- Ты просто невыносим, – процедил я сквозь зубы, слегка задетый его более чем интимными метафорами, – Я не оставил Лорана не потому что мне не с кем провести ночь, а потому что люблю его.
- А так ли уж различны эти понятия в ваших отношениях? – хмыкнул Монстр.
- Физическая часть естественна, поскольку мы состоим из плоти и крови, – возразил я, – Я не вижу смысла в этом разговоре сейчас. Прекращай меня провоцировать и выкладывай, зачем явился.
- По сути, вы – все та же грубая деревенщина, какой были до вступления в верхи общества...- протянул Асмодей, и, увидев мой раздраженный взгляд, продолжил: – Вы и впрямь глупец, раз воспринимаете меня в штыки. В конце-концов, я не кочующий бес, способный вселяться во всех без разбору и мне нет смысла причинять вред ни телу Лорана, ни тем, кто его защищает. Или я не прав?
Я промолчал, ожидая продолжения. Не получив ответа, Монстр вновь заговорил:
- Хм...Раз вы не желаете со мной разговаривать, то и я ничего вам не скажу. Счастливо оставаться...
- Постой! – сдался я, – Ты должен сказать, чего хотел.
- Я ничего не должен своим врагам, – с кривой ухмылкой отозвался тот. – А ведь я – ваш враг, не так ли?
- Нет...вернее... Я тебя ненавижу из-за того, на что ты толкал Лорана столько раз, причиняя ему невыносимую боль. Зачем?!
- Затем, чтобы получить того, кого вы так обожаете, – промолвил Монстр, с легкой жалостью глядя на меня, – Ни за что не поверю, будто вы не знаете, что душа закаляется в трудностях и страданиях, подобно искуплению Христом грехов всего рода человеческого. Тот ангел вашего Амати ничто без меня – сопливый наивный тюфяк, также, как и я был бы ничем без ангела – неизбежно разрушающее себя чудовище. Однако, даже являясь всего лишь половиной вашего ненаглядного Антихриста, я не намерен терпеть оскорбления. Отныне я буду помогать вам лишь по принципу: «услуга за услугу». – он был заметно рассержен и насмешливо-ироничен одновременно, словно оратор в зале суда.
- Ладно, хорошо, – согласился я, кляня себя за несдержанность. – Чего ты хочешь, исчадие ада?
- Вас, – нахально заявил бес.
- Исключено! – отрезал я, – Ты все никак не уймешься?
- Ну, как хотите, – пожал плечами дьявол, – Мое дело предложить, а раз вы отказываетесь, то разговор окончен. Не бывает односторонних сделок.
- Ты мелкий паршивец...- прошептал я.
- В вас говорит бессилие, возлюбленный наставник, – язвительно улыбнулся бесенок, – И я прав. Вы знаете, что прав. Вам ли не ведать о своих чувствах лучше меня?
- Поцелуй. – сказал я, – Не более того.
- Ладно, – легко согласился тот, – Но у меня встречное условие: вы поцелуете меня так, чтобы я поверил в вашу любовь, несмотря на то, что это иллюзия. Сможете – прекрасно, не сможете – ничего не узнаете.
- Ты издеваешься?! – вновь разозлился я, – Как я могу...нет, это... Я же не люблю тебя, поэтому никак не смогу заставить тебя почувствовать несуществующее. Ты просишь невозможного.
- Вы действительно трус. Даже не попытавшись, уже говорите о невозможном, – с кривой усмешкой проронил Асмодей, и, развернувшись, направился к выходу. – Вы меня разочаровали...
- А ну, стой! – я схватил его за плечо. Тот обернулся и я вдруг растерялся под его вопросительно-пронзительным взглядом.
Мое существо разрывалось в сомнениях: отпустить его или продолжить дальше свои бессмысленные диатрибы [4], пытаясь воззвать к его совести и пониманию. Но одновременно, краем сознания, я знал, что это бесполезно.
Через мгновение наши губы глубоко сплелись, вызвав у Лорана сдавленный, немного изумленный стон.
- «Я – тоже Лоран. Не любить меня – это все равно что распилить его пополам и таскать за собой мертвую половину...».
Я обнял его, прижимая затянутые в черный бархат руки к субтильному телу и привлекая к себе вплотную, чувствуя, как узкие ладони легли на мои бедра и замерли в этом подобии объятий. Его губы слегка дрожали и имели солоноватый привкус.
- «...Ему нравится ощущать тебя, Он тебе мстит, но до сих пор даже не предпринял попытки тебя убить...».
Я понял, что это были слезы.
- «Это значит, что не только моя живая половина принадлежит тебе»...
Когда мы вернулись к остальным гостям, ужин уже был подан. Завидев нас, Эйдн сделал манящий жест рукой и выдвинул стул рядом с собой.
- Пойдем, – сказал я как-то странно притихшему Асмодею. Вопреки моей неприязни к его натуре, мне хотелось взять этого лукавого Денницу за руку. Быть может, меня точила вина, но я не мог выкинуть из головы его слез – этих мимолетно скользнувших по щекам дорожек со вкусом моря. Слезы... Кто бы мог подумать, что дьявол может плакать.
- В следующий раз, как вздумаете сбежать в уединенное местечко, сообщайте о своем уходе...- невозмутимо и едва слышно проронил Эйдн, расстилая хлопковую белоснежную салфетку на коленях, – ...Вы чуть не сорвали нам всю операцию.
- Извините, наставник, – тихо ответил я, – Мы учтем.
Я едва ли слышал его. Я думал о том, что прошептал мне Лоран, когда наши губы разомкнулись.
- «Лучше уходите. Лоран никогда не станет твоим», – сказал он, – «Ты слабее памяти».
Я попытался его переубедить, но демон только качал головой. Пытался выяснить, почему он так решил, но бес молчал.
«Ты слабее памяти...»
Что он хотел этим сказать?
- Итак, господа и дамы, леди и джентльмены, я счастлив приветствовать вас на моем скромном приеме! – поднявшись со своего места, провозгласил Дюбуа, – Но на самом деле, даже у такого маленького праздненства есть повод – присуждение мне рыцарского статуса за государственные заслуги перед Его Высочеством...
Лоран сел напротив меня и едва заметно скосил взгляд на фужер с вином. Я знал, что сейчас будет. Он вытянет руку над бокалом, делая вид, что берет салфетку, а на самом деле...
- Так поднимем же бокалы в честь Его Высочества Наполеона III и его щедрость!
- «За Наполеона!»
- «За Наполеона!» – доносилось со всех сторон.
Я молча наблюдал, как Амати поднимает бокал и беззвучно шевелит губами.
- «За меня», – прочитал я по ним, после чего Лоран залпом выпил пол-фужера, и, замерев на минуту, медленно поставил его на стол, после чего вдруг захрипел и схватился за горло.
У меня на лице не дрогнул ни один мускул, поскольку я знал, что он всего лишь притворяется. Но даже будучи осведомленным, мне было немного жутковато наблюдать, как хрипит, стремительно бледнея, мой Амати.
- Лоран! – Парис, с испуганным выражением лица метнулся к нему. Эйдн тоже поспешил подойти.
Спектакль. Черная комедия про смерть во имя жизни.
- «Лекаря! Лекаря, скорее!» – вокруг задыхающегося юноши столпились гости. Лоран уже побледнел, как полотно и – я очетливо видел это, его глаза слипались, так что активно имитировать удушение ему становилось все труднее и труднее.
- Лоран! Очнись, Лоран! – Парис тряс его за плечи, но Морель неумолимо засыпал. Наконец, его веки сомкнулись и он обмяк в руках у Линтона.
- Врач! Всем разойтись – я врач! – к нам, через испуганно галдящую толпу, протолкался сухопарый, высокий человек с рыжеватой бородкой и русыми жидковатыми волосами.
Схватив Лорана за запястье, а после за горло, он на миг замер, а после сказал:
- Похоже, мальчик мертв.
- Mon Dieu, этого не может быть! – сам Дюбуа метнулся к похолодевшему Амати, но сколько ни хватал его за руки, пульса разобрать не мог. Да и никто не смог бы, находясь в таком паническом состоянии. – Не может, не может...только не в моих стенах!
- Если вы позволите, я бы хотел поговорить с вами, маркиз...- негромко сказал Эйдн, подходя к столу и беря с него бокал Лорана с недопитым вином. Мигом смекнув, к чему тот клонит, Эльбренхам нервно сглотнул и проследовал за ним из гостиной, по пути сказав дворецкому, чтобы тот распорядился и тело мальчика отнесли в одну из комнат до прибытия священника.
Дюбуа колотила нервная дрожь и пробивал холодный пот. Он не мог понять, почему умер именно этот ребенок и почему именно в его доме.
