- Ты удивителен, Андре, – с нежной улыбкой на очаровательно пухлых мальчишеских губах произнес Лоран, – Ты пытаешься воссоздать из руин прежний Колизей, искренне веря, что он останется все тем же торжественно поверженным раритетом. Что, если, собрав меня по кусочкам, ты вдруг обнаружишь, что я стал совершенно другим и разлюбишь меня? Сейчас ты разговариваешь с ангелом – моей светлой натурой, непогрешимой частью, совестливой и человечной. Но если я восстановлюсь, я не останусь тем же невинным существом, ибо в тело ангела войдет тело демона и небесная кровь смешается с кровью преисподней. Это то, из чего состоит дух человека. Из союза ангела и демона. Говоря метафорическим языком, человек – это дитя двух противоположностей. Я стану другим, Андре, пускай и более цельным, сильным. Ты можешь не узнать во мне прежнего Лорана.

Что и говорить, его слова сперва слегка поколебали меня. Я и не задумывался о том, что если ангел и демон вновь сольются в Амати воедино, вернув ему человеческую душу, он может измениться. Но, едва успев подумать об этом, я не впал в бездну отчаяния, как обычно ожидал от себя, нет. Наоборот, я повеселел, осознав, что у меня появится возможность заново узнать Мореля – возможность, которая едва ли выпадает каждому за всю его жизнь. Счастье повторного познания любимого человека и новые открытия в нем – одно из редчайших сокровищ человеческих отношений.

- Да, прежнего могу не узнать, – покладисто ответил я, – Но зато смогу узнать нового и вновь полюбить его таким, каков он есть, несмотря на жестокость взыва воздушных замков, которые я старательно выстроил до этого. Не беги от меня в иллюзии благородства. Не беспокойся за меня, и я смогу привыкнуть. Просто будь со мной рядом, хорошо?

- Bien, – ответил он.

Установка доверительных отношений с маркизом Дюбуа целиком и полностью легла на плечи моих наставников, а мне лишь оставалось держаться достойно и по возможности способствовать развитию отношений в лучшую сторону, очень внимательно следя за Лораном, чтобы его Монстр в очередной раз не натворил проблем.

И вот, в очередной раз, медленно прогуливаясь по одной из обширных гостиных поместья Дюбуа, я, краем уха наслаждаясь концертами Вивальди в исполнении скрипок, наблюдал сразу за двумя фронтами: Парисом и Эйдном, что стояли у стены вместе с хозяином дома и о чем-то приятно, уже по-дружески, беседовали; и сидящим на диване Лораном, который недоуменно смотрел на постепенно окруживших его женщин, что ласковым тоном, в котором сквозило умиление, заводили с ним разговоры о погоде и искусстве. Я не ревновал его к ним, поскольку понимал, что его наивно-юное очарование и святая простота во взгляде не всех могут оставить равнодушными, и уж тем более женщин – более чутких к таким вещам.

Приняли приглашение маркиза мы лишь потому что нам нужно было проникнуть на его территорию и я был настороже, не спуская с Лорана глаз ни на минуту. Ведь Дюбуа состоял в ордене, и, как я замечал, с первых минут сверлил Мореля неопределенно-пристальным взглядом, в котором сквозило отчаянное узнавание и, может быть, смятение.

Без оттенка темных чувств не обошлось и на фронте у стены. Судя по всему, Парис пустил в ход свою убийственную красоту и обаяние вкупе с отточенными манерами, поскольку вид у Дюбуа был ошарашенный. Он восхищенно смотрел на молодого мужчину, ликом равного юноше – чьи тонкие черты хранили в себе чудовищной силы пленительную гармонию – не замечая, что бокал с шампанским опасно накренился в руке и грозит в любое мгновение пролить золотистый напиток на дубовый паркет пола.

Ах, Парис... И зачем существуют столь невыносимо, непозволительно красивые создания, как ты? Величайшая насмешка природы – красота: она может быть злой, но лишь при одном ее виде сердце переполняется болезненной любовью, жаля и терзая твой дух и тело в мучительно-сладостной пытке, разжигая внутри яростный огонь, кажущийся смертельным.

О да, у нас все получится. Я в этом уверен.

Лорана наконец оставили впокое и он, глубоко вздохнув, вновь откинулся на спинку обитого золотистым бархатом с набивным узором из тюльпанов дивана и пристально посмотрел на меня.

Я направился к нему и сел рядом.

- Ты выглядишь сонным. Тебе здесь скучно? – осведомился я, скользя взглядом по разглагольствующим гостям, а после вновь переводя его на притихшего Амати.

- Не совсем. – ответил он и зевнул, прикрывая рот ладонью. – Но я бы хотел уйти отсюда.

- Почему?

- Мне здесь непривычно. Я бы предпочел остаться с тобой наедине, либо же один.

- Потерпи немного. Если уйдем сейчас, то можем пропустить момент, когда маркиз начнет ужин, а именно на него назначена наша задумка.

- Я знаю, но...

- Что?

- Пойдем, – он встал с дивана и направился через всю гостиную к выходу: юный темнокудрый Гиацинт в сюртуке из черного с золотом бархата, буквально светящийся молодостью и энергией.

- Постой, ты куда?..- мне ничего не оставалось, как подняться и последовать за ним. По дороге я вынул из кармана часы на цепочке и бросил взгляд на время. Оставалось каких-нибудь двадцать минут до начала судьбоносной трапезы.

- Лоран...- я уже отчаялся остановить его, и шел следом, мимо разодетых в пух и прах гостей, выскальзывая из комнаты и окунаясь в сумрачную прохладу пустых коридоров.

Он открыл дверь и прошел в темную комнату, по виду напоминавшую кабинет, или, возможно, небольшую библиотеку.

- Послушай меня, я понимаю, что ты не любишь эти приемы, но речь идет о твоей свободе. Если мы не вернемся...- начал я, но закончить не смог: Лоран внезапно набросился на меня так жадно, что я первое мгновение невольно испугался.

Крепко сжимая его в руках за голову и углубляясь в горячую влагу поцелуев, я пытался заставить себя очнуться и отодвинуться. Что скрывать – я сам был не лучше его: близость с Лораном была моей слабостью. Променять нежный плен этих живых уст на холодную пустоту минут ожидания? Да никогда! Каждый раз мне хотелось привлечь это прелестное создание как можно ближе к себе и целовать, целовать, целовать...

- Лоран, сейчас не время...- сказал я, чувствуя, как ловкие пальцы проворно скользнули за пояс брюк, с каждой секундой все больше доводя меня до края терпения, – Ты слишком перевозбудился, успокойся.

Но он, пробормотав что-то вроде: «Знаю, знаю», продолжал осыпать меня лепестками своих лобзаний.

- Лоран...- протестующе простонал я, содрогаясь от чертовски волнующих ощущений его объятий и прикосновений.

Обхватив за тонкую талию и вдыхая сладостно-пряный аромат каштановых ренессансных локонов, я выгнул его по себе дугой назад, терзая белый платок на тонкой шее, чтобы наконец ощутить губами это шелковое прикосновение его алебастровой кожи. Скажете, я – эротоман? О нет. Просто я любил так, как не любил еще никогда, и в этом все дело. Вся моя страсть – темная и светлая, была заключена в одном-единственном человеке: маленьком соблазнителе с нежными устами и свеже-розоватого оттенка щеками, что так легко похитил мой смех и мою душу.

Но времени было слишком мало. Никто не должен ничего заподозрить, а привести себя в порядок и вернуться незаметно для всех в гостиную за столь короткий срок было нереально.

- Нет, любовь моя, нет. – прошептал я, пытаясь остановить Лорана, но тот словно назло мне еще больше распалялся. Обычно он более покорен. Что же случилось на этот раз?

- Кажется, я давал понять уже, что люблю Лорана, а не тебя. – проронил я, огорошенный внезапной догадкой. Морель поднял голову.

Да, как я и предполагал, это оказался вновь проснувшийся Асмодей. Oddio (Боже мой), только этого не хватало!

- Я – тоже Лоран. Не любить меня – это все равно что распилить его пополам и таскать за собой мертвую половину, – растянул губы в усмешке чертенок, – Но кому это надо...

- Ты же ушел навсегда, разве нет? – нахмурился я, – Зачем ты снова объявился?

- Я ушел бы навечно, если бы вы послушались меня, мой возлюбленный учитель, – тускло блестя глазами в полутьме, ответил он, – ...и оставили бы меня впокое. Но вы – гедонистичный глупец, решили оставить полюбившуюся зверушку в своей постели.