Йон снова выглянул в окно. Собака увидела его и залаяла. Мальчик почесал светлую макушку и пробубнил:

— Не хочу спать. Пошли к Черешне и к морю.

— Нет, я сейчас попытаюсь дозвониться до твоего отца и сообщить, что ты уже пошел спать.

Йон задернул штору, вернулся в кровать, сложил руки на груди и продолжил в том же тоне:

— Дедушка сказал, что связь лучше ловит на улице. Ничего не случится, если мы выйдем на пару минуточек.

— Нет, Йон, ты должен ложиться спать, — я попыталась изобразить из себя хорошего родителя.

— Пару минут и я точно лягу. Тем более, ты сама хочешь погулять.

Йон был прав. Кай воспитал его так, что мальчик требовал от тебя то, что делал и ты. Посему отговорка вроде «тебе нельзя, потому что ты ребенок, а мне можно, потому что я взрослый» совершенно не работала. Если мы сидели до глубокой ночи и Йон хотел сидеть с нами, то он это и делал.

— Только не разбуди родителей, их комната находится внизу, — я приложила палец к губам. Йон подпрыгнул от восторга и принялся быстро одеваться.

Мы аккуратно пробрались к гардеробу, беря наши куртки. Свет включать было запрещено, иначе эти десять лампочек в прихожей точно бы разбудили родителей, которые давно уснули, не закрыв дверь в свою спальню.

Меня порадовало, что с недавнего времени они снова начали спать вместе. Я помню, что в какой-то момент, вернувшись с вахты, отец и мать перестали ложиться в одну постель. Отца из-за новой работы не было дома несколько месяцев. Зато были деньги, которые мы могли тратить на что угодно. Но эти деньги почему-то совсем не радовали мою мать. Она много тосковала, иногда срывалась. А потом стала спать со мной, говоря, что одной ей очень страшно. Когда же отец вернулся и резко уволился с работы, то они все равно спали раздельно. Мама говорила, что папа заболел и эту болезнь можно подхватить от него, если долго находиться с ним очень близко. Например, если спать в одной комнате.

Сейчас я понимаю, что это была бредовая отговорка и истинная причина осталась нераскрытой в их комнате по сегодняшний день.

— Ты идешь? — Йон дернул за рукав. Я быстро замотала головой, стараясь вернуться из воспоминаний.

— Идем, — я медленно открыла дверной замок, выпуская мальчика. Он тут же ринулся к дворняге, а та побежала навстречу ему. Черешня была старой, слепой на один глаз, с местами седой шерстью, и совершенно не породистой собакой.

Но важно ли все это для того, кто провел с тобой большую часть твоего детства?

Меня охватил ветер. Его тонкая рука прошлась по талии, задела скулы, погладила волосы. Он нежно прижал меня и поцеловал словно в первый раз.

Море бушевало, а туч на небе почти не было. Это самое небо было усеяно крохотными звездочками. Оно было похоже на огромное полотно, накрывшее нас, маленьких людишек.

Я нащупала в кармане телефон, разблокировала его и очень обрадовалась, когда увидела целых три полоски связи. Тут же появились пропущенные звонки и смс от Кая. Вдали кричал Йон и лаяла Черешня. Они носились по берегу, бегая друг за другом.

— Да? — сказал он. Я улыбнулась, когда услышала родной голос в трубке.

— Мы приехали. Прости, что сразу не позвонили, были проблемы со связью.

— Все хорошо. Как ты и Йон? Он сейчас спит?

— Нет. Мы у моря. Он играет с собакой.

— У тебя есть собака? — он спрашивал, и я чувствовала, как таю от его нежного и заботливого голоса. Я захотела коснуться его рук и лица прямо здесь и сейчас.

— У родителей. Но когда-то была у меня. Я разве не говорила?

— Я так много не знаю о тебе. Это чудесно, узнавать такие мелочи, — он хихикнул и я повторила это за ним. — Вы долго будете там? Мне нужно приехать?

— Прекрати, — отмахнулась я, — мы справимся. Отец постарел, но умирать не собирается. Это был лишь трюк. Как я и говорила.

— Я бы очень хотел с ним увидеться, — его голос стал напряженее. Таким он был, когда Кай пытался рисовать и одновременно разговаривать о чем-то важном.

— У тебя будет много времени, не торопись, — мы одновременно вздохнули. — Скоро заведу непослушное дитя спать, не волнуйся.

— Хорошо, ты тоже поспи.

— Ладно, пока, — я сжала губы, а потом, преодолев какой-то страх внутри, выпалила: — Я люблю тебя.

Кай засмеялся:

— Спокойной ночи.

Внутри немного похолодело. И это был не ветер. Я хотела было сбросить, но он сказал:

— Герда!

— Да?

— Я хочу обнять тебя. Вот прямо сейчас, — а потом он замолчал на пару секунд. — Или поцеловать. Я, правда, очень скучаю, — последнее и вовсе прошептал.

Страх растаял вместе с последней тучкой на небе.

— Я скучаю больше! — выкрутилась я, пытаясь отвлечься от смущения.

— Как скажешь, — он снова рассмеялся и положил трубку.

Когда я подняла глаза на море, то увидела, как у берега стоят три фигуры: Черешня, Йон и отец.

Я подошла к ним. Они все трое внимательно смотрели вдаль, словно пытались что-то увидеть.

— Вы ищете в небе Бога? — пошутила я.

— Нет, ни один Бог не появляется на горизонте. Тут недавно был Бог ветра, но он не стал задерживаться, впрочем, как обычно, — отец посмотрел на меня. Я взяла его под руку, а ладошку Йона взяла в свою руку, и так мы пошли вдоль берега, смотря на небо вдали нас.

Я хотела очень много спросить у отца. Мы с ним были безумно похожи, поэтому я боялась, что из-за схожести характера я повторю какие-то ошибки. Но мать говорила то, что иногда успокаивало меня:

— Ты — не он.

— В него было так много вложено. Все мои мечты и силы, — начал отец, указывая на наш огромный двухэтажный дом. — Но еще больше мы с матерью вложили в тебя. Все наши силы. Часто мы жертвовали чем-то ради тебя. Мне кажется, что очень важно уметь пожертвовать чем-то ради своего ребенка.

— Мне тоже придется жертвовать?

— Ты жертвуешь чем-то не задумываясь. Просто понимаешь, что если вложишь это в свое дитя, то оно обязательно станет великим и лучшим. Наверное, я многим жертвовал, чтобы ты стала тем, кем ты есть. Возможно, я был рожден на этот свет, чтобы вложить хоть крохотное зернышко в будущего специалиста своего дела.

Смех вырвался непроизвольно:

— Я делаю не великое дело.

— Ты же вроде медитируешь, а это полезно, да?

Мы с ним рассмеялись еще громче:

— Медиация, папа! Ме-ди-а-ци-я! Это когда ты пытаешься примерить две стороны и не довести дело до суда, а не медитируешь, сидя на коврике и ища гармонию с космосом!

— Какая разница, я все равно тобой горжусь. Сначала я думал, что ты обязана стать юристом. Я хотел сделать из тебя того, кого хотелось сделать мне. А потом я понял, что ты — человек, а не дом, и строить тебя надо совершенно иначе.

— Но я все равно связала свою жизнь с правом, так что…

— Нет, — мы остановились. Он посмотрел на меня и его глаза заблестели. — Родители часто хотят отразить в ребенке свои несбывшиеся мечты. Но очень важно преодолеть свой эгоизм и помнить, что это всего лишь твой ребенок, который не обязан быть тем, кем хочется тебе. Даже если бы ты стала врачом или инженером, я был бы рад за тебя. Главное, что ты стала человеком. Счастливым человеком. А это, пожалуй, самое главное. Вот ради чего надо жертвовать, а не пытаться собрать по кускам из разбитой личности ребенка по своему вкусу.

Отец очень много говорил о том, как он был на севере, как встречал удивительных людей, которые видели в нем кого-то великого и пророчили ему незабываемую судьбу. Я сама видела его талант и уникальность. И, смотря на себя, я часто задавалась вопросом, а оправдана ли та жертва, которую принес отец, чтобы я стала тем, кем являюсь.

Я хотела спросить его прямо сейчас: не жалеет ли он, что имея такой огромный потенциал, он в свои шестьдесят стоит с девчушкой и маленьким мальчиком у большого дома и моря, и кроме всего этого у него в жизни, собственно, ничего больше и нет.

— Дедушка Арне! Дедушка Арне! — затараторил Йон. — Смотри, как много звезд!

Отец поднял голову, прищурил глаза и всмотрелся в небо. Он опять, кажется, искал Богов.