязательно. Более доброжелательной публики и понимающего ведущего ты просто нигде не найдешь. Это отличная возможность преподнести информацию в выгодном для нас свете.

Джон посмотрел на часы.

- Ого, уже девять. Раз уж я должен идти в спортзал, то пора собираться. Ирэн, у тебя что-то еще?

- Дофига и больше, но оно может подождать. Иди уже.

Джон вскочил и отправился наверх.

Шерлок остался сидеть. Вид у него был мрачнее тучи. Он чувствовал, что все взгляды устремлены на него.

- Ему придется тяжелее чем мне, да? - спросил он.

Ирэн вздохнула.

- Боюсь, что да.

- А почему Джону будет тяжелее? - нахмурилась Гарри.

- Потому что у них разные амплуа, - сказал Грег. - Шерлок, скорее, эстет. Интеллектуал из высшего класса, который между фильмами играет в театре Шекспира и Мэмета. У него и так была репутация аутсайдера, будто он не от мира сего. А Джон, да простят меня британцы - свой в доску рубаха-парень всея Америки. С тем, что Шерлок гей, люди еще как-то готовы смириться, но вот в случае с Джоном я бы на это не слишком рассчитывал.

- А что станет с его карьерой? - спросил Шерлок.

Грег вздохнул.

- Ну, это очень хорошо, что он как раз искал перемен в этой области, потому что теперь они определенно наступят. Романтические комедии с большой вероятностью уйдут в прошлое. Скорей всего, какое-то время романтические роли вам обоим предлагать не будут. Может, пару-тройку лет, или еще дольше.

Вернулся Джон со спортивной сумкой. Все тут же повскакивали со своих мест. Джон рассмеялся.

- Господи боже, вы меня как будто на войну провожаете. Я же просто в качалку иду. Помните еще, что это такое? Покидаю железки, отожмусь пару раз…

Ирэн обхватила себя за плечи.

- Помни, что я сказала, хорошо? Дзен и спокойствие. Не ввязывайся. Представляй, что вокруг тебя силовое поле.

- Ирэн, расслабься. Я большой мальчик. Как-нибудь справлюсь, - Джон повернулся и направился к двери. Шерлок пошел следом.

- Если бы я стал утверждать, что не переживаю, я бы солгал, - сказал он.

Джон вздохнул.

- Милый, рано или поздно нам придется столкнуться с миром.

Шерлок моргнул.

- Ты только что назвал меня “милый”?

Джон переступил с ноги на ногу и покраснел.

- Ага, назвал. Извини, просто как-то вырвалось.

- Хм-м… Я думаю… Да. Я думаю, мне понравилось.

Джон расцвел в улыбке.

- Правда?

- Только не злоупотребляй этим, - Шерлок наклонился и поцеловал его. - Удачи.

- Если мне придется думать о чем-нибудь хорошем, я закрою глаза и представлю, что мы у тебя в Суссексе, - сказал Джон.

- И если уж это не хорошее, то я даже не знаю, что может им быть.

Джон улыбнулся и ушел. Шерлок остался стоять, уставившись на дверь. Он надеялся, что Джон вернется домой целым и невредимым.

***

“Черт бы подрал этих долбаных папарацци”, - думал Джон по дороге в спортзал. Он чувствовал себя героем “Буллита”.

Треща без умолку по своим телефонам и рациям, они кружили вокруг на мотоциклах, легковушках, фургонах… Стоило машине Джона выехать за пределы охраняемого квартала, как его сразу же узнали. Папарацци бросились фотографировать его, невзирая на тонированные стекла машины, а потом повскакивали на свои мотоциклы и рванули следом.

Когда Джон припарковался у спортзала, он увидел, как его преследователи бегут к нему наперегонки, побросав свои средства передвижения.

“Дзен и спокойствие. Дзен и спокойствие”, - повторял про себя Джон. - “Зона комфорта. Шерлок в горячей ванне в горах Шаста. Мы с Шерлоком лежим под звездами в Суссексе”.

Он сделал глубокий вдох и выбрался наружу.

Папарацци столпились так близко от машины, что Джон с трудом смог открыть дверь. Он был чертовски рад, что на нем темные очки, потому что это оказалось хуже любого фотоколла. Вокруг колыхался океан фотоаппаратов, вспышки с расстояния считанных сантиметров били по глазам. Джон направился к спортзалу. Папарацци шли рядом.

И кричали.

Он старался не прислушиваться, но все равно слышал.

- Джон, а ты давно гей? Джон, а кто из вас снизу? Джон, а ты любишь сосать? А он тебя просит? Наверняка просит. Джон, а кто из вас мужик? Джон, а кто из вас баба? А куда тебе больше нравится? А ты давно даешь в жопу? А ты давно отсасываешь? А ты давно врешь? У тебя СПИД? А с кем ты еще спал? А ты спал с..? А ты спишь с..?

Они всё наседали, и Джон уже не мог продвинуться дальше ни на шаг. Еще немного - и, чтобы расчистить себе путь, ему пришлось бы пустить в ход кулаки.

“Не сопротивляйся. Тебе не дают пройти? И не надо”.

Джон встал, как вкопанный. Скрестив руки на груди, опустив голову, он уставился на асфальт у себя под ногами. Потом, пользуясь тем, что на нем темные очки, закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Затворы камер все щелкали, вспышки все вспыхивали, крикуны все кричали.

Он не двигался. Он ждал.

Джону вспомнилось, как Шерлок рассказывал ему о способе, которым кое-кто из театральных актеров отвадил фотографов, карауливших их у служебки. Каждый вечер после спектакля эти актеры появлялись в той же самой одежде, что и в предыдущие дни, и выглядели на всех фотографиях одинаково - независимо от того, в какой день их фотографировали. Так как никто не стал бы платить фотографам за одинаковые снимки, у них пропало всякое желание дежурить у служебного выхода.

У Джона не дрогнул ни единый мускул. Пусть фотографируют, сколько вздумается - на всех снимках он будет выглядеть одинаково, в одной и той же скучной позе. В конце концов им придется сдаться. По крайней мере, он на это надеялся.

Джон был поражен тем, как хорошо сработала эта тактика. Через минуту прекратились крики. Через две - вспышки и щелчки камер. Он не двигался. Постепенно, один за другим, фотографы начали отступать. Осознав, что Джон не пошевелится, пока не пошевелятся они, папарацци опустили камеры и попятились. Наконец, после того, как он простоял так добрых пять минут, наступила благословенная тишина. Джон поднял голову, оглянулся на папарацци и коротко кивнул.

Джон беспрепятственно дошел до дверей спортзала. Никто его не преследовал. Уже заходя в спортзал, Он услышал несколько отдельных щелчков камер, но теперь он был в безопасности.

- О, господи, Джон, - сказал тренер из-за своей конторки. Это был Фил, любимый спарринг-партнер Джона. - Кошмар какой-то.

- Я сейчас в моде. Скоро они найдут себе новую жертву.

- Ты в порядке? - спросил Фил.

- Ага, все хорошо. Ты, наверное, уже слышал? - поинтересовался Джон, когда они поднимались в тренажерку.

- Дык, блин, все слышали, - они зашли в большое, просторное помещение, заполненное кардиотренажерами, всякими утяжелителями, спортивными снарядами и любопытными взглядами посетителей. - У нас тут и среди тренеров геи найдутся, и среди клиентов приличное количество, хотя про тебя я как-то никогда не думал.

- Я тоже не думал, - улыбнулся Джон. - Забавно, как меняется восприятие, когда влюбляешься в мужчину.

Фил засмеялся.

- Да, наверное, так и бывает. Свисти, если захочешь побоксировать после кардио, лады?

- Лады. Мне, наверное, действительно захочется выпустить пар.

Фил оставил его разогреваться. Джон начал с беговой дорожки, запустив ее на самую большую скорость, которую только мог выдержать, а потом еще и увеличил наклон. Было приятно просто бежать, топая по покрытию, чувствовать, как колотится сердце в груди, как стекает по лицу пот, как кровь несется по венам, вымывая мысли из головы и яд из тела.