Толкнув тяжёлую дверь, я прошёл по проходу между рядами скамей и обнаружил Лэмли на том же самом месте, что и в ту злополучную ночь, когда я, как наивный идиот, босиком прибежал прямо к нему в лапы.
Дэвид снова читал молитву-розариум по чёткам и я, глядя на эту напускную набожность, хотел плюнуть ему в лицо, на его рясу, чтобы и физический облик его соответствовал облику внутреннему.
– Ах, вот и ты, малыш, – он улыбнулся и отложил чётки. Скользнув по мне, взгляд тёмных глаз загорелся похотью и нетерпением. – Я уже собирался идти тебя искать. Но, похоже, ты умный мальчик и не собираешься играть со мной в прятки. Правильно, Габриэль, пять. Ты усвоил этот урок.
– Замолчите. Я не хочу с вами разговаривать. – сказал я, желая прервать этот поток напускной педагогики. Как же он мерзок… одним небесам было известно, как я ненавидел этого человека. Я не хотел ничего слушать. Лишь хотел, чтобы всё это уже, наконец, закончилось.
– Вижу, тебе не терпится поскорее познать новые ощущения, неправда ли, Габриэль? – он вытянул вперёд руку и провёл согнутым пальцем вдоль моей щеки, коснулся шеи, при этом так непристойно облизав губы, что я не выдержал и отвёл взгляд, слыша его мгновенный смех и чувствуя, как улетучивается моя уверенность, уступая место леденящему страху. – Ну-ну, не стоит смущаться так, мой мальчик. Я всего лишь хочу доставить нам обоим удовольствие и открыть тебе новые радости. Уверен, ты даже не знаешь, зачем я позвал тебя сюда.
– Ч-чтобы с-сделать своим… – заикаясь, выдавил я, дрожа, как осиновый лист под его руками, едва преодолевая желание сорваться с места и убежать. Но он бы не дал мне этого сделать, пока не совершит то, что запланировал.
Дэвид засмеялся, продолжая меня неспешно ласкать:
– О, Габриэль, ты так невинен, так наивен. И впрямь ангел. Бескрылый херувим… – его руки обвились вокруг талии и через мгновение мои ноги оторвались от земли, а после я оказался прижатым к его телу – так крепко, что убежать не получилось бы уже точно.
– Пришло время… Сейчас узнаешь, каково это – быть с мужчиной, – прошептал он мне, сажая на алтарь. – Поверь: ты увидишь рай земной, мой мальчик.
«Нет! – стучало у меня в голове, когда мои ладони коснулись шероховатой поверхности алтарной скатерти. – Ты не сделаешь этого! Только не здесь, не на этом месте! Не смей! Нет!»
– Вот мы и одни, моя прелесть. Как думаешь, с чего нам начать? – с пугающей нежностью спросил Лэмли и погладил меня по щеке. – Может, с поцелуя? – он приблизил своё лицо к моему, но я, не успев подумать, что делаю, отвернулся. Сердце билось, как у загнанной лани, и я задыхался.
– В чём дело, Габриэль? Ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – в голосе Дэвида промелькнул лёгкий холодок. Я молчал, не глядя на него и буквально окаменев от страха и осознания своего неосторожного шага. – Ты же не хочешь неприятностей своему наставнику, ведь правда? – я вздрогнул, а он продолжил:
– …Габриэль. Тогда тебе стоит привести меня в хорошее расположение духа. Будь послушным и приоткрой губы. Вот так, правильно… – вслед за этим глубоко и нетерпеливо поглотил мой рот в поцелуе, сжимая волосы на затылке в кулаке, после переходя на шею. Опаляя её горячим, прерывистым дыханием, то и дело возвращаясь к губам, он шептал:
– Да… твоя слюна, словно нектар… мой сладкий цветок… – блуждая руками по моему телу, он торопливо выдёргивал полы рубашки из-за пояса шорт, расстегивал тёмно-синий жилет, стаскивал с моих плеч подтяжки и путался пальцами в пуговицах сорочки, дрожа от желания и нетерпения, то и дело прижимая меня к себе теснее, судорожно комкая в пальцах ткань рубашки на спине, не прекращая ни на минуту своих жадных лобзаний. Дэвид словно обезумел от собственной похоти. Я мешал ему, как мог: хватал за руки, отодвигался, уклонялся от поцелуев, но одежда всё равно неуклонно покидала меня: сначала подтяжки, после сорочка, а затем и шорты. Под конец, я остался в одном белье. С этого момента я стал сопротивляться сильнее, останавливаясь для экономии сил лишь когда мой мучитель отвлекался, например, чтобы поиграть с моими сосками и попробовать их на вкус. Эта изощренная, алчная пытка длилась так долго, что через некоторое время я перестал соображать, устав и поддавшись соблазнам собственного тела, расслабив мышцы. Вот тогда мне стало по-настоящему всё равно, что он со мной сделает. Мне стало казаться, что это происходит не со мной, или что это сон, который закончится, окажется ложью, стоит лишь только подождать. Чтобы воскреснуть, вначале нужно умереть. Просто сдаться и всё.
Я чувствовал, как с лёгким шорохом скользнула вниз по ногам последняя преграда, мой член обхватили горячие, чуть влажные пальцы и между раздвинутых ягодиц прошлась рука, касаясь нежных участков кожи и чуть сжимая округлости. Словно со стороны я услышал стон и с ужасом понял, что он принадлежал мне – безвольно раскинувшемуся на алтаре маленькому богохульнику, который готов позволить осквернить и себя, и святое место в силу своей слабости и страха перед лицом угрозы.
Меня охватило отчаяние и отвращение к себе самому. Что же я делаю? Вместо того, чтобы хотя бы попытаться спастись, испугался настолько, что просто сдался. Как Кристофер. Я ещё жив, а он уже в могиле. Ещё минута и я проложу себе путь туда же!
– Отпусти меня! Нет! – я рычал и вырывался, как мог, и не знал желания сильнее, чем оказаться от Дэвида подальше. В пылу борьбы оторвал ворот его сутаны, оставив две неглубокие царапины на щеке.
– А ну, лежи смирно, маленький гадёныш! Не уподобляйся этому недоноску Кристоферу! Я всё равно возьму то, что хочу!..
С этими словами Габриэль закрыл глаза и нахмурился, словно ему вдруг стало плохо. И когда я хотел уже что-нибудь сказать, он сделал над собой усилие и продолжил.
Это искажённое от злости и алчности лицо навсегда врезалось мне в память.
Прижав меня за горло к поверхности алтаря, он другой рукой начал рыться у себя в штанах, пытаясь высвободить свой член, а когда ему это удалось, я, сквозь слёзы отчаяния, разглядел узловатое нечто, покрытое венами, с волосами у основания, совершенно не похожее на мой собственный гладкий и розоватый орган. Тогда я впервые увидел фаллос взрослого мужчины, но, учитывая обстоятельства, это не доставило мне никакого удовольствия, не вызвало даже слабого любопытства, скорее даже отвращение. Смутно подозревая, что он собирается засунуть в меня эту штуку, я истошно закричал и через мгновение услышал, как громыхнула дверь на входе в часовню.
Грязно ругаясь, Лэмли мгновенно выпустил меня и отшатнулся в сторону. Я же, собирая в складки скатерть, поднялся на руках, сел, и только тогда увидел изумлённо застывшего в проходе Карла, который с непонятным выражением не то ужаса, не то ярости на лице смотрел на меня и Лэмли. Наконец, с него спало оцепенение:
– Что здесь происх… Да как ты мог!!! – он внезапно бросился вперёд и Дэвид, оглушённый ударом, отступил на два шага и схватился за скамью, чтобы не упасть. Я ошарашенно наблюдал за развернувшейся дракой: мне никогда ещё не удавалось видеть отца Карла в таком бешенстве. В моём представлении он всегда был спокоен и рассудителен, словно лесной божок. А теперь мне было даже страшно на него смотреть, видя как он, словно сойдя с ума, отвешивает Лэмли удар за ударом, пинок за пинком, оттесняя его всё ближе к выходу.
– Грязная скотина! Собака! Как ты смел… перед лицом Господа нашего!
– Ты совершаешь ошибку, Карл! И ты мне за это ответишь! – выходя за ворота и сплёвывая кровь на землю, прорычал Лэмли.
– Это ты ответишь – перед судом! – отрезал Карл и захлопнув дверь у того перед носом, развернулся и быстро направился ко мне – каштановые волосы растрёпаны, пенсне потеряно во время схватки и зелёные глаза, пусть и слегка невидяще, но сверкают от ярости. У меня внутри всё буквально смёрзлось от этого взгляда. Не успел я опомниться, как мою щёку обожгла пощёчина, Карл схватил меня за плечи и закричал, встряхнув, как тряпичную куклу:
