– Пойдём лучше в сад, – сказал светловолосый (как заметил Морель), нервно перебирая в своих тонких нежных пальцах агатовый розарий. А в том, что они нежны как у Париса, он не сомневался. О боги, какие знакомые руки! До каждой линии, до последнего изгиба знакомые. Быть может, это поразительное совпадение… или… это брат Париса?!

Насколько Лоран знал, Линтон был родом из Лондона, но вот Парис никогда не рассказывал о своей семье. Вполне возможно, что это его брат-близнец! Вот так встреча!

– Святой отец, позвольте спросить… – нерешительно начал Лоран, в душе уже стыдясь своей вспышки возле исповедальни.

– О чём, сын мой? – с непоколебимым спокойствием отозвался священник, неторопливо ступая по мягкой влажной траве по направлению к тому самому терновнику, в котором Лоран себя и обнаружил всего каких-то полтора часа назад.

– Вам знаком человек по имени Парис Линтон?

– Да, похоже на то, – остановившись, слегка вздохнул тот, – Я догадываюсь, что вы говорите о моём брате, хотя Линтон – это фамилия нашей матери. По отцу мы – Роззерфилд.

– Вот оно что… – пробормотал Лоран. – Весьма неожиданно. Я и не подозревал, что у месье Париса есть брат-близнец. Как вас зовут?

– Моё имя Габриэль. Габриэль Роззерфилд. Прошу тебя, милое дитя, расскажи мне о Парисе: как он поживает и пребывает ли сейчас в добром здравии? Я давно не виделся с ним и уже думал, что потерял из виду вовсе.

– Сейчас он премьер и проживает во Флоренции вместе со мной, моим наставником и месье Дегри, который держит частную балетную школу, – ответил Лоран, размеренно прогуливаясь вместе со священником по саду, вернее, по тому, что должно было стать им в ближайший месяц: несмотря на довольно тёплую погоду, деревья пока не стремились выпускать наружу нежные почки, а свежая трава не восставала из земли зелёными стрелами для радости глаз. Пожалуй, единственным бодрствующим цветком в этом сонном царстве был Габриэль, чьи похожие на лилии руки продолжали терзать розарий, а на прекрасном лице помимо безмятежности – так свойственной служителям Бога – застыло выражение какого-то непостижимого, едва заметного страдания.

Мореля не оставляло ощущение, что он натянут, как тетива. Юноше даже захотелось коснуться его, чтобы удостовериться в своей догадке. Но он, конечно же, не стал этого делать.

– Насчёт здоровья я не могу ничего сказать точно, но он редко когда отменял занятия, – заключил Лоран, внимательно следя то за руками, то за лицом Габриэля. – Что с вами, месье?

– А… о чём ты? – Роззерфилд вопросительно посмотрел на француза.

– Мне показалось, что вы чем-то взволнованы, – просто ответил Лоран, глядя, как он, скрыв аквамариновые глаза за ресницами, опустил взгляд в землю.

– Нет, тебе… показалось, сын мой.

Нельзя лжецу иметь такие честные руки.

– Я благодарю вас за исповедь, отче, – сказал Морель, сглаживая неудобный момент, – Я боялся, что ни один священник не захочет простить мне мои ужасные проступки.

– Но почему ты их совершал? Я до сих пор не могу поверить, что ты – такой красивый юноша, с таким невинным взглядом, сделал всё это, – в глазах Роззерфилда угадывалось такое искреннее непонимание, что Лоран не удержался от тяжёлого вздоха, преодолевая секундное стеснение в груди.

– Не всегда мы делаем то, что хотим. В одних случаях эти поступки совершал мой внутренний дьявол, а в других – я сам, под влиянием обстоятельств или силы. Но после мне каждый раз было ужасно больно от осознания того, что я натворил – вольно или невольно. Я проклят, отец мой, именно поэтому убиваю, внутренне даже не прикасаясь руками к жертве и её крови. Не хочу этого делать, но делаю. Я могу кого угодно обмануть своим лицом, но только не себя.

– Я понял, – сказал Габриэль, и, остановившись, продолжил, глядя Лорану в глаза:

– И я хотел бы тебя кое о чём попросить.

– О чём, святой отец? – спросил Морель.

– Не говори Парису о том, что встретил меня.

– Но почему? – не понял француз, но дальнейшие вопросы пресёк знакомый и полный тревоги голос.

– Наконец-то я тебя нашёл! Что ты здесь делаешь?! – Андре, запыхавшийся и уставший от явно продолжительных поисков, схватил Лорана за плечи и слегка встряхнул.

Карл, который, по всей видимости, послужил ему проводником, скромно стоял за плечом Романо, переводя взгляд своих безмятежных глаз с юноши на Габриэля. Само спокойствие и самообладание – настолько бесстрастных людей Лорану ещё не приходилось встречать.

– А вы… – начал Андре, и, подняв взгляд на лицо Габриэля, осёкся.

– Познакомься, Андре – это отец Габриэль, – поспешил представить человека Лоран. – Он и отец Карл помогли мне прийти в себя.

– Габ?.. – начал Романо, но юноша, схватив его за руку, быстро потянул к раскрытым наружу кованым воротам.

– До встречи! Спасибо за помощь! – крикнул он.

– Куда ты меня тащишь?! Это невежливо – вот так уходить! – возмутился Андре. – Что на тебя нашло?! – он уже не понимал, что вокруг происходит.

– После объясню, – прошипел Лоран, не сбавляя шага. – Это не моя тайна.

– Тайна?

Всю дорогу, пока они добирались до поместья, стояла тишина. Лоран молчал как могила, сколько бы Андре ни пытался уговорить его рассказать, в чём дело. И в конце концов Романо оставил эту затею. Потому что в принципе сам всё прекрасно понял – ведь тот священник в церкви Святой Маргариты был абсолютной копией Париса. Иначе говоря – братом-близнецом. Но вот почему Лоран так странно себя ведёт, словно ему государственную тайну доверили?

Стукнув дверным молотком, Андре дождался, пока горничная откроет, а после вместе со своим подопечным вошёл в дом.

Наставники находились в гостиной, перед горящим камином. Эйдн, как обычно, сидел в кресле с книгой на коленях, закинув ногу на ногу, а Парис – явно взволнованный – ходил туда-сюда по комнате.

– Успокойся уже. От твоих тревожных флюидов я одну страницу читаю уже полчаса, – негромко сказал Эйдн, переворачивая вышеупомянутый лист.

– Сейчас уже девятый час, а Лоран пропал неизвестно куда, – отозвался Парис. Несмотря на сдержанный тон, в голосе проскальзывали нотки беспокойства.

– По-моему, Андре даже так не волнуется за него, как ты, – хмыкнул Эйдн, – Конкуренция, а?

– Помолчи! – прошипел Линтон, – какой же ты несносный.

– Зато реально смотрю на вещи, – ухмыльнулся тот, плутовато сощурив чётко очерченные ресницами, словно у египетского фараона, глаза.

Когда мне, наконец, надоело прислушиваться к их разговору, я подтолкнул тоже замешкавшегося Лорана в спину и ступил в гостиную, мгновенно прерывая беседу своих учителей.

Однако, вопреки всем ожиданиям, Парис проявил более чем умеренную эмоциональность по поводу возвращения пропавшего сожителя:

– Слава богу, вы нашли его, – он подошел к Морелю и – наверное, впервые за всё время – прикоснулся к нему, взяв за плечи:

– Как вы себя чувствуете, дорогой друг? Где вы пропадали?

– Я хорошо себя чувствую, благодарю. А был я… – юноша замялся. Он не помнил названия той церкви.

– Я нашёл его в Сент-Маргарет, – сказал Андре, видя, что протеже затрудняется ответить. – Он был с приходскими священниками – преподобным Карлом и вашим брато …

– Андре! – яростно округлив глаза, воскликнул Лоран, но было поздно – Парис уже понял.

– Моим братом? Что зна… Ты видел Габриэля?! – он впился в глаза Морелю требовательным, вопросительным взглядом.

– Да, – ответил Лоран, укоризненно косясь на своего наставника. – Он приходской священник в той церкви.

– Габриэль? Священник? – удивлённо, даже с некоторым недоверием снова переспросил Линтон. – Не может быть… – Тут из кресла раздался смех. Эйдн захлопнул книгу и бросил её на стоящий неподалёку диван.

– Габриэль? Священник? – продолжая посмеиваться, он покачал головой, словно говоря: «Куда катится мир». – Похоже, он не сильно поумнел за восемь лет.

– Дегри! – неожиданно свирепо рыкнул Парис и снова повернулся к ученикам: